Я тебя лапаю

Что действительно бесило в Бенедикте до сих пор, спустя восемь тысяч семьсот кино-часов и сколько-то десятков часов проведённых в реальном (до чего же беспорядочном!) мире — это вечно холодные руки. Нет, не сам факт хронической гипотонии, а то, что ходячий таймер считал Сардо своей личной грелкой. — Купи электрическую, — шипел демон, когда холодные, как вечные ледники, пальцы забирались ему под рубашку, прижимаясь к животу, вызывая сомнения: точно ли он не может мёрзнуть, из-за адского пламени, горящего внутри? — Они постоянно ломаются, и как я вообще буду их с собой носить? Они не идут к моему костюму. И где я в какой-нибудь пустыне четырнадцатого века найду розетку? То есть вне пустыни он в фильме с антуражем полутысячелетней давности найти розетку считал менее невыполнимой задачей — веселился Сардо, а спустя две секунды понимал, что вместо того, чтобы скинуть чужие руки, прижимал их ладонями плотнее, отогревая. В конце концов, электрогрелка — это действительно так не универсально… — Говорят, коньяк отлично помогает в твоём случае, — передёргивал плечами демон, когда холодные и мокрые (он мог хотя бы вытереться насухо после душа?) ладони оказывались у него на пояснице. От этого почему-то было неловко. Бенедикт сдавлено рассмеялся, слегка встряхивая рыжей головой, с медным каким-то отливом. Они должны были быть похожи, ведь в основе лежит один и тот же человек, но в помешанном на времени убийце больше меди и крови, снега и бумажного шороха, в то время как в Сардо вливали тушь, состарившуюся бирюзу и отравленный мёд, атлас и глину. Они должны были быть похожими, но где-то произошла ошибка и — нет. — Завязываем с русским кино, ладно? — отсмеялся Бенедикт, и пробежал пальцами по выпирающим рёбрам Нумспа. Тот только глаза закатил: он не боялся щекотки, но ему не верили и каждый раз проверяли. — Что ты, твою мать, делаешь? — вопросительно приподнял бровь Сардо, когда ледяные, как пиздец, просто пиздец без всяких высокохудожественных сравнений, руки попытались пробраться ему в штаны. Нет, там, конечно, было тепло, но… — Блядь, — выдохнул стоящий за его спиной Бенедикт, кусая за плечо. — Я. Тебя. Лапаю. А на что это ещё похоже? Ты ж, сука, демон, хули ты такой тупой? Нумспа попытался не заржать: — Потому что я отвечаю за алчность. Иногда за гнев. Не за похоть, придурок. Бенедикт сзади фыркнул ему в затылок, взъерошил неожиданно горячим дыханием аккуратно расчёсанные волосы и одновременно добрался до члена, начиная медленно двигать по нему рукой. Холодной, на минутку, как пиздец. Контраст с бушующим внутри пламенем — неугасимым, проклятым — тем не менее, оказался внезапно… интригующим. — Я уже понял, — согласился Бенедикт, втягивая в рот мочку уха и прикусывая её. — Ты — придурок, поэтому всё нужно брать в свои руки. У Сардо было, что сказать на этот счёт. Нет, серьёзно, хватило бы на две лекции по этнографии, но пальцы — точные в своих движениях даже больше, чем холодные — мягко и медленно — мед-лен-но — обвели ставшую влажной головку, скользили медленно вниз, «случайно» задели яйца и снова заскользили вверх… Не, сука, торопясь. В целом, Сардо решил, что поиметь Бенедикта в мозг он прекрасно сможет и позже, а сейчас пусть берёт дело в свои, хе, руки. Когда это демоны мешали людям доставлять им удовольствие?