Яд

Он стоял у меня за спиной, ощутимо нервничая – его грубые ладони то и дело переминали путы каната, вплетённого меж моих рук, заведённых за спину. То и дело нервно и рвано выдыхал, - со стороны могло показаться, что ему даже страшнее, чем мне, хотя решалась именно моя судьба. Мы стояли перед тронным залом, ожидая, когда же нас соизволят пригласить. Его стан всё так же облачали тёмные шкуры убитого им медведя, украшенные мехом того же самого несчастного животного. Высокие стены устремлялись высоко вдаль, сужаясь, а золото, покрывавшее каждый миллиметр этого замка, было тусклее обычного – неужели хоть что-то скучает по мне. Я усмехнулся про себя. - Что, вымолил у папы аудиенцию? Долго на коленях стоять пришлось? – я чуть повернулся в его сторону. Но Тор тут же ощутимо толкнул меня тяжёлой рукой между лопатками, отчего мне пришлось согнуться, чтобы восстановить дыхание. - Прекрати, - сквозь зубы зашипел он, - ты не знаешь, чего мне это стоило. - Мне нужно быть чуть благодарнее, я так полагаю? – выпрямившись, поинтересовался я. Меньше всего на свете мне хотелось дать ему понять, что я рад его действиям, одобряю их. Пусть эти действия и были направлены всецело на меня и моё освобождение. Он не должен чувствовать моей благодарности. - Никто от тебя этого не просит, - грубо ответил он, - просто помалкивай на Совете, иначе тебя навсегда прикуют к этой проклятой скале. И я лично попрошу, чтобы твоя жена не держала чашу под змеёй, - добавил он, наклоняясь над самым моим ухом, от чего меня передёрнуло – не от слов его, но от дыхания, горячо опалившего кожу. - Да что ты говоришь, - покачал головой, улыбаясь, я, - ты же затеял это всё из-за этой змеи. Из-за того, что тебя стало меня жаль. Хотя, кто говорит о жалости - пока ты сам не испробовал каплю, всего каплю яда на своей божественной, - на этом я сделал особый саркастический акцент, - руке, ты не подумал даже о том, каково мне было! – я развернулся к нему настолько, насколько позволяли путы и его крепкие руки, державшие меня, как тогда, когда я был рыбой, а он всемогущим богом, выловившим меня и представившим к суду. Тор смотрел, не отрываясь, на врата главного зала, почти сощурившись, ненавидя, наверное, этот момент. Я понимал, что извожу его своим малодушием – ещё бы, я убил его брата, а теперь обвиняю его в чёрствости. Я отлично понимал, что он меня ненавидит. - Ты невыносим, - коротко ответил он, продолжая ненавистно смотреть в одну точку. - О нет, мой дорогой Тор, - вздохнул я, отворачиваясь. – Я гораздо невыносимее, чем ты думаешь. Вдруг врата тронного зала открылись – Асы наконец снизошли до нас. В первые секунды меня ослепил свет – вот уж где золото точно по мне не соскучилось. В следующие мгновения меня уже терзало ощущение собственной наготы – Асы, сидевшие за полукруглым столом, облачённые в доспехи и плащи, как один смотрели на меня. Я изо всех сил пытался показать, что мне плевать, но, бросив как будто случайный взгляд на собственные ноги, а на них были только тёмного сукна штаны, - единственное, что на мне было, если не считать каната, связывающего мои руки, - я почувствовал неловкость и незащищенность. Но от богов, сидящих в зале, кажется, укрылись мои мысли о собственной неловкости – они все пытались смотреть мне прямо в глаза, принимая самый суровый вид, отчего выглядели очень несуразными. Я усмехнулся, видя перед собой взрослых мужчин, очень напоминавших мне мальчишек – только отроки принимают серьёзный вид, пытаясь казаться взрослее. Правда, я тут же снова почувствовал резкий толчок между лопаток – Тору, видимо, подумалось, что я насмехаюсь над Одином, который так некстати встал, чтобы произнести речь. - Хведрунг, сын Лафея, - он всегда звал меня так, когда я был в чём-то виноват. Вид у верховного Аса был спокойный, если не сказать отрешённый, как если бы он смотрел на просторы Асгарда с высоты своего величия, а не совершал над кем-то казнь. Я старался сделать как можно более презрительный взгляд, но с Одином это не работало. – Совет Асов принял решение относительно твоей дальнейшей судьбы и, учитывая, что ты убийца сына верховного Аса, хотя сам ты не принадлежишь к нашей расе, Совет повелел изгнать тебя из Асгарда в Мидгард без права твоего возвращения. Твои раны будут излечены, чтобы ты был похож на остальных представителей человеческой расы. Также твоё имя будет изменено: отныне ты не Локи, сын Лафея, а Коли, что означает «чёрный». Как и твоя душа… - вздохнув, добавил Ас. - Такова воля моя и остальных богов, - закончил Один. Я безучастно изогнул бровь. За моей спиной, кажется, облегчённо вздохнул Тор, который во время речи его отца так сильно стянул путы на моих запястьях, что я молился, чтобы Один говорил быстрее – плевать на то, что он скажет, лишь бы его сын ослабил свою хватку! - Эйр, подойди к Коли. Ты знаешь, что делать, - сказал верховный Ас. Я криво усмехнулся, услышав звуки своего нового имени. Вроде бы, то же самое, но что-то не так, всё переставлено в хаотичном порядке, отчего так невыносимо противно, что хочется сплюнуть. Ко мне быстрыми мелкими шагами подошла седая низкорослая женщина и, вымазав моё лицо какой-то невыносимо дрянной смесью, прошептала заклинание и сделала какие-то жесты руками. Не могу ручаться, что со мной произошло, но надеюсь, что моё лицо так же прекрасно, как и до встречи со змеёй. Один попросил нас с Тором удалиться из тронного зала, сказав сыну, чтобы тот освободил меня от пут. Выйдя в полутёмный коридор, Тор быстро принялся исполнять приказ отца – то ли он так боялся ослушаться Одина, то ли ему было действительно меня жалко. Его движения были такими рваными, он так быстро старался избавить меня от мучений, что это не могло не вызвать у меня усмешки и определённых мыслей. - Скажи, а, - я выдержал паузу, чтобы он успел посмотреть на меня, - с Сиф ты так же нетерпеливо срываешь одежду? – изогнул бровь и улыбнулся одним уголком рта, чтобы извести его ещё больше. Тор ненавидел, когда я оскорблял женщин, а колкое замечание в адрес своей жены он воспринял особенно болезненно, и, решившись поделиться этой болью со мной, залепил мне увесистую пощечину. Меня это только раззадорило. Когда мои руки наконец освободились от этих невыносимых верёвок, я, решив издеваться над бедным сыном Одина до конца, прикрыл глаза и, медленно откинув голову назад, издал стон, возвещавший об истинном блаженстве. Тор был близко ко мне, слишком близко. Я посмотрел на него, торжествуя, хотя сам не до конца понимал, зачем всё это делаю. Мне просто нравилось его изводить. Он пытался сохранить отчуждённость, но я видел, как ему трудно реагировать на мою самоуверенность. - Прости, - притворно извинился я, - просто ты сделал мне очень хорошо. Тор отвернулся в сторону, а я, действительно испытывающий потрясающее наслаждение, упивался его неловкостью, запрокинув голову назад, потирая и массируя запястья, при этом издавая тихие вздохи, возвещавшие о том, как же мне сейчас хорошо. Странно, но он не толкнул меня, не приказал остановиться, лишь стоял рядом, пытаясь деть свой взгляд куда-нибудь подальше от меня. Этим же вечером Один исполнил волю Совета и своё самое большое желание – отправил меня в Мидгард. Тор, стоявший рядом, кажется, испытывал даже сожаление.