Стратагема кукушки

— Алек вырос таким красивым мальчиком, ты должна гордиться собой. Аннерозе и Хильда сидели на веранде и наблюдали издалека, как юный кайзер упражняется в фехтовании со своим лучшим другом Феликсом Миттермайером. Несмотря на присутствие опытных менторов, мальчишки скорее дурачились, нежели фехтовали по-настоящему. Они оба придерживались современных взглядов и не считали фехтование чем-то уж очень необходимым — скорее развлечением. Двенадцатилетний Александр Зигфрид фон Лоэнграмм был и впрямь очень симпатичным ребенком. Хотя некоторые и замечали с удивлением, что, за исключением светлых волос и голубых глаз, его ничто не роднит со своим столь знаменитым отцом. У Алека было приятное улыбчивое лицо, располагающее к себе, но лишенное какого либо аристократизма. Вздернутый нос, россыпь веснушек и оттопыренные уши делали его похожим скорее на деревенского мальчишку, нежели на правителя Вселенной. Впрочем, эта внешность только добавляла ему популярности. Коренные жители Империи видели в нем нового Райнхарда из-за золотых волос и синих глаз, а обитатели Новых Земель (точнее, того, что от них осталось) полюбили Алека за простое открытое лицо и отсутствие дворянских замашек. — Да, — кивнула Хильда. — Я очень горжусь им. Но не из-за внешности, а потому, что у него уже сейчас остро развиты чувство справедливости и тяга к знаниям. Я думаю, он вырастет достойным своего титула. Наружность тут значения не имеет. — Но всё равно он очень симпатичный, — стояла на своем Аннерозе. — У него такие милые оттопыренные уши. Кстати, ты знала, что форма ушей это то, что обычно передается от отца к сыну? Забавно, ведь я знала Райнхарда с детства, и его уши всегда были обычной формы, как и у нашего отца… Хильда отставила чашку чая и с непроницаемой улыбкой посмотрела на свою свояченицу. — Аннерозе, — сказала она. — Если хочешь о чем-то поговорить, спрашивай прямо, а не ходи вокруг да около. Аннерозе потупила взгляд и долго молчала, теребя кружево своих обшлагов. — Я много читаю в последнее время, — наконец ответила она. — Забавно, люди вокруг уверены, что я читаю всякие глупые любовные романы. А на самом деле я стараюсь заполнить пробелы в своем образовании. Ведь в старой Империи считалось, что женщинам полная школьная программа не нужна. И сейчас передо мной открывается удивительный новый мир! Недавно мне в руки попался учебник по биологии, и я узнала один интересный факт. Оказывается, за веснушки отвечает доминантный ген. Это значит, что у ребенка с веснушчатой кожей как минимум один из родителей тоже должен быть конопатым. Конечно, бывают исключения, но… Аннерозе вдохнула и посмотрела Хильде в глаза. — Пожалуйста, не пойми меня неправильно! Я ни в чем тебя не обвиняю, Хильда. И я обожаю моего племянника, я жизнь за него готова отдать. Но я… не вижу в Алеке ничего от Райнхарда. Никто не знал Райнхарда лучше меня, и мне кажется, я имею право доверять моей интуиции в этом случае. Хильда слегка расслабилась. Она снова взяла свою чашку со столика и слегка пригубила чай. — Ты права, Аннерозе. Как его сестра, ты имеешь право знать правду. К тому же, мне уже очень давно хотелось бы поделиться с кем-нибудь этой историей. И Хильда повела свой рассказ. *** Кайзер Александр Зигфрид фон Лоэнграмм Первый умер 29 ноября 801-го года. Ему не исполнилось и семи месяцев. По неведомой причине болезнь, что унесла Райнхарда, проявилась в его сыне столь рано. Малыш сгорел буквально за пару недель. Хильда в тот момент была на Хайнессене. Ей необходимо было подписать мирный договор и несколько соглашений по будущему сотрудничеству с новой республикой. Естественно, сына ей пришлось взять с собой. Признаки недомогания появились еще в дороге, но врачи до последнего надеялись на благополучный исход. Его болезнь тщательно скрывали ото всех, так что когда ребенок скончался, о его смерти знали лишь доктора и сама Хильда. Она была просто убита этой трагедией. Два дня Хильда не показывалась ни на каких запланированных встречах и мероприятиях. Лишь сидела запершись в своем роскошном номере и смотрела в одну точку. Сначала муж, а потом и сын. Горе убило ее. На третий день к ней пришла Гостья. Это была Фредерика Ян. Хильда никогда не узнала, как именно ей удалось обойти все посты охраны и открыть запертую на кодовый замок дверь. Впрочем, это ведь была ее страна, все спецслужбы подчинялись ей. Фредерика играла на своей территории. В руках Фредерики был сверток. Хильда взглянула на него и чуть не задохнулась от подступивших слез. Ребенок — светловолосый голубоглазый малыш, примерно полугоду от роду. — Зачем… зачем вы делает это? — спросила Хильда, не зная, чего в ней сейчас больше — боли или ярости. Видимо, уже шпионы донесли новой главе Хайнессена про смерть Алека, и она пришла поглумиться. И Фредерика сказала: — Известие о смерти кайзера Александра Лоэнграмма сейчас невыгодно в равной степени как Новой Империи, так и Хайнессенской Республике. Провоенные силы с обеих сторон вцепятся в это известие, чтобы раздуть вооруженный конфликт заново. Вакуум власти в Империи неминуемо приведет к попытке переворота. Не все рады видеть вас на троне, увы. А в наших рядах наверняка найдутся горячие головы, которые воспользуются этим, чтобы восстановить Союз и начать новую войну за освобождение. Фредерика сказала: — Госпожа Лоэнграмм… Ваше Величество… Хильдегарде! Вы и я… мы с вами — не наши мужья. Нам с вами сейчас нужно одно и то же. Мир и стабильность. Любой ценой. Даже если для этого придется пойти на сделку с совестью. Для всех людей, кроме родителей, младенцы на одно лицо. А еще Фредерика сказала: — Его зовут Юкки Хакала. У него никого не осталось. Отец находился на Гиперионе в битве при Шиве. Мать умерла от голода и болезней на Хайнессене, когда ваши бравые оккупационные войска стали отнимать еду у мирного населения. Его бабушка и тётя с материнской стороны были расстреляны не менее бравыми солдатами генерал-губернатора Ройенталя во время кровавого подавления демонстрации в Хайнессенполисе. Его дед находился в здании, которое по приказу адмирала Миттермайера сравняли с землей, чтобы запугать наше правительство. Он был простым клерком. Остальные его родственники сейчас наслаждаются величественными просторами Раттенмарио, Вермиллиона и Астарты. Мне кажется, от лица вашего ныне почившего супруга у вас есть некоторые обязательства перед этим ребенком. Не иначе Фредерика брала уроки демагогии у своего покойного мужа. Потому что Хильда быстро сдалась. И уже на следующий день маленький кайзер и госпожа регент вместе приветствовали жителей новой республики. А на Хайнессене появилась маленькая безвестная могилка с именем Юкки Хакала на надгробии. Во время своих дипломатических визитов Хильда каждый раз тайком посещала ее. *** Уже через десять дней Хильда смогла вкусить яд, доставшийся ей вместе с подаренным плодом. На церемонии прощания Фредерика неожиданно обняла Хильду. Сотни фотовспышек запечатлели это событие. Газеты и информационные сайты во всех концах галактики радостно комментировали это событие. «Начало новой эпохи — пришло время правления женщин». «Отныне галактикой будут править дружба, а не война». Фредерика, нежно, но крепко прижала Хильду к себе. Ее теплое дыхание обожгло Хильде ухо. — Вы произвели на меня очень хорошее впечатление, госпожа Лоэнграмм, — прошептала Фредерика. Она почти никогда не говорила «Ваше величество» или «Императрица» при личном общении, подчеркивая свою демократическую позицию. — И я очень надеюсь на то, что бы будете так же любезны и милостивы к жителям оккупированных территорий, что вы называете Новыми землями. Мне бы очень не хотелось узнать, что ваши вооруженные силы плохо обращаются с местным населением. Даже если бы кто-нибудь и услышал этот монолог, никто бы не смог прочитать в этих словах и намека на угрозу. Никто, кроме Хильды. *** Стратагема Фредерики стала окончательно ясной два года спустя, когда Эль-Фасиль объявил о своем присоединении к Хайнессенской Республике и затребовал от Империи присвоения ему статуса анклава. Похоже, дух независимости и свободолюбие были у жителей этой маленькой планетки в крови. В кабинете министров Империи эта резолюция обсуждалась очень жарко. В основном, вопрос стоял не «вводить ли в Эль-Фасиль войска», а «когда вводить в Эль-Фасиль войска»? Поведение населения Эль-Фасиля называлось сепаратизмом и авантюризмом, в лучшем случае. Посол мятежной планеты сидел ни жив, ни мертв, выслушивая обрушившиеся на него угрозы. Хильда старалась не высказывать своего мнения, лишь выслушивала все стороны. Она еще не была уверена в своих дальнейших действиях, когда объявили, что посланец президента Хайнессенской Республики Фредерики Ян доставил срочную депешу лично ее Величеству Императрице Хильдегарде. Курьер вручил Хильде кусок бумаги, нечто, похожее на открытку. На глянцевой поверхности была изображена… птичка. Простая серая птица с белыми полосками на оперении. Подпись к картинке гласила «Die Kuckucke». Оборотная сторона была абсолютно чиста. Хильда не смогла сдержать смех. Запихав открытку в карман, она вернулась в зал совещаний и подписала все требования посла Эль-Фасиля. Посол, пожалуй, был еще в большем шоке, чем Имперские министры. Фредерика рассчитала всё правильно. Ее муж когда-то умудрился внедрить вирус в главную компьютерную систему Изерлона, что помогло ему второй раз захватить неприступную крепость. Но его жена, пожалуй, даже превзошла его. Она заслала своего троянского коня в самое сердце Империи, в покои царствующей семьи. Хильда понимала, что вся ее власть сейчас завязана исключительно на Алеке. Трон — слишком большое искушение, особенно для некоторых чинов армии, у которых после окончания войны стало слишком мало возможностей для карьерного роста. Образ юного Кайзера — то немногое, что объединяло и бывших аристократов, и свободолюбивых реформаторов, боготворивших Райнхарда, и фракцию военных. Страшно представить, что будет, когда все эти патриоты, два года молившиеся на Алека и украшавшие его портретами свои жилища, поймут, что их кумир — не Лоэнграмм, не аристократ, да и вообще — в нем нет ни капли имперской крови. Одно слово Фредерики, один намек на то, что нынешний кайзер — биологический сын каких-то бедняков с Хайнессена, и гражданская война неизбежна. Конечно, не все в Империи хорошо восприняли дарование независимости Эль-Фасилю. Многие обвиняли Хильду в излишней мягкости. Впрочем, у нее появился шанс и показать свою твердость, когда она весьма жестко подавила все попытки оспорить ее решение. *** А дальше всё пошло по накатанной. Мар-Адетта. Инмар. Палантия. Звездная система Дории. Основание независимой колонии «Нео-Феззан» в звездной системе Ханаан. Раз в два-три года та или иная планета заявляла о своей независимости, либо о присоединении к Хайнессенской республике. И в тот же день Хильда получала открытку с кукушкой. А на следующий день все декларации о даровании автономии оказались подписанными. С каждым годом это становилось всё легче. Да, поначалу многие осуждали пацифистскую политику Хильды, некоторые даже говорили, что она разбазаривает наследие Райнхарда. Но со временем подрастало поколение, не знавшее войны, не пылавшее патриотическим угаром, зато уважавшее личностные свободы и право выбора. И им было абсолютно всё равно, являются какие-то дальние малозначительные планеты подданными Империи или нет. К 810-му году, когда Хайнессенская республика сменила своё название на Новый Союз Свободных Планет, это не произвело почти никакого эффекта. А через год и прилагательное «Новый» испарилось, как лишнее. Союз свободных планет возродился заново, пусть пока что слабый и уменьшившийся наполовину. Как и Феззан, хоть он именовался сейчас «Нео-Феззан», чтобы не возникало путаницы с имперской столицей. И Новая Галактическая Империя приняла это достаточно спокойно. Фредерика рассчитала всё правильно. Она вела свою битву постепенно, никогда не откусывая слишком большой кусок. Многие планеты Новых Земель, особенно те, которым повезло с губернаторами, чувствовали себя хорошо и в составе Империи. Так что ни разу о независимости не заявляла планета, не имевшая для этого хоть каких-то, пусть порой и смехотворных оснований. А учитывая, что население Империи более трех столетий пило воду из другого колодца, основания находились. Злоупотребляющие своим положением губернаторы. Солдатня, получившая власть над вчерашними врагами и покрываемая своими командирами. Народ Империи, который пять столетий взращивали на доктринах расизма, гомофобии, а также презрения к женщинам и инвалидам, не мог полностью измениться за пару лет власти Райнхарда, пусть он и прикладывал все старания. Разная культура, разные моральные ценности — всё это рано или поздно приводило к конфликтам, которые давали повод для вполне законного запроса автономии. Всё, что требовалось от Хильды — вовремя удовлетворять эти запросы. И тогда тайна происхождения Алека продолжала оставаться тайной. Лишь одного Фредерика не учла. Того, что ей вовсе не обязательно было каждый раз посылать эти открытки. На самом деле Хильда была счастлива, что своим шантажом Фредерика избавила ее от выбора. Хильда не хотела использовать войска, чтобы поддерживать в Империи железный порядок. Фредерика была права: Хильда не была тенью Райнхарда. У нее был свой путь, и она не хотела марать его кровью во имя идеалов, которые даже при жизни мужа и то не всегда одобряла. Хильда и Фредерика часто встречались, что было естественно при их роде деятельности. Как ни странно, Хильда искренне любила эти встречи. Они ужинали вместе, беседовали о политике, культуре, искусстве. Фредерика спрашивала об Алеке и искренне радовалась его отменному здоровью и успехам в учебе. Они никогда не говорили о той ночи. Но это и не было нужно. Этих женщин объединяли незримые узы. Не дружба, но и не вражда. Не любовь, но и не ненависть. Этому чувству не было названия. Но они были сообщницами, преследовавшими одну цель, и это роднило их. *** — Этот мальчик стоил Империи десятков планет и миллиардов душ населения, — сказала Хильда и посмотрела на Аннерозе. В ее глазах светилось неподдельное счастье. — И он стоит всего этого. Я любила того Алека… Но этого Алека я тоже люблю. Мне всё равно, что в нем нет моих и его генов. Я — его мать, и ничто этого не изменит. Солнце садилось за деревья. Тренировка мальчиков подходила к концу, как и рассказ Хильды. Когда последние слова были сказаны, на веранде воцарилось молчание на целых пять минут. — Я думаю, мой брат одобрил бы это, — сказала наконец Аннерозе. — Он всегда презирал аристократизм и одержимость кровными узами. Райнхард находил, что гены и наследственность не имеют значения. Я считаю, что он бы с радостью стал отцом Алеку. — Я тоже так думаю, — ответила Хильда и с нежностью посмотрела на своего сына. — И сейчас могу сказать с уверенностью: я не жалею о своем решении.