одиллия

как ей быть, ведь всего-то стукнуло где-то около семнадцати, а ему хочется ближе и горячее. запретная, далёкая эрп, которую он прочитал в каждую сторону, вперёд и назад, по диагонали, перевернув вверх тормашками и перепрыгивая через главы, а ничего не изменилось. уилла холодная, отстраненная внимательно смотрит на него, наклонив голову, как хищница, готовая тут же наброситься и вырвать зубами горло. — ты должен быть здесь, — уилла с силой ударяет себя кулаком в грудную клетку ещё и ещё раз, и снова, — здесь должен быть, роберт. он не остыл от чужих прикосновений, он плавится, но стыда в этом нет ни грамма. уилла — прозрачные глаза, полные тоски. — ты хочешь, чтобы мне было стыдно? уилла сжимает в ладони журавлика. — у меня нет выбора, я хочу, чтобы ты был моим. — уилла… уилла сминает второго, третьего, это больно и ей, ведь они не обычная прихоть, а воспоминания. хорошо, что они только бумажные. — уилла, прекрати — я просто не хочу слышать запах этих демониц от тебя, он будто въелся в твою кожу, роберт, мне же не надо ее сдирать, чтобы вернуть тебя себе, нет? он не успел заметить, как сильно держит ее запястья. уилла прекраснее всех демониц треугольника, и опасней их всех вместе взятых. она едва не касается кончиком носа его. — ты мой, роберт, ты — мой. она так зла, что подгибаются ноги, ей бы в руки дать миротворец — и бобо дель рей мог бы похвастаться аккуратной дырой в голове. у нее ничего нет, ничего, необузданная злость и дикое, дикое желание поскорее выбраться из этого злосчастного места, в котором она знает наизусть каждую трещину — это всё, и этого так мало, что можно и не считать. было ли это благородным порывом, запереть старшую эрп от внешнего мира в этот, насквозь бумажный — навряд ли, бобо дель рей уже слишком долго носит звание самый мерзкий и эгоистичный тип, застрявший в треугольнике призрачной реки, и не отходит от него. но если решаешь утащить кого-то на дно, так глубоко, что она точно потонет, почему не думаешь о себе? он врет себе — он не смог ее приручить, он ни от кого ее не спас, ни от отца, ни от демонов, ни, тем более, от себя самого. он хотел утянуть ее дно, потопить в этом безумии, но уилла схватила его за горло и выдавила весь кислород, чтобы они были на равных. уилла — чествующая победу над слабостью одиллия, черная лебедь, а не та, за кого ее так хотелось принять, не та. — я твой, уилла, я — твой.