***
Кровать была огромной, простыни — шелковыми, матрас под ними — достаточно упругим, но не жестким, и все это не помогало Дейнерис. Черное шелковое кашне надежно держало ее руки привязанными к витым прутьям изголовья, широко разведенные ноги затекли, колени, которыми она упиралась в супружеское ложе, ныли. О прочих ощущениях Дейнерис старалась не думать, хотя при размерах и предпочтениях Дрого это и было трудно. Он придерживал ее за бедра, не позволяя распластаться по постели, и что-то говорил на своем гортанном, рычащем диалекте племени Чакаллар, что кочует по центральной и восточной Турции. Выучить родной язык мужа Дэни так и не смогла. Сидящий рядом с ней Визерис, откинувшись на спинку кровати, разглядывал Дрого с веселой злостью. На бледном тонком лице его отражались то зависть, то смешливое недоумение. — Ну просто вау! — гнусно подхихикивая, обратился он к сестре, когда после особо мощного толчка она слегка стукнулась лбом об изголовье. — Обалдеть, Дэни, детка. Какой самец тебе достался! Довольна? — Визерис стёк с кровати, животом лег на подушку, чтобы его глаза оказались совсем близко от глаз Дейнерис. — Проваливай, Визерис, — процедила Дэни, сжимая зубы. Лицо брата приобрело преувеличенно сочувствующее выражение. — Ну что ты, Дэни, что ты! — он провел холодной рукой по контуру ее лица, огладил большим пальцем припухшие губы, погладил лоб, убирая светлую прядь. — Как же я оставлю тебя, мою маленькую сестренку, на растерзание этому животному? Я ведь не могу тебя бросить, Дэни, крошка моя. Я до сих пор несу за тебя ответственность. Дейнерис застонала, надеясь, что муж примет это за проявление страсти, и уткнулась лицом в предплечья. Дрого сжал пальцы на ее ягодицах, смял их, натягивая ее на себя с удвоенной силой. Дэни подняла голову, задышала часто и неглубоко, раскрыв рот, из горла ее вырвался не то писк, не то всхлип. Визерис уселся рядом с кроватью, прищурился, глядя на нее. — Милая, да ты просто прирожденная шалава, — нежно сказал он сестре. — Как стонешь, как подмахиваешь! Загляденье… — Хочешь на мое место? — бросив на брата злой взгляд, прошипела она. — Нет, — серьезно ответил Визерис. — Хочу на его место, — он кивнул на Дрого, — как раньше. — Пошел ты… Дэни вскрикнула, не договорив, прогнулась в пояснице, запрокинула голову. Из глаз обильно полились слезы — Дрого перестал контролировать себя, задвигался с такой мощью, словно забыл, насколько хрупкий и слабый цветок его жена. У Дэни задрожали губы, она тихонько заскулила. — Моя бедная маленькая девочка, — жаркий шепот Визериса ввинчивался в уши, не отвлекая от супружеского долга, но подливая масла в огонь, на котором горела Дэни. — Теперь же ты видишь, что я всегда был нежен с тобой, берёг тебя. Любил тебя. Ну, каково оно? Стоило сдавать меня твоему дикарю? — Ты… — слова вырывались из горла Дейнерис в такт движениям Дрого. — Ты… сам подложил… меня под него. Ты… хотел, чтобы я… помогла тебе. Ты… ты, Визерис, виноват в этом! — Ну конечно, — согласился брат неожиданно мягко, беря лицо Дени в ладони, — конечно, я виноват, кто же еще? И не ты, моя девочка, крутила задницей перед ним, — он мотнул головой в сторону Дрого. — Не ты, лживая сучка, строила ему глазки и мурлыкала на ушко, когда и где будут облавы. Не ты, подстилка табунщика, рассказала о готовящемся захвате. Не ты? — Уйди, — по щекам Дэни текли слезы, она задыхалась. — Лживая тварь, — с нежностью проговорил Визерис. Наклонился и припал к губам сестры в отнюдь не братском поцелуе.***
Дверь распахнулась, и Дэни вскочила с тахты, намереваясь возмутиться, но только ахнула, прикрывая ладошкой рот: Рхалко волок на плече бледного, почти белого, Дрого. Муж вис на друге и помощнике, глаза его были полузакрыты, он неглубоко и прерывисто дышал. По пальто спереди расползались бурые пятна. Следом за мужчинами в гостиную ворвался растрепанный доктор с перекошенным лицом. — Что случилось?! — взвизгнула Дейнерис, отшатываясь в сторону. — Засада, — прорычал Рхалко. И сплюнул на пол: — Фараоны. Врач скинул пальто и потянул со стола скатерть, освобождая его и одновременно раздавая команды прибежавшей горничной Мисандее. Дэни круглыми глазами наблюдала за поднявшейся суетой, в немом ужасе заломив руки. Коротко глянув на нее, доктор махнул рукой и принялся командовать дальше. Дэни, дрожа, отошла к окну. — В обморок падать не будешь? — саркастично спросил Визерис, появляясь у нее за плечом. Дейнерис даже не повернулась к нему. Брат хмыкнул и замолк, наблюдая за тем, как врач раскладывает свои инструменты, а прислуга стаскивает с Дрого одежду. По гостиной носились люди, кто-то то и дело вбегал и выбегал, принося то, что требовал доктор. Дейнерис стояла возле окна, побелевшая, с широко распахнутыми глазами, и неосознанно держала себя за горло — как раз там, где под многослойным колье остались следы от пальцев Дрого. В моменты страсти он терял контроль над своей силой, и его нежность иногда переходила в нечто иное. — Морфин, — резкий и деловой голос доктора вывел Дейнерис из ступора. Она с удивлением обнаружила, что хирургу помогает Мисандея. — Виски есть? — Есть, — Рхалко метнулся к бару. — Скотч? — подозрительно уточнил доктор. — Или ваше сомнительное… — Почему вы не отвезли его в больницу?! — прерывая намечающуюся перепалку, выкрикнула Дэни. — Ему нужна помощь! Врач заругался сквозь зубы и потребовал вывести посторонних из помещения. Рхалко, которому не нашлось места и дела возле босса, потащил Дейнерис за руку. Она сопротивлялась, рвалась туда, где на обеденном столе, застеленном шелковой простыней, лежал ее муж. Доктор приложился к бутылке, вылил себе на руки изрядную часть виски и взялся за скальпель. Когда по комнате поплыл ни с чем не спутываемый железистый запах, Дэни почувствовала, как у нее слабеют ноги. Доктор возился с Дрого почти три часа, и все это время Дейнерис молча страдала в кабинете, куда отнес ее Рхалко. Правая рука мужа тоже был здесь: курил, ходил из угла в угол, нервно поглядывал на часы. Дэни застыла в кресле, не обращая на него внимания. Визерис тоже был здесь, но молчал. Он несколько раз подходил к сестре, присаживался на корточки, чтобы заглянуть ей в лицо, хмыкал и исчезал из поля зрения. На удивление, он не заговаривал с Дэни, не ёрничал, и она почти забыла о нем. Когда в кабинет вошел хирург, вытирая полотенцем руки — окровавленные рукава рубашки были закатаны до локтя, на животе и груди виднелись алые пятна и следы каких-то жидкостей, о которых Дэни ничего не хотела знать, — она подскочила с кресла и порывисто бросилась к нему. — Что?!. Доктор, что?! Врач закурил, не ответив хозяйке дома, с благодарным кивком принял из рук Рхалко стакан виски и надолго присосался к нему. Дейнерис пожалела, что ее маленький пистолет, подарок мужа, лежит в прикроватной тумбочке, а не в ее ладони. — Проникающие пулевые, — наконец произнес доктор, и Дейнерис вздрогнула. — Скверное дело. Задет кишечник, а это, знаете ли… — он быстро взглянул на молодую женщину и залпом допил виски. — Надо наблюдать. Если выкарабкается, то выкарабкается. Уход, покой, антибиотики… слава пенициллину! Он дает хоть какой-то шанс. Пока врач объяснял Рхалко, что нужно сделать и как оборудовать стерильное помещение в жилом доме, Дэни стояла, прижав ладони к лицу, и молча плакала. Хирург увел помощника босса, а к ней подошел Визерис. — Переигрываешь, сестренка, — он цокнул языком. — Они все знают, почему ты вышла за него, ты их ни в чем не убедишь! — Да когда же ты уйдешь?! — воскликнула Дэни, обхватывая руками плечи. — Никогда, — недоуменно ответил Визерис, глядя на сестру так, будто она сказала полнейшую глупость. — С чего ты взяла, что я когда-нибудь оставлю тебя? — Ты умер! — закричала Дейнерис, поворачиваясь к брату и прожигая его гневным взглядом. — Ты умер год назад! Почему ты до сих пор не в аду?! — Там не жалуют конкурентов, — с издевательской вежливостью отозвался Визерис, улыбаясь. — К тому же, мне нравится здесь, с тобой. Моя крошка, — пропел он. Вошедшая Мисандея отшатнулась, когда хозяйка с перекошенным от злости лицом швырнула в стену у камина тяжелую хрустальную пепельницу. Молчаливой мулатке показалось, что по комнате прокатился тихий ироничный смешок. Но нет — это всего лишь ветер трепал шторы на раскрывшемся окне. Дрого спал. Шла третья ночь после ранения и операции, проведенной прямо в гостиной их дома, и Дэни уже подумывала о том, что можно пойти отдохнуть. Днем муж ненадолго проснулся, о чем-то разговаривал с Рхалко, раздал какие-то указания и вызвал советника по финансам — умного, изворотливого карлика Тириона Ланнистера, подобранного однажды в отнятом у конкурентов борделе, где тот подвизался на должности бухгалтера. Как-то раз Дрого признался Дейнерис, что заточенные в этом нелепом маленьком теле мозги достойны лучшей доли, чем даже руководящий пост в «Кхаласар Инкорпорейтед», но он никогда не позволит коротышке уйти. С тех пор Дэни завела с Ланнистером дружбу и сейчас надеялась, что он расскажет ей, чего хотел босс. Заходил и доктор, осмотрел Дрого, запретил кормить и даже поить, промыл рану и сменил повязку, но Дейнерис видела озабоченность на его лице. Она понимала, что мужа надо везти в больницу, что никакие особые меры в домашних условиях не заменят госпиталя, что привыкший латать порезы и выковыривать пули из конечностей врач не вытянет пациента с простреленными кишками. И все же больница была чревата полицейским разбирательством и, возможно, тюрьмой. Дрого предпочтет сдохнуть, чем сядет. Утром муж выглядел еще бледнее и слабее, чем поздней ночью, когда Дэни все-таки ушла к себе. К обеду у него началась рвота, и примчавшийся доктор долго не выходил из его комнаты. Дейнерис послала Мисандею на помощь хирургу, а сама все это время сидела на полу в коридоре, обхватив голову руками. Пробегающий то и дело мимо Рхалко косился на нее, но молчал. Когда под вечер врач вышел, выглядел он вымотанным. Дейнерис только вопросительно взглянула на него, и он так же без слов безнадежно прикрыл глаза. Дэни вошла в комнату мужа и закрыла дверь на ключ. Дрого выглядел измученным. Он смотрел на жену сухими блестящими глазами, слишком яркими на посеревшем заострившемся лице. — Больно, — выдавил он. — Дрого… — Дэни села рядом с кроватью, взяла мужа за руку и прижалась губами к костяшкам на тыльной стороне сухой сморщенной ладони. — Луна моя… — Молчи. Минуты капали в безвременье. Где-то в глубине дома зазвонили часы — отбили полночь. Пальцы Дрого шевельнулись, вырывая Дейнерис из легкого транса. Она посмотрела на мужа, он сказал что-то на своем гортанном наречии, которого она так и не выучила. Но Дэни его поняла. Она наклонилась к Дрого, поцеловала его сухие обметанные губы. Одинокая слезинка скатилась по ее щеке, упала на лицо Дрого, и он закрыл глаза. Прерывистое частое дыхание его выровнялось, морщины разгладились. Тогда Дэни взяла с кресла подушку и положила на лицо мужу. У дверей стоял Визерис, необычно серьезный и немного растерянный. Дейнерис вошла в гостиную, слегка пошатнулась и обвела взглядом собравшихся советников мужа. — Дрого умер, — слишком спокойно, чтобы кто-то поверил в ее спокойствие, сказала она. — Рхалко… С похоронной конторой пусть свяжется Мисандея, ты нужен мне здесь. Тирион, вы, пожалуйста, вызовите нотариуса и… — Что ты задумала? — взрыкнул Рхалко. Дейнерис Таргариен подняла на него тяжелый остановившийся взгляд, и дикий кочевник, бывший много лет правой рукой мафиозного босса, замолк под этим взглядом. — Дрого много мне рассказывал, — холодно произнесла Дейнерис. — А вы — вы оба — расскажете мне все остальное. Дрого мертв, но я не позволю развалиться «Кхаласар Инкорпорейтед». И всем филиалам тоже. Рхалко дернул шеей, задумчиво пожевал губами, с сомнением глядя на вдову босса, но в конце концов поднялся с места и двинулся к выходу. — И найдите другого врача, — распорядилась Дэни. — Этот недостаточно квалифицирован. — А с этим что делать? — удивился Рхалко. Хозяйка повернулась к нему, выгнула тонкую бровь. — Уволить, — веско произнесла она. Рхалко поморгал, потом ухмыльнулся и открыл дверь. — Ну ты и дрянь! — с восхищением протянул Визерис, стоящий у шкафа. — Ах, да! И позови священника. — Имама, — укоризненно поправил помощник. — И его тоже, — задумчиво покивала Дейнерис, в упор глядя на насторожившегося брата. — Проведем два обряда.***
Управлять оставшейся после Дрого империей было нелегко, но увлекательно. Дэни справлялась, с каждым днем чувствуя себя все более уверенной и… живой. Католический священнослужитель провел изгнание духов на совесть — вот уже два месяца Визерис не появлялся, не мучил сестру постоянными язвительными упреками. Молодая вдова каждую пятницу навещала могилу мужа, приносила пышные изысканные букеты, чтобы положить их на дорогое вычурное надгробье, но с каждым посещением ей становилось все легче смотреть на фотографию безвременно почившего супруга. И этому здорово способствовали букеты, не менее изящные, но куда более говорящие, от Даарио Нахариса, с итальянским кланом которого у «Кхаласар Инкорпорейтед» намечались общие интересы. Дэни встала из-за массивного стола, потянулась, склонилась к едва раскрывшимся бутонам в хрустальной вазе, мечтательно улыбнулась. Наступала весна. Она подошла к балконной двери, распахнула ее, впуская в офис еще холодный, но уже вкусно пахнущий ветер. А когда повернулась, на нее смотрели две пары горящих глаз. — Луна моя, — с затаенной угрозой в голосе произнес Дрого. — Лживая сучка, — весело поздоровался Визерис. Дэни застыла, попятилась, не замечая, что вышла на балкон. — Вот видишь, — Визерис обратился к Дрого, — я же говорил. Она нам не рада! — Кто присылает тебе цветы? — в горле мужа клокотала ярость. — Конкуренты! — пропел Визерис, гнусно скалясь. Дрого выпятил челюсть, шагнул к своей вдове, в долю секунды оказавшись вплотную к ней. Дейнерис закричала, отшатнулась и перекувырнулась через слишком низкий бортик балконного ограждения. Сорока шестью этажами ниже засигналила машина. — Ой, — Визерис прикрыл ладонью рот и шкодливо улыбнулся.