***
В достаточно большой комнате, укрытой полумраком, на кровати лежал скелет, почти полностью перетянутый бинтами, местами уже окрасившимися фиолетовыми пятнами. Он ёрзал и в бреду повторял имена кораблей и людей, которых он подвёл, не смог спасти. Наконец, с громким вскриком и именем своего императора на губах, юный адмирал сел, затравленно и непонимающе осматриваясь. Память о недавнем бое навалилась, словно тяжёлым мешком по голове огрели. Он должен был быть мертв. После такого не выживают. Из кресла, стоящего у зажженного и мерно потрескивающего огнем камина, поднялась темная, высокая фигура, неторопливо подходя к кровати, чтобы свет от луны, пробивающийся из окна, мог осветить её. Монохромный не сдержал испуганно-пораженного вздоха. Над ним собственной персоной возвышался Император Лунной Империи. — Адмирал, вы разбиты. Как это не грустно, — усмехнулся Найт, ему-то точно незачем грустить, — отвернулась удача сегодня от вас. В вашем сердце темно, и пронзительно-пусто: все как есть — без обид, без прекрас, — он провел кончиками пальцев по шее мечника, от ключицы до подбородка, вынуждая того запрокинуть голову, — вам бы переиграть. Только целься, не целься — не изменишь значков на игральных костях. Не давая пленнику ничего сказать, Негатив, прямо с одеялом, подхватил его на руки и отнес к камину, усаживая во второе кресло, что стояло через небольшой столик от того, из которого поднялся сам Император. Игнорируя боль в костях, Крестик потрудился полностью завернуться в одеяло, настороженно посматривая на противника, не зная, что можно от того ожидать. Мало того, что месяц назад он издал приказ, что адмирала надо взять живым, от чего Дрим чуть было не заподозрил в своем друге предателя, так теперь это… А ещё прикосновения, хоть и не терпящие возражений, все равно были до жути бережными. По костям прошлась дрожь. Это жутко. Он в доме самого Кошмара, и кто знает, что его ждёт. Сейчас тот вроде довольно спокойный, но мало ли что взбредёт ему в голову в следующий момент, а Крест едва может конечностями шевелить, не говоря уже о том, чтобы на ноги самостоятельно подняться. Ещё и это едва ли не домашнее тепло от камина, разливающее в костях странную негу. Невозможно такое чувствовать, находясь в заложниках у неприятеля. Найтмер, словно не замечая витавшей в комнате напряжённости, разлил по бокалам вино, что до этого стояло на столике, и подал хрустальный сосуд с рубиновой жидкостью Крестику. Тот настороженно принял его, стараясь не уронить, так как рука ощутимо подрагивала. С психами ведь спорить не стоит? — Хоть вино при свечах романтично донельзя, вы в плену, хоть почти что в гостях, — усмехнулся Негатив, — вы потеряли много крови. Красное вино способствует её восстановлению. Не стесняйтесь, там нет яда. Или мне стоит влить его в вас силой? — Не стоит, — хрипло произнес Кросс, нехотя отпивая немного рубиновой жидкости. Сладковато-терпкий привкус тут же растекся по ротовой полости и горлу, даря некое тепло. — Адмирал, в этот час пью за ваше здоровье, — император слегка прикоснулся своим бокалом к бокалу Монохромного, — Лучше будьте здоровы, чем будьте мертвы. Без вас, признаюсь, скучно станет на море, ведь противник достойнейший вы, — словно патока, лился его голос. Это ведь хорошая отмазка? Он не готов говорить кому-то о своей метке, пусть даже собственному соулмейту. И принадлежность разным империям играла в этом не последнюю роль. — Утопите печаль в крепком красном вине. Оно поможет вам забыться. Первое поражение, словно яд, разъедает изнутри, не так ли? — мягко и понимающе усмехнулся Негатив, заходя за кресло, на котором сидел Кросс, и положил ладонь на его плечо, с которого незаметно для Икса соскользнуло одеяло. От прямого соприкосновения косточек по телам обоих скелетов словно ток прошёлся. Найт даже почувствовал покалывание там, где находился знак. Монохромный же за общими неприятными ощущениями не придал этому значения, прикрыв глазницы и вздрагивая, словно к нему прикоснулась не прохладная ладонь, а раскалённое клеймо. Когда император прервал физический контакт, мечник безразлично посмотрел на него, но в этом взгляде все равно читался укор. Найтмер не имел права прикасаться к нему. Словно вор, украдкой, мимолётно, сразу же отстраняясь, словно его там и не было. Не сейчас, когда для младшего они многолетние враги. — Вы столько пережили. От чего ваш взгляд так спокоен? — словно сам себе задал вопрос Негатив, — Что ж, думаю, не стоит больше досаждать вам своим вниманием. Отдыхайте, адмирал. Я буду рад снова встретиться с вами, даже если опять на войне, — Найтмер снова натянул на лицо усмешку и поставил свой бокал, к рубиновой жидкости которого практически не притронулся, обратно на столик и прошел к двери, — Доброй ночи, мой пленник… и гость. Чернокостный покинул комнату, стараясь усмирить беснующуюся душу. В отличие от владельца, её не сдерживали такие рамки, как отношения между империями, самими разумными, она просто хотела оказаться рядом с той, кому предназначена судьбой. Ночь вздохнул, прикладывая ладонь к ребрам и лишь продолжил свой путь. У них нет на это права.***
Кросс вздохнул, когда остался один в комнате. Напряжение понемногу начало отпускать его. Он натянул одеяло на плечо. — А разгадка проста — моя совесть чиста, не запятнана грязью измен. Но вряд ли вы знаете хоть что-то об этом, — едва слышно ответил в пустоту адмирал. Он окинул взглядом решетчатые окна и залпом выпил содержимое бокала. Дверь не заперта, но не может быть без охраны. Кто в здравом уме оставит узника без присмотра? Зачем он им вообще? Из этого непонятного разговора, хотя скорее даже монолога, что-то понять было невозможно. Выходит, ему остаётся только ждать? Хорошо, что он умел это едва ли не в совершенстве. Он не знал, сколько просидел в этом кресле. Камин постепенно потух, а за окном намечался рассвет. Вдруг здание тряхнуло большим взрывом. За окном и в коридоре замельтешили. Слышны были крики, выстрелы и звон стали. Но это не интересовало Кросса. Его душу пронзила сильная боль, словно кто-то через спину вырвал из нее огромный кусок. Метку жутко пекло. Эту боль нельзя перепутать ни с чем. Он слышал, что такое испытывает разумный, когда умирает его соулмейт, но только когда их связь уже появилась. Как? Ведь до этого дня он точно знал, что ещё никогда не встречал свою пару. Или… Несколько часов назад… Ему вовсе не показалось? Та дрожь была вовсе не от холода, не от отвращения? Его соулмейт сам император Лунной империи? Был… Монохромный закрыл ладонью глазницы и тут же почувствовал под пальцами влагу. Он плачет? Понять бы от чего. От того, что избежал участи стать парой врагу или от того, что навсегда потерял? Наверное, он должен знать верный ответ. Но он не знал.