легкие

      Чонгук затягивается, наполняет дымом легкие и прикрывает глаза, выдыхая. От поступающего никотина приятно ведёт. Подносит сигарету к губам и мутным взглядом смотрит через окно курилки. Слегка улыбается, когда парень идущий где-то вдали, хватается за нос, и судя по выражению лица — матерится. Растирает что-то красное по лицу, придирчиво осматривает блондинистые волосы на наличие крови и оттягивает белую футболку, качая головой. Чонгуку хорошо известны эти жесты — он сам делает так каждый раз, когда его соулмейт курит. Да, зачастую это бесило. Постоянно запачканная одежда, в особо тяжелые дни — головокружение, но Чонгук мстил за это размахом. В день стабильно уходила половина пачки. Незнакомец идёт дальше. Парень отрывается от окна, слыша предупредительный звонок, тушит сигарету и выходит. В курилке остается висеть только никотиновое облако. Так произошло одностороннее знакомство впервые.       Вторая, на этот раз личная встреча, происходит в той же самой курилке. Парень, на бейдже которого написано сухое «Мин Юнги», безразличным взглядом окидывает Чона, и отворачивается к стене, доставая из кармана белую зажигалку. Чонгук снова стоит у окна, «ненавязчиво» пялясь на красивого незнакомца. Когда этот странный белобрысый парень поджигает сигарету, Чон только зажимает свою зубами. Когда Юнги закуривает, Чонгук чувствует что-то теплое на своих пальцах и начинает тупить, пока вкус крови не появляется уже во рту. Он вытаскивает сигарету. Чёрт, фильтр пропитался насквозь. Зачем-то убирает ее обратно в пачку, берет новую, и поджигает. Выпускает изо рта первый клуб дыма, наслаждаясь послевкусием. Замечает какое-то движение краем глаза и оборачивается. Мин копается в сумке, стоящей на скамье и зажимает нос. Отложенная сигарета тлеет в пепельнице. Чонгук впервые задумывается о наличии предназначенного. Тянет руку в карман и достает упаковку бумажных салфеток.  — Эй, лови! — парень поднимает голову, ловя брошенные ему салфетки.  — Спасибо, — сиплым голосом говорит он. «Тон довольно дружелюбный», — неизвестно зачем отмечает про себя Чонгук.  — Без проблем, мой соул тоже курит, как не в себя, — Чон не упоминает о своих предположениях. Это могло бы быть совпадением. Но на всякий случай, видя, что Юнги собирается достать новую сигарету, не переставая смотреть на него, сваливает от греха подальше. — Бывай.       Еще несколько раз за день он проходит мимо курилки, и пару раз видит внутри Мина. И самый пиздец заключается в том, что именно в этот момент его нос кровоточит. Зайти он так и не решается. Курит после пар, стыдливо, у ворот университета. Подозрения подтверждаются — Юнги его соулмейт. Только почему-то Чонгук сомневается, что Мину стоит об этом знать.       Однажды Чон заходит в курилку, когда вместо Юнги там стоит несколько парней. Он невольно становится свидетелем чужого разговора.  — Слышали, Юнги недавно какой-то пидор признался? — говорит какой-то парень.  — И что он? — с интересом спрашивают другие. Рассказчик пожимает плечами.  — Как что? Избил его. Ты же знаешь, наш Юнги — парень суровый, — просто отвечает тот, а Чонгук ежится. У него есть привилегии, так как он соулмейт, но так же у него есть член. И увы, одно другое не компенсирует. С информированием Юнги лучше повременить.       Но с зарождающимся интересом сделать ничего нельзя. Поэтому когда он заходит в курилку на следующий день с ватой в носу, и Юнги стоит там, Чонгук невольно на него заглядывается. Мин выглядит таким хрупким и анемично бледным. Вероятно, частые кровотечения дают о себе знать, думается Чону. Поэтому, когда он поджигает сигарету, он не затягивается, а просто выпускает дым, подержав его во рту. Узнали бы школьные друзья — засмеяли бы. Но сейчас он учится в университете на втором курсе, курит, как девчонка и стоит перед прекрасным ангелоподобным парнем, пытаясь незаметно позаботиться о его здоровье. Когда его жизнь скатилась в такое дерьмо?       Он мог бы просто бросить курить и перестать сюда ходить. Но перестать видеть Юнги — выше его сил. А стоять в курилке без сигареты, причём постоянно с одним и тем же человеком — максимально подозрительно. Чонгуку кажется, что он и так уже жутко палится. В это же самое время, Юнги смотрит на задумавшегося Чона и признаёт, что мальчишка очень привлекательный.       Это недокурение происходит ещё раз. И ещё. Проще говоря, это происходит до тех пор, пока к Чону не подходит Юнги.  — Ты меня сталкеришь? — на удивление спокойно спрашивает он. «Да», — думает Чонгук, а на деле отвечает наигранно насмешливо:  — Нет. У тебя слишком большое самомнение. Это всего лишь совпадения, — он прекрасно понимает, как глупо звучит.  — Большое у меня не только самомнение, — ухмыляется Мин, а Чонгук закатывает глаза шутки, старой как мир, — но сейчас речь не об этом. Думаешь, у окна стоишь только ты? Я вижу, как ты каждый раз топчешься, прежде чем войти, — белозубо смеется. Чон не находит, что ответить.  — Я просто хочу бросить, поэтому и сомневаюсь, — Юнги будто и не слышит, продолжая гнуть своё.  — Я тебе нравлюсь? — спрашивает в лоб, а Чонгук не в силах признать поражение.  — Нет, прости, не я не из этих, — обороняется и боится. Ждёт подвоха. Это тест на гейство?  — Очень жаль, — Юнги подходит ближе и опаляет дыханием ухо — нападает. Чонгук нервно сглатывает. — Потому что ты мне — очень, — горячо шепчет и выходит, заставляя задыхаться.       Чонгук однозначно провалил этот тест.       Несмотря на неловкость ситуации, после этого их отношения переходят на новый уровень. Первые несколько дней Юнги здоровается с Чонгуком, потом начинает спрашивать, как его дела, а через неделю «общения» уже втирает о жизни. Чонгук робко отвечает, постепенно смелея. Мин не может понять, почему мальчик его боится, но лучше что-то, чем ничего. Чон думает, что Юнги не такой уж и закрытый, как ему вначале казалось. На самом деле он очень общительный парень. Ну хорошо, не со всеми. Ну хорошо, только с Чонгуком. Юнги тоже размышлает, почему мальчик, который младше его на целый курс и на два года по возрасту, развязывает язык? Почему неловкое «хён», произнесенное звонким голосом, заставляет заслушиваться? Почему в курилке кого-то не хватает, когда нет Чонгука? Он думает, что не имел бы таких хороших отношений даже со своим соулмейтом. Он называет это про себя природным притяжением. У Мина уже давно не было кровотечений. Его предназначенный встал на путь истинный. Как жаль, что Юнги это даже не колышет. Мин постепенно влюбляется в малообщительного, но искренного милого Чонгука, обожая курить вместе.

***

 — Что ты любишь? — спрашивает Юнги после нескольких минут молчания. Чонгук вздрагивает от обращения.  — Хён? — переспрашивает, глупо хлопая глазами.  — Я говорю, что ты любишь? — терпеливо повторяет, мотнув головой.       У задумавшегося Чонгука чуть не срывается «тебя», но в самый последний момент он одёргивает себя и прикусывает язык. Так глупо спалиться.  — Я люблю гулять, — мечтательно протягивает он. — Знаешь, когда ты натягиваешь на голову капюшон худи и идёшь по улице прохладной ночью. Закуриваешь и смотришь на дым, освещаемый луной. Когда обостряются все инстинкты, а от ощущения ночных опасностей, и без алкоголя или наркотиков, в крови бурлит возбуждение в чистом виде, — объясняет. — Это непередаваемое чувство. Обычно я хожу один, но могу взять тебя в качестве исключения. Ты очень тихий и мне не помешаешь, так что можем пойти вместе в следующий раз.  — Непременно, — отрезает Юнги. — А если с тобой что-то случится? Я обязательно пойду и буду следить за своим маленьким тонсеном без инстинкта самосохранения.       Чонгук тихо смеётся.  — Хён. А что любишь ты?  — Младшего брата, капсульные сигареты со вкусом ягод, красить волосы и тебя, — просто говорит Мин.  — Смешная шутка, хён, — ёжится Чонгук и не давая ничего сказать, спрашивает. — А ты можешь меня покрасить?  — Хей, мелкий, почему бы тебе не сделать это в салоне?  — Я доверяю хёну больше, — солнечно улыбается, а сердце Юнги пропускает удар.  — Сомневаюсь, я больше склоняюсь к тому, что это из-за халявы, — старший очень надеется, что его голос не дрожит.  — Ну-у-у, — канючит Чон. — Что мне для тебя сделать? Может, поцеловать?  — Ладно, — Юнги неожиданно соглашается. — Ловлю тебя на слове. — Поцелуй за покраску, договорились.       Чонгук неожиданно тушуется. Робко отнекивается, чтобы не сдать себя. Почему Мин, недолюбливающий геев, предлагает такие странные вещи? Это очередная проверка?

***

      Юнги, уже забывший об уговоре, после пар пугается, натыкаясь на младшего, стоящего у ворот.  — К тебе, или ко мне? — Мин не может удержаться от очередной пошлой шутки.  — А может в отель? — заигрывает бровями.  — Можно, если у тебя дома кто-то есть или ты боишься запачкать, — рассеянно отвечает Чонгук, даже не подозревая, насколько он ухудшает двусмысленность ситуации.  — Ладно, поехали ко мне, — Юнги с трудом удерживается от смеха.       Спустя час поездки на автобусе, в течение которой Чонгук трепетно ощущал на своем плече белобрысую макушку старшего, боясь пошевелиться и удостоился чести слушать его плейлист, парни прибыли к дому Юнги. Два поворота ключом, небольшая заминка у порога, и вот, Чон находится в обители своего объекта обожания, где как ни странно, не пахнет сигаретами, а лишь рисом и тушеным мясом. Юнги защелкивает дверь и поворачивается к Чонгуку.  — Курить нельзя даже на балконе. Мой брат очень не любит это. Он и так все мозги мне проел. Мой соулмейт либо помер, либо бросил курить, поэтому этот несносный мальчишка постоянно ставит мне его в пример. Здоровый образ жизни, чтоб его. Но все же я не хочу расстраивать его, — голос серьёзного парня по имени Юнги при упоминании младшего брата теплеет на тысячу градусов. Возможно еще и в десятой степени. Чонгуку хочется визжать, как девчонка, при виде таких изменений в старшем. Но внешне он остается спокойным и кивает. — Какой цвет ты хочешь?       Чонгук хватается за свои каштановые пряди, возможно, в последний раз.  — Оставляю на твой выбор. Уже сидя в комнате и накрыв Чонгука куском ткани, Юнги придирчиво рассматривает волосы младшего. Не очень хочется портить волосы парня осветлением, а после — кислотным цветом, поэтому Мин хватает бутылочку с краской и разводит в пустой чашке от рамёна. Чонгук морщится от запаха смеси и легкого жжения в волосах.  — Время смывать, — оповещает Юнги. — Это еще не все, поэтому я закрою тебе глаза. Мин мягко кладет ладони на глаза младшего, становясь позади него и направляя в сторону ванной. Кожа Чонгука на шее покрывается мурашками от теплого дыхания, а сам он замирает и на почти негнущихся ногах ползет по наводке. Сердце бьется часто и внутри становится тепло-тепло. Чужие локти легко опираются о плечи, а сухая блондинистая чёлка щекочет ухо. Чон чувствует, как Мину приходится буквально встать на носочки, чтобы суметь разглядеть хоть что-то из-за широкой спины. В ванной Чонгук наклоняется, чтобы Юнги было удобнее смыть краску. Тот, настроив воду, аккуратно поливает голову из душа, массирующими движениями промывает волосы. Чон, прикрыв глаза, довольно урчит от удовольствия. Он настолько погрузился в приятные ощущения, что не замечает ни боли в затёкшей спине, ни замершей ладони на затылке. Старшему приходится несколько раз тряхнуть головой, чтобы придти в себя. Стараясь не думать о лишнем, Мин, ускорив темп, заканчивает смывать краску, и, наспех накинув на голову Чонгука полотенце, вылетает из ванной на балкон. Руки автоматически тянутся к карману за пачкой, однако он себя одёргивает. Приходится просто очень глубоко дышать свежим воздухом, высовываясь из окна чуть ли не по пояс. Он чувствует, как его толстовку кто-то дергает.  — Хён, зайди, ты же заболеешь, — Чонгук так трогательно обнимает со спины и тянет обратно в комнату, что сердце Юнги делает не только кульбит, но и сальто, и шпагат заодно.  — Зачем ты вышел с мокрой головой? У тебя риск заболеть в разы выше, — добродушно ворчит, закрывая за собой дверь и ласково ероша волосы младшего полотенцем, чтобы высушить. В глазах того пляшут чертенята, он выскальзывает из-под плотной ткани и машет головой, как собака, заставляя Юнги жмуриться от летящих во все стороны капель.  — У тебя мокрая толстовка, а на улице очень холодно, — Мин только замечает, что вся его одежда сырая, поэтому матерится сквозь зубы, ощущая холод. Следовало бы переодеться, поэтому он, ни секунды не раздумывая, стягивает с себя мокрый верх. Чонгук тактично кашляет и отворачивается. Хотя они оба парни. Хотя младший на самом деле бесстыдно пялится на худую бледную спину с проступающими позвонками. Он звонко сглатывает, переборов себя, лишь бы не провести пальцами вдоль тонкой линии, прижавшись к острым лопаткам. Чон уже не уверен, продержится ли он. Юнги кажется откровенно заигрывающим, однако, может это все подбрасывает больная фантазия? Мысли прерывает речь.  — Нужно закончить покраску, — говорит уже переодевшийся Юнги, вооружаясь каким-то баллончиком. Чон послушно усаживается на стул. — Это просто тоник, но в этом виде он даёт цвет для темных волос. Я дам тебе один сегодня, будешь изредка подкрашивать. Желательно, перед каждым мытьём головы. Он не особо стойкий, зато можно менять цвет по настроению.  — У меня сейчас тёмные волосы? — выхватывает из речи Чонгук, а Юнги закатывает глаза от дотошности младшего.  — Сам увидишь. Вся краска смывается еще раз. Старший сушит волосы и укладывает их феном. Подводит Чонгука к зеркалу и слышит восхищенный вздох.  — Хён, это чудесно. Как я могу тебя отблагодарить? — скороговоркой проговаривает он, разглядывая абсолютно чёрные волосы, смешанные с редкими зелёными, почти изумрудными прядями. Работа и вправду вышла удивительной. Юнги скептически приподнимает бровь, и пальцем сначала указывает на младшего, а после — на свои губы. Чон густо краснеет. — Ты же это не серьёзно?  — Я был абсолютно серьезен, — шепчет, наступая неспешно. Чонгук способен только издать писк, зажмурив глаза. Юнги чувствует себя неловко. По сути, он делает это насильно.  — Нет, не могу. Расслабься, мелкий, — отодвигается и уходит на кухню. Чонгук вроде и радуется, а вроде хочется расстроиться. Хён однозначно не гей. Ему противно даже в качестве шутки.

***

Чонгук стоит, оперевшись о фонарный столб. Вокруг роятся раздражающие насекомые. Он ждёт Юнги для их первой ночной прогулки. Тот написал, что немного задерживается. Поэтому Чон спокойно курит, засунув руку в карман. Прохладный воздух приятно развевает волосы. Вокруг царит умиротворение и гармония. И именно в этот момент, по сюжету плохого стереотипного сценария, в поле зрения парня появляется компания пьяных парней.  — Хей, детка, иди сюда, — ворочает языком один из них. Чонгук решает морозиться, авось пронесет. — Иначе мы сами к тебе подойдем. На заплетающихся ногах все трое приближаются к нему. Самый смелый наклоняется близко, выдыхая прямо в лицо. Чон чувствует себя очень неудобно. Он морщится от неприятного запаха перегара.  — Ты очень красивая. Почему такая девушка стоит одна так поздно? — Чонгук видит их расширенные зрачки и понимает, что они не только пьяные, но и обдолбавшиеся. Какого хера ему так не везет? Они могли принять его за дерево, но приняли за девушку. Он обреченно стонет. Парни обступают его. Один оглаживает ягодицы, проводит рукой по бедру и просовывает руку между ног, сжимая пах и чувствуя что-то неладное. В мутных глазах на секунду мелькает осознание, а в следующий момент в его лицо летит кулак ухмыляющегося Чонгука.  — А детка то с сюпризом оказалась, — пьяное тело отшатывается, держась за скулу. Два добивающих удара, и этот мешок уже лежит на земле, постанывая. И носа течет густая кровь, и кажется, что он даже протрезвел. Чонгук радостно потирает саднящие костяшки и разворачивается к остальной компашке. Оба парня пошатываются и не горят желание вступать в драку.  — Ну, парни, кто следующий хочет получить моей любви? — подмигивает, кивая на валяющегося в отключке смельчака. Чонгук не уверен, что это это он так сильно ударил. Скорее тот уже просто спит, забывшись алкогольным сном. Остальные лишь мотают головами, и подхватив товарища под руки, быстро сваливают куда подальше. Как раз вовремя. Чон слышит топот и видит бегущего к нему взволнованного Юнги, что на ходу натягивает джинсовку, чтобы освободить руки.  — С тобой все в порядке? — недоуменно спрашивает запыхавшийся Мин.  — В полном, хён, — младший широко улыбается. — Зачем ты так спешил?  — Ты спрашиваешь, зачем? Я думал они тебя до полусмерти изобьют. А вдруг у кого-то был нож! — экспрессивно вскрикивает Юнги, бурно жестикулируя руками.  — Ничего бы со мной не произошло, хён. Хватит орать, на дворе ночь. Лучше пошли, я покажу тебе свое любимое место.       Парни идут по пустой улице, полагаясь на редкий свет фонарей. В большинстве окон уже давно не горит ничего, поэтому дорога выглядит очень тусклой. Мин быстро забегает в круглосуточный магазин по пути, покупая там снеки и энергетики, догоняя Чонгука.  — Куда ты меня ведешь?  — Убивать в лес, — мрачно отвечает тот. Впрочем, удержать это выражение лица удается лишь с пару секунд, после чего младший тихонько хихикает. — Мы уже пришли, посмотри туда, — Юнги щурится, силясь разглядеть что-то в темноте., но видит только какое-то незначительное здание-коробку.  — Что это?  — Пошли, хён, узнаешь, — Чонгук подбегает к этому вроде как гаражу, ловко подтягивается на руках и помогает забраться старшему, подав руку. — А теперь подними взгляд.       Юнги смотрит вперед, смотрит наверх и видит, что они находятся на окраине района. Впереди нет ни частных домов, ни многоэтажек. Все, что предстает взору — поле. И темное небо, покрытое тысячами звезд. Мин переводит взгляд левее и натыкается на такие же блестящие звездочки — глаза Чонгука.  — Не правда ли круто?  — Очень, — выдыхает старший. — Тут так тихо.  — Нарушим же эту тишину, — и с шуршанием открывает пачку чипсов.        Они болтают очень долго. Шутят обо всем, рассказывают какие-то секреты, наслаждаясь ночью. Внезапно Чонгуку приходит на ум кое-что.   — Почему ты ненавидишь геев? — от внезапного вопроса Юнги давится дымом, а глаза начинают слезиться.  — С чего ты это взял? — сипло выдает, выпучив глаза, еле прокашлявшись.  — Ну, тот случай с признанием. Почему ты не отказал вежливо, а избил бедного мальчика? Если ты думаешь, что это не гомофобно, то спешу тебя обрадовать — ты ошибаешься, — Мин все еще охуевает с того, что говорит младший.  — То есть ты думаешь, что я избил его из-за признания?  — А разве не так? Я слышал однажды в курилке от твоих однокурсников. Он всего лишь тебе признался. За что так? И что бы ты сделал, если, чисто гипотетически, твой соулмейт оказался одного пола с тобой?  — Не особо понимаю эти вопросы, но позволь, — Юнги серьёзно посмотрел на Чона. — Что бы обо мне ни говорили, по большей части это ложь. Поэтому не стоит верить всему. Во-вторых, ты не знаешь всей истории. Этот парень не просто признался, он, блять, попытался меня засосать и облапать, — фыркает. — Поэтому я ему врезал. И не раз. Это произошло из-за его тупости, но не из-за моей гомофобности. А что насчет соулмейта — разве важен пол? Даже больше, неважен сам статус соулмейта. Главное — понимать человека, а не следовать общепринятым правилам. Хотя, не спорю, это дает преимущества. Но понравиться может любой человек. Например, как мне — ты.  — Опять ты так шутишь, хён, — неуверенно тянет Чонгук, все еще не веря, что Мину может понравиться парень. — Я же могу и поверить.  — Ничуть. Я давно уже думал тебе это сказать, но как-то не было подходящего момента.  — А если я гомофоб?  — Тогда это будет самая фатальная ошибка и самое большое моё разочарование. Скажи мне, что это не так.  — Расслабься, ты мне тоже нравишься, — внимательно смотрит в глаза напротив.  — Что думаешь о том, чтобы начать встречаться?  — Это будут самые не романтичные отношения в моей жизни.  — У тебя были другие? — подозрительно щурится.  — Юнги, блять, что за допрос?! — Чонгук закатывает глаза. — Конечно были, — замахивается, чтобы в шутку ударить старшего, но никак не ожидает, что руку поймают, и теплые губы Мина мягко коснутся ладони.  — Столько романтики достаточно? — переплетает их пальцы и всё-таки морщится от тычка в грудную клетку.  — Если ты такой розовый, то может мне звать тебя… оппа? — насмешливо дует губы.  — Упаси боже, — Юнги ехидно улыбается и повышает голос на несколько тонов. — Чаги, не беспокойся. Оппа проводит тебя до дома! — и победно ржёт, смотря на отплевывающегося от повышенной концентрации сахара Чонгука. — Пошли, мелкий.

***

Дождь. Чонгук и Юнги стоят на крыльце курилки под крышей, наслаждаясь звуком капель, бьющих по металлу. Какие-то лёгкие брызги попадают на лицо и голую кожу рук, заставляя ежиться от холода. Спокойствие тонет в гуле ливня. Мин извлекает из пачки сигарету и привычно предлагает младшему. Чонгук, как всегда, отказывается. Юнги прикрывает пламя зажигалки от холодного ветра. Мимо проходит его однокурсник Тэхён. Он вскрикивает: «Твою мать!», пытаясь спасти от еще одного потока крови, безнадежно залитую кофту.  — Мне кажется, Тэхен мой соулмейт, — лениво потягивается, по всей видимости не собираясь бежать за ним. — Ты же это видел?  — Ну, пиздец, — ошарашенно говорит Чон, отбирая из пальцев Юнги сигарету и глубоко затягиваясь. Струйка крови медленно бежит по запястью Мина и впитывается в закатанный рукав рубашки. Старший тупым взглядом разглядывает красные пальцы, а после переводит взгляд на улыбающегося Чонгука, уже вытащившего вату из ноздрей.  — Я дурак.  — Я о том же. И оба парня, по очереди затягиваются, вытирая струйки крови, посмеиваясь. Юнги размышляет о своей тупости, а Чонгук о тупости Юнги. Где-то вдалеке Тэхен по телефону матерится на какого-то Хосока, который снова начал курить. А Мин подумывает бросить. Ради Чонгука.