Потри ферелденца

За проведённый в Старкхевене год Натаниэль так и не перестал чувствовать себя чужаком. Казалось бы, год — долгий срок, но Натаниэлю не хватало времени освоиться по-настоящему. Сер Родольф не одобрял праздного времяпрепровождения и заставлял в свободное от тренировок время заниматься самыми нудными и бессмысленными делами. Например, зубрить наизусть нравоучительные книги или хуже того, наполнять ванну водой из замкового колодца, хотя чем она лучше уже подогретой воды из водовода, которой можно было наполнять ванну без всяких приключений и беготни с вёдрами по лестницам — Натаниэль решительно не понимал. В замке Натаниэля словно не замечали — он был оруженосцем строгого господина, требовавшего, чтобы к юноше относились без поблажек. В итоге его сторонились все — и слуги, и солдаты, и другие оруженосцы, находившиеся при не столь строгих рыцарях. Но тревожило Натаниэля не отсутствие общения: у него имелось несколько товарищей из числа отпрысков двух самых благородных семей полиса. Его куда больше волновало, что его избегали особы женского пола. Служанки видели в нём молодого господина, знатные девушки — слугу с огрубевшими руками, а женщины из гарнизона замка не воспринимали серьёзно ввиду юного возраста. И вот, в один из зимних дней Натаниэль сидел в оружейном зале и предавался наискучнейшему занятию: полировке щитов сера Родольфа. Время тянулось медленно, и он скрашивал его размышлением: в самом ли деле одна из дам коснулась его грудью или ему всё-таки показалось? Когда он уже решил, что, скорее всего, показалось, как за спиной скрипнула дверь и девичий голос слышно прошелестел: — Мессир Хоу, не желаете ли подкрепиться? Натаниэль оглянулся, стараясь выглядеть не слишком удивлённым, и увидел на пороге зала одну из горничных. Она держала в руках накрытую салфеткой тарелку и старательно избегала его взгляда. Натаниэль отложил тряпку с абразивом в сторону и наскоро вытер руки о влажное полотенце. — Входи, — с важным видом распорядился он. Обращение «мессир», пусть даже из уст нескладной девчонки немногим старшим его, невероятно ему польстило. — Поставь… Сюда, наверное. Горничная юркнула мимо него, осторожно поставила тарелку на пустое место на верстаке. Сняла салфетку и, отчаянно комкая её в руках, пролепетала: — Здесь пирожки с рыбой и лимоном, и несколько слоек с ветчиной и сыром, немного масла и горячий чай с мёдом. Натаниэль равнодушно кивнул, словно слуги каждый день приносили ему перекусить в середине дня. — Благодарю. Он задумчиво посмотрел на горничную, но та явно не собиралась уходить. — Тебе что-то нужно… милая? Она нерешительно захлопала ресницами. — Если позволите, мессир… То я бы прикоснулась к вам… Натаниэль даже не нашёлся что ответить: в его голове вспышкой промелькнули последующее любовное признание, жаркие объятия, тайная свадьба, побег из замка, героические подвиги во славу возлюбленной, дом с четырьмя детишками, богатство, всеобщее обожание… Но вместо этого служанка, отчаянно краснея и беззвучно шевеля губами, положила ладонь ему на спину и, деликатно погладив несколько раз между лопаток, отступила на шаг. — И это всё? — разочарованно поинтересовался Натаниэль. — Да, мессир, спасибо, мессир, я никогда этого не забуду! — И девчонка шустро выбежала из мастерской, оставив Натаниэля в недоумении. Через несколько дней, он, как обычно, по удару колокола спустился в трапезную и сел за общий стол, пощипывая ломоть хлеба. Раздавальщица обходила стол с подносом, и он сгорал от нетерпения, когда ему выдадут миску с горячим. И в тот момент, когда желанная миска уже дразнила его ароматом, он вдруг почувствовал, как раздавальщица прислонилась животом к его спине. Натаниэль от неожиданности замер, затем осторожно поднял голову. Он был почти уверен, это снова та девчонка, принёсшая пирожки, но оказался не прав. За ним стояла высокая раздавальщица с невозмутимым лицом. Она, слегка прижимаясь к нему с таким видом, словно не происходит ничего из ряда вон выходящего, спокойно сняла с подноса миску и поставила перед ним. Затем шагнула к соседу Натаниэля и с таким же равнодушным выражением лица поставила миску перед ним. Натаниэль ошарашено провожал её взглядом — но как ни вглядывался, не заметил, чтобы она хоть к кому-нибудь прислонилась. Вкуса еды он даже не почувствовал. Он еле дождался, когда ужинавшие доедят и потянутся на выход, подошёл к той раздавальщице, намереваясь спросить «что это было?». Но вопрос застрял в горле — она окатила Натаниэля таким ледяным взглядом, что он повернулся и пришёл в себя только в своей комнате. Он даже подумал — уж не почудилось ли ему? То есть, нет, не почудилось, но вдруг в этом прикосновении и в самом деле не было никакого скрытого смысла? Вдруг он так неудобно сел, что ей иного выхода не оставалось, как придвинуться вплотную к нему? Странности на этом не кончились. За следующие две недели об него а) четыре раза потёрлись, протискиваясь мимо в узком коридоре, б) один прижались всем телом, изображая падение (это понравилось больше всего), в) несколько раз потёрли руками по плечам или спине, стирая несуществующие пятна, г) один раз погладили по ягодице, когда он ходил забирать у прачки бельё. Натаниэля это ставило в тупик. Служанки в Старкхевене держали себя куда строже, чем в Башне Бдения или Денериме, и внезапная перемена в их поведении его удивляла, пока он не сообщил о своих наблюдениях своим друзьям, Брэтту и Себастьяну. Те долго смеялись и строили обидные предположения, но потом признались, что пустили среди девиц слух, что если прижаться к ферелденцу и загадать желание, то оно непременно сбудется. — А поскольку ты самый что ни на есть чистокровный ферелденец в замке, то ничего удивительного в том, что девицы принялись гоняться за удачей, зажимая тебя по углам, — заключил Брэтт. — Но они же знают, что сер Родольф мой дядя и что он орлесианец… Как же я могу быть чистокровным… — Серьёзно? — перестал смеяться Брэтт. — Этот скучный пень — твой дядя? Надеюсь, занудство тебе от него не передалось. — Да какая разница! — Себастьян, красный от смеха, слабо помахал рукой. — Сработало же! Натаниэля не слишком обрадовала разгадка, но он был благодарен друзьям. Он не очень любил прикосновений к себе, но когда его трогали девушки — это совсем другое дело. К тому же он перестал быть невидимкой в замке — его начали замечать, здороваться и отпускать шуточки, а служанки помоложе — заигрывать. Он даже ловил на себе заинтересованные взгляды женщин из числа стражи и подмигивал им в ответ. А после того, как, Аркадия, лейтенант гарнизона старкхевенского замка, прижала его к стене и всласть потёрлась об него своей пышной грудью, обалдевший от радости Натаниэль решил, что благодаря приятелям вытянул счастливый билет. Близился Перводень и настроение Натаниэля становилось всё лучше и лучше. Он с нетерпением ждал приближающуюся неделю празднеств и бал, на котором намеревался произвести самое лучшее впечатление на Офелию Оррик, приехавшую с родителями погостить к своим родовитым кузенам. Яркая внешность дочери правителя Тантерваля произвела на него неизгладимое впечатление и он решил даже, что влюбился. Он шёл в танцевальный класс на дополнительные уроки, когда встретил в коридоре Брэтта и Себастьяна с очень решительным выражением на лицах. — Что-то случилось? — спросил он, сбавляя шаг. Было что-то подозрительное в том, как Брэтт зашёл ему за спину. Натаниэль бросил на него долгий взгляд и Брэтт с невинным видом прислонился к стене. — Нам надо кое-что сделать, — туманно пояснил Себастьян, делая шаг навстречу. — Чем быстрее мы закончим, тем быстрее ты пойдёшь, куда шёл… Натаниэль нахмурился, вспоминая, не насолил ли он чем приятелям, и медленно попятился назад. Ему не понравилось, что Себастьян протягивал к нему руку, словно успокаивал пугливое животное. — Мы не сделаем тебе ничего плохого… — Вот после этих слов точно ничего хорошего не случается, — буркнул Натаниэль. — Чего вам надо? — Да ничего особого, — вклинился Брэтт. — Постоишь немного, мы загадаем по желанию, и пойдёшь себе. — Загада… Э-э-э, нет! Не хочу я, чтобы вы ко мне прижимались! Ещё чего! — Тебе жалко, что ли? — Брэтт, загадывание желаний — это идиотский слух для девиц, который вы сами и пустили! Неужели вы забыли? — Не забыли, — мрачно отозвался Себастьян. — Вот только болтают, что желания в самом деле исполняются. — Да, — подтвердил Брэтт. — Все так говорят. А раз так, то я хочу, чтобы Офелия Оррик на празднике не сводила с меня глаз. И ты мне в этом поможешь, хочешь этого или нет. — Постой! — Себастьян повернулся к Брэтту и с возмущением произнёс: — Ты не говорил, что это Офелия! Я думал, ты говоришь про другую девушку… Брэтт подозрительно на него посмотрел. — Ты запал на мою возлюбленную? — Когда это она успела стать твоей? — запальчиво возразил Себастьян. — Она с тобой даже не разговаривала! Натаниэль, радуясь возникшей перепалке и печалясь появлением у него двух соперников за сердце прекрасной девы, бочком попятился в сторону ближайшей двери. Но увы, его попытка к бегству была моментально замечена. — Держи его! — крикнул Себастьян. — Потрёмся по очереди, там решим, кому повезёт больше! Брэтт завопил и, оттолкнув Себастьяна, бросился за Натаниэлем. Натаниэль почувствовал, как его схватили за ворот, вывернулся и пнул Брэтта по колену. Брэтт пошатнулся, взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие, и рефлекторно схватился за Себастьяна. Упал тот или нет, Натаниэль не видел: он мчался со всех сил в сторону лестницы в галерею — там он найдёт куда спрятаться. Он рванул на себя дверь — но она не поддавалась. Он рванул её раз, второй, третий — прежде чем понял, что она заперта. — Что-то ищешь? — раздался ядовитый голос Себастьяна. — Уж не этот ли ключ? Решение пришло в голову мгновенно — Натаниэль растопырил пальцы и яростно принялся тереть себя, крича во всё горло: — Чтобы вы прыщами покрылись с головы до ног! Офелия моя! — Придурок! Что ты делаешь! — в ужасе завопил кто-то из заговорщиков, врезаясь в Натаниэля всем телом и вышибая воздух из лёгких. — Ты же всё испортишь! Тот бал Натаниэль запомнил на всю свою жизнь. Им — Натаниэлю, Брэтту и Себастьяну — пришлось явиться в старинных костюмах с пышно повязанными шарфами, в перчатках и масках, скрывающих лица. Но зато юная Офелия Оррик весь вечер не сводила с них заинтригованного взгляда.