Ночной разговор

— Сюда его! — Громкий женский голос буквально на секунды вырывал Гуро из непроглядной, липкой и до жути мерзкой темноты, заполнившей сознание вместе с удушливыми клубами едкой гари. — Да чего вы там копаетесь?! Живее!… Ночной и не по-осеннему холодный ветерок охватывал тело, еще ощущавшее смертоносный жар огня, а потому его волнами попеременно пронизывала крупная дрожь. До мужчины все доносилось словно через туман. Он был бессилен: не мог поднять голову, пошевелиться, что-либо сказать или другим способом помешать тому, что его быстро тащили в неизвестном направлении абсолютно незнакомые люди, кто знает, какие цели преследовавшие… Получалось лишь, превозмогая боль, изредка дышать, втягивая полной грудью до боли в легких чистый и свежий морозный воздух, который после черного дыма, евшего глаза, казался раем на бренной земле. — Давайте! — Женщина… Нет, молодая девушка, снова начала командовать, убегая вперед, видимо, чтобы распахнуть дверь хаты. Вскоре это предположение следователя, промелькнувшее у него в голове, подобно спасительной вспышке, тщетно силящейся разогнать сгустившийся там мрак, подтвердилось, ибо свет полной луны, покамест видевшийся ему на темных небесах, скрылся за балками крыши. — На лавку его! Приведите в чувства! Кто-то, особо не церемонясь, плеснул ему в лицо, наверное, целый ушат воды, отчего он чуть не вскрикнул. Резко зассаднили ожоги на шее и лице, а туловище вновь содрогнулось от волны озноба. Человек же, тот самый, решивший проблему столь варварским способом, неожиданно завопил после короткого, но звучного шлепка. Похоже, обладательница мелодичного голоса, оказалась не такой уж и слабой. — Совсем из ума выжил, Демьян?! Его жизнь на волоске, а ты хочешь, чтобы он окочурился даже без шанса на восстановление?! — В ответ раздалось тихое бурчание, и названный по имени ушел в угол хаты. — Эй… — Щеки Гуро коснулось теплое, живое, в некоторой степени ласковое дыхание, и он с трудом разлепил веки, пытаясь сфокусировать взгляд на незнакомом, однако довольно приятном лице, обрамленном длинными прядями волос, где на бледной коже загадочно, точно звезды, поблескивали проницательные глаза. — Яков Петрович… Сейчас его не удивляло ни то, что она знает его имя, ни даже то, что вытащила из горящего сарая. Мысли витали где-то далеко, и, так как в них было непосильно трудно разбираться, мужчина старался только не подавать виду, насколько ему больно и плохо, потому что для бравого человека это приравнивалось к вечному позору. — Смотрите на меня, — тихо приказала девушка, беря его за руку и чуть сжимая ее своими холодными, немного дрожащими пальцами. — В глаза, пожалуйста… Не отводите взгляда. В напряженной тишине прошло несколько секунд. Сначала ничего не происходило, и Гуро успел мысленно обругать незнакомку за ее бездействие, несмотря на проявлявшееся ранее желание помочь, но, вот, потом… Он четко увидел, как ее зрачки стали стремительно расширяться, все росли и росли, вытесняя из глазного яблока радужку, затем белки и наконец наполняя все пространство пугающей чернотой. Пухлые губки задвигались, произнося какие-то слова на непонятном языке, и, будто стряхнув оковы цепенящего сна, он встрепенулся, распознавая истинную сущность спасительницы и отчаянно пытаясь выдернуть свою руку из ее сомкнувшейся, подобно железным рукавицам, хватки. — Ты ведьма, что ли? — Вопрос был до крайности комичен и банален, а ответ на него очевиден, однако язык произнес слова так послушно, словно и не существовало в помине темной пропасти, в которую на время впадал разум. — Тише! — Громко и зло, хотя по нечеловеческим глазам эмоции наверняка не читались, прошипела та, скаля белоснежные зубы в обаятельной и, одновременно, жуткой улыбке. Сколько нечисти не перевидал на своем веку мужчина, сейчас он, не желая сам себе в этом признаваться, реально испугался ее. — Не мешайте мне! Демьян в углу хмыкнул, правда, приглушенно, будто в попытке не призвать на себя новую волну гнева, а после наступила звенящая тишина… Казалось, все в хате и за ее пределами, в большом и жестоком мире, оставшемся за бревенчатыми стенами и мутными стеклами окон, вымерло. Не тикали на стене часы, не слышалось криков людей, бегавших вокруг обиталища умерщвленной еще, казалось бы, совсем недавно Александром Христофоровичем Ганны, уже почти превратившегося в пепел, даже мыши не издавали ни звука под столом и в едва незаметных щелях под лавками. Остались только таинственный шепот и тьма зрачков незнакомки, при одном взгляде утягивавшая в себя, гипнотизируя и обезоруживая. Гуро завороженно вглядывался в нее, словно в бездонный колодец при свете месяца, и никак не мог отвести глаз. Нечто заставляло его делать это, однако вместе с тем сохранялось ощущение, что он действовал по собственной воле. Между тем с каждой новой минутой, секундой и мимолетным мгновением девушка вела себя все более странно. Сначала в ее речи появились короткие паузы, во время которых она судорожно втягивала ртом воздух, будто бы от боли, затем дрожащие веки прикрылись, а белоснежные зубки начали впиваться в нежную кожу на губах, однако верхом всего бедлама стали ее телодвижения. Ни с того ни с сего незнакомка внезапно принялась раскачиваться туда-сюда, как сумасшедшая. Ее изменившийся до неузнаваемости голос, произносящий слова заклятья, начал прерываться, превращаясь в завывания, хрупкое тело затряслось, точно в лихорадке, но тут Демьян, прежде остававшийся в стороне, выскочил на свет, оказавшись громадным, отдаленно похожим на вурдалака, человеком с густой бородой и бровями, из-под которых блестели мелкие и злые огоньки глаз… Он дернулся к ведьме и со всей силы ударил ее по кисти, коей она сжимала руку Якова Петровича. Та запрокинула голову наверх и громко завопила, как кричат люди, бьющиеся в агонии, после чего бессильно повалилась на тонкий ковер, настолько неряшливо сплетенный из льна, что уже в нескольких местах сквозь дырки просвечивали половицы. Ее бледные веки, пронизанные сетью голубоватых прожилок, дрогнули, однако приподняться так и не сумели. Мужлан постарался, было, подойти к ней, но следователь опередил ее, поднимаясь на ноги, выхватывая из-за пояса чудом уцелевший револьвер и направляя его в грудь противника. — Ни с места! А дальше пришло изумление. Он замер после выкрикнутых слов и, не сводя глаз с Демьяна, пошевелил рукой одной с оружием, затем другой… Боли не чувствовалось, как не чувствовалось вообще ничего. Незнакомка у его ног тихо застонала, и он перевел дуло на нее, отчего безжизненность пропала, и даже была предпринята робкая попытка отползти в сторону от опасности, хоть и стала провальной. — Что с ней? — Пытаясь не подавать виду, что его что-то удивляет, но и не прекращая «проверок» состояния, в котором находился его организм, мужчина мрачно глянул на своего второго спасителя. Кажется, сей субъект представлен да и вообще знаком ему не был. — Прояви благодарность, барин, — делано вежливо произнес Демьян, расплываясь в слащавой улыбке. Мысленно Гуро подбирал истинную сущность и для него (А действительно, кто может оказаться в компании у ведьмы? Неужели оборотень?). Что ж, село Диканька явно интереснее, чем виделось на первый взгляд: всего-навсего группа покосившихся домиков с неприветливыми жителями. — Она спасла тебя, отдала свои силы, забрала боль… Неужели пристрелишь, как последнюю собаку? — Несмотря на холод, стоявший в избе, на этом человеке была надета лишь грязная рубашка с оборванными рукавами, и после высказывания, завершившего его реплику, мускулы у него на руках так и заиграли, будто бы показывая, мол, сделаешь неверное движение, и я тебе глотку порву, не погляжу, что она за тебя заступилась. — Чего молчишь-то? Все в порядке? Вот волшебство… — Лучше уж пристрели… — прохрипела девушка, болезненно щурясь, словно от яркого света. — Положи конец моим мучениям… И совесть заодно очисти. Не придется грех нести, коли отпустишь. — Замолчи, — мужчина для себя отметил заметил, какое влияние имеет на незнакомку Демьян. После его приказа она вся сжалась, пускай всего несколько минут назад смела поднять на него руку. — Ты не понимаешь, что несешь, неразумная! — Кто ты? — Яков Петрович отложил револьвер, однако после и вовсе убрал его, дабы у громилы не возникло соблазна отобрать его и воспользоваться в личных целях, явно не содержащих по отношению к нему ничего хорошего. — Как тебя зовут? — Его пальцы осторожно коснулись шеи ведьмы, проверяя, с каким ритмом под кожей трепетала синеватая жилка… Эх, видимо, его ничему не научил случай с Ганной. Он даже напрочь позабыл о нем и своем неудачном опыте, поддавшись на беспомощный и беззащитный образ, предстающий его глазам, благо сейчас, к счастью, он не являлся иллюзией. — Не трогайте! Умоляю… — взвыла ведьма и подалась всем корпусом вперед, изгибаясь в спине и судорожно хныча от боли. Она столь стремительно хотела уйти от прикосновения, что в голове Гуро проскользнула шальная мысль, перед которой разом померкли остальные. Именно на этом месте у него самого находился громадный ожог из-за загоревшегося от попадания цепкой искорки воротника пальто. Значит, получается, что… — Какого, извините, дьявола тут происходит, голубки мои?! — Агата, не дури, — Демьян медленно, не отрывая лукаво-озлобленного взгляда от следователя, опустился на колени рядом с хрупкой женской фигуркой. — Тебе это не по силам, отдай… — в его лапище миниатюрные бледные пальчики казались тончайшими спичками. Очень уж они не походили на руки здешних женщин, кожа на которых огрубела от труда и ветра, задубела от ледяной воды, где они стирали что зимой, что летом, ибо климат средней полосы не давал ей стать по-настоящему теплой. — Нет, — упрямо ответила она. — Я потерплю… Скоро должно пройти… — Отдай, — грозно повторил он и со всей силы сжал кисть девушки. Та широко распахнула глаза и протяжно вскрикнула, однако ничто не могло разжалобить ее мучителя, и «тиски» сжимались все сильнее и сильнее, а Яков Петрович в непонимании стоял рядом. Он ненавидел, как, впрочем, и любой другой достойный мужчина на его месте, когда представительнице прекрасного пола причиняли боль, но сейчас до его сознания никак не доходило, чего именно от девушки требовали, и почему она так не хотела повиноваться властному приказу. — Ладно-ладно! — Вскоре сдалась она. Похоже, здравый смысл, поддерживаемый, к тому же, болью, победил храбрость, перемешанную с глупостью. — Так-то, — Демьян подал ей руку, и, схватившись за нее, словно утопающий за соломинку, ведьма вновь быстро зашептала что-то. — Ох… На этот раз все прошло гораздо быстрее. Оставаясь нейтральным зрителем, Гуро мог наблюдать за творившейся чертовщиной, и она почему-то его ни капли не пугала. Четко было видно, как с каждым произнесенным словом великан оседает на пол, а Агата распрямляет плечи и спину и будто бы вырастает, сбросив с себя непосильную ношу. Постепенно ее щеки обрели румянец, и она выдернула из большой ладони свои пальцы, достаточно бодро и резво поднимаясь и отряхивая платье. — Это тебе за то, что руку чуть не сломал, — поглядев на друга, заявила она, повернулась к спасенному с задорной, немного детской усмешкой на лице, и… Холодное дуло револьвера уперлось ей прямо в грудь. Однако, казалось, сие обстоятельство ее ничуть не смутило. Вскинув брови и по-прежнему улыбаясь во все свои белоснежные тридцать два, она проговорила почти весело. — Ну, Яков Петрович, уберите игрушку! Чего вы, как маленький, честное слово? — Кто ты? — Жестко и холодно бросил тот, осознавая, что они оба прекрасно знают о бесполезности оружия. Оно было незаряженным. — Откуда в Диканьке? — И даже спасибо не скажете? — Обидчиво надула губки Агата, отчего еще пуще стала походить на капризную маленькую девочку. — А я так надеялась… Хороши же манеры у вас, столичных птиц! — Что ты с ним сделала? — Кивок на кряхтящего Демьяна. — То же, что и с вами. Передала боль. К сожалению, не в моих силах ее развеять, как пыль, однако мы все равно можем помочь, пускай и подобным способом. — Помочь? — Следователь хохотнул. — Нет, ты такая же нечисть, как и Всадник! Вам в наказ лишь Нечистый, и не надо, прошу тебя, душа моя, изображать из себя добрую кудесницу. Неожиданно при упоминании смертоносного призрака, чье появление сотрясло ужасной новостью и жуткими последствиями всю село, она вся изогнулась, словно кошка, зашипела, а ее глаза вновь наполнились чернотой. Так Оксана отреагировала на кол экзорциста в комнате Гоголя, но сейчас мужчина всего-навсего произнес имя, а вернее, прозвище врага, на которого охотился по зову службы и совести. — На эту тварь у меня свои виды… — медленно приходя в себя, прошептала девушка. — Только разве вы не понимаете, что я не из них? Иначе зачем бы мне потребовалось спасать вашу душу? Дом бы сгорел и без нас, вам еще повезло, что мы оказались поблизости… — она на пару секунд замолчала, после чего продолжила уже увереннее, чувствуя явное превосходство и окидывая собеседника оценивающими взглядами. — Во-первых, вы меня не убьете, а во-вторых, в этом не будет смысла. Возможно, вы слышали что-то о наших делах здесь, правда, у местных все постоянно сводится на светлые силы, домовых или кого-то еще, однако ведь мы с вами, образованные и сведущие в подобных делах куда больше их, не верим ни во что, если нет доказательств. И, спешу вас заверить, никаких невидимых и нематериальных помощников нет. Зато есть мы… Да, подобны темным и всему адскому племени и, в то же время, добрые, что ли. — Неужели? — С недоверием выгнул одну бровь мужчина. Ситуация, признаться честно, нравилась ему все меньше. — Разве такое бывает? — Всякое случается, Яков Петрович, — Агата снова таинственно улыбнулась, абсолютно позабыв о третьем присутствующем в избе, а потом тонким пальчиком отвела дуло револьвера от себя, направив его в дощатый пол. — Итак, вы не собираетесь благодарить меня? — Ладно уж, спасибо… — оружие перекочевало под чудом уцелевшую одежду. — И все-таки ты же не думаешь, что я просто отпущу тебя? — Если я захочу, то да, — подходя ближе и стряхивая с его рубашки прилипшие к ткани соломинки, со скучающим выражением лица ответила она. — И забудешь меня с той же легкостью. Но сейчас ты мне нужен, понимаешь… — Зачем? — Гуро, кажется, не обращал никакого внимания на то, что к нему (и, скорее всего, впервые за последние четыре года) обращались на «ты». — Поведать? — Ведьмочка кокетливо улыбнулась. — Давай, — обреченно вздохнул он, присаживаясь на скрипнувшую лавку в ожидании разговора, обещавшего затянуться до утра, хотя… Оно было уже на пороге.