***
Трудно, когда тебе восемь. Когда ты неожиданно переехал на далёкий незнакомый континент за Атлантическим океаном, безжалостно разделяющим тебя и Туманный Альбион. Когда ты пришёл в большую светлую школу со своим правильным британским акцентом, что так режет ухо одноклассникам. Когда бабушка отдала тебя - светловолосого зеленоглазого шкета - в театральную студию. Легко, когда натыкаешься взглядом на рыжеволосого мальчишку, которому ты дышишь в пупок, с широкой кривой улыбкой. - Привет, меня зовут Джо, - улыбается паренёк, присев на корточки рядом с мальчишкой, - я вызвался показать тебе здесь все. Как тебя зовут? - Бен, - тихо шепчет в ответ белокурый мальчик, не отрывая взгляда от карих глаз напротив. - Мне нравится твой акцент, - снова улыбается Джо, и мягкие щечки Бена заливаются ярким румянцем. - Будем друзьями! - Харди с улыбкой смело пожимает протянутую большую тёплую ладонь. Легко, когда тебе восемь, и твой близкий друг - Джо Маццелло. Легко, когда вы бегаете по маленькому театру от художественного руководителя, разозлившегося на испачканный костюм. Легко, когда Джо угощает сладкими жвачками и помогает шнуровать длинные средневековые сапоги. Легко, когда между вами будто нет тех восьми лет разницы, что отпугивает других. Они несказанно рады, когда через год мистер Малек решает поставить на их крохотной сцене «Меч в камне» и выбирает на главные роли Бена и Джо. Они сидят на скамейке у служебного входа в театр, пьют сладкую газировку и едят вредные, но такие вкусные чипсы, пакет от которых лежит на только что выданном сценарии. Джо ясно улыбается и говорит, что из Бена выйдет отличный король Артур, и Харди хочется верить. Они читают общие сцены, пачкая белые листы жирными от чипс пальцами, и совсем не чувствуют тех восьми лет разницы. Спектакль «Меч в камне» проходит с оглушительным успехом. В глазах маленького Бена отражается слепящий свет софитов, в глазах длинного и по-подростковому нескладного Джо отражается его юный успешный актёр. В рыжей пушистой голове проносятся все вечера, что они проводили в театре до самого закрытия, а потом наперегонки ехали на велосипедах до дома Бена, стараясь обогнать сам ветер. Бабушка Харди встречала их тёплой улыбкой и всегда благодарила Джо, а он так и не понял, за что. Они всегда вместе готовятся к новым спектаклям, сидят рядом на общих читках, вместо воскресной службы бегают в парк на новую площадку и катаются на велосипедах. Вместе упрашивают мистера Малека разрешить Джо отыграть ещё один театральный сезон, когда тому исполняется восемнадцать, и вместе радуются, когда получают закатанные глаза, тёплую улыбку и положительный ответ. Ещё целый сезон они раз в три недели выходят вместе на сцену под радостные аплодисменты зрителей, до заплетающихся языков и севших голосов учат слова. Бен с восхищением смотрит на своего невозможного рыжего друга и не верит, что ему посчастливилось познакомиться с этим солнечным человеком. Он уже давно не восьмилетний мальчик из Лондона - от того Бена остались только пшеничные волосы, светло-зеленые глаза и британский акцент - и кое-что понимает в настоящей дружбе. Джо уже девятнадцать и ему надо думать о поступлении в университет, а не о маленьком лондонском друге. Ещё год после ухода из любимого детского театра Джо ходит на каждый спектакль юного Бена, на лбу которого небольшая россыпь подростковых прыщиков, а светловолосая макушка уже почти достаёт до костлявого плеча Маццелло. Он как раньше помогает Харди учить слова для его главных ролей, советует что-то и помогает с костюмами, а после спектакля бежит к сцене с коробкой конфет, потому что Бен любит сладкое, а Джо не любит цветы. Такой чувственный и хорошо передающий на сцене эмоции Джозеф, кажется, совсем не видит этих влюблённых зелёных глаз, что так преданно запоминают каждый изгиб его лица. Совсем не замечает, как его мальчик из Лондона неожиданно перестал быть мальчиком. Резко просит тихо влюблённого Бена не вплетать ему в волосы цветы, когда они сидят в парке на большом полосатом пледе и едят виноград. Он распластался на пледе и не отрывается от конспектов ни на минуту, готовясь к поступлению в престижный ВУЗ. Как жаль, что Джо совсем не хочет быть юристом. Как жаль, что он не видит горящего взгляда Бена, не видит, как Харди частенько хватается то ли за сердце, то ли за левое легкое, то ли за желудок и вымученно улыбается. Бен остаётся один. Они шумно празднуют поступление Джо с его бывшими одноклассниками, которые удивительно-легко принимают в свою кампанию тринадцатилетнего Харди, а потом сидят вдвоем на крыше гаража и смотрят высоко в темное звездное небо. Джо обещает Бену будущее великого актера и с усмешкой умоляет не идти на юриста, обещает верных друзей и настоящую любовь и, наверное, не слышит горького смешка Бена и тихого сухого кашля, обещает не пропадать. Но Бен остался один. Бабушка частенько спрашивает любимого внука о Джо, но в ответ получает лишь неопределенный взмах руками. Первый год они говорят почти каждый день, но потом времени становится все меньше: Джо завален высшей математикой, которую терпеть не может, а Бен с головой в театре. А Бен с головой влюблён в солнечного американца, которого не видел уже целую вечность. В широкой груди, мышцы которой Харди усердно закачивает в тренажерном зале, поселяется странная боль, а в кармане джинсовой куртки - пачка крепких сигарет. Юноше кажется, что кашель и саднящее горло - причины курения в таком возрасте, он даже иногда замечает привкус крови во рту, думает, что нужно перестать качать сизый дым через легкие, и покупает новую пачку. Бен безнадежно влюблен в своего самого близкого друга. Никогда раньше он не замечал тех мучительных восьми лет разницы между ними. Джо где-то в Массачусетсе учит проклятую математику, тепло улыбается новым знакомым и от души веселится, а Бен громко протяжно кашляет, прикрывая рот ладонью и замечая на ней мелкие пурпурные цветки и красные капли крови. Он нервно открывает ноутбук, вбивая в поисковик до ужаса пугающие симптомы и долго бегает глазами по мелким строчкам на экране: «Ханахаки или любовный вирус - болезнь присутствующая у людей, безмерно влюбленных в кого-то. Цветы распускаются непосредственно в сердце, окутывая его, но позволяя нормально функционировать. Однако, если болезнь запустить и ничего не предпринимать, начнется кашель цветками растения, что растет у сердца и в нём. Постепенно дыхательные пути забиваются цветами и человек умирает. Эта болезнь не лечится, но её можно нейтрализовать взаимной любовью и цветы не будут стремиться выйти наружу, а лишь будут цвести и распускаться в сердце» Бен долго нервно смеётся, заливаясь болезненным кашлем с привкусом крови на корне языка. Взаимная любовь, как же! Он вытягивает сигарету из пачки тонкими точеными пальцами, сладко затягивается губительным дымом и повторяет все свои реплики от начала до конца, вглядываясь в темноту ночи за окном. Завтра его последний спектакль в любимом детском театре - Харди играет чувственного как он сам Ромэо, с такой же безнадежной любовью. Даже не приходится специально вживаться в роль: он живёт в ней уже почти шесть лет, но от этого Бену Харди ничуть не легче. Пожалуй, таких громких и успешных представлений не было со времён «Меча в камне». Зрители долго и громко стоя рукоплескали, не отпуская актеров со сцены, заставляя раз за разом возвращаться на поклон. Бен держит за руку свою крошечную четырнадцатилетнюю Джульетту по имени Люси и улыбается каждому человеку в этом зале. Его зеленые глаза, потемневшие с возрастом, быстро скачут от лица к лицу, находят бабушку с большим букетом красных роз, которая быстро идёт к сцене. Бен наклоняется к ней, принимая букет и целуя в щеку, вытирает свободной рукой мокрую соленую дорожку с морщинистого лица. Бен видит Джо, что медленно приближается из самого конца зала и заходится громким кашлем. Джо на ватных ногах идёт к сцене. Он едва успел на спектакль с самолета, забежав в зал после третьего звонка. Джо досрочно сдал все экзамены, чтобы посмотреть на последний спектакль его маленького друга в этом театре, но не увидел его. На сцене стоял высокий светловолосый принц - других слов Джо подобрать просто не мог - с низким глухим голосом, что расползался по залу мягкой тёплой пеленой, с широкими плечами и безволосой грудью, выглядывающей из-под почти не застегнутой белоснежной рубашки. Где его маленький Бен? Маццелло сжимает в руке коробку конфет и подходит к сцене, встречаясь глазами с ним. И видит, страшное удивление и не менее страшную радость в зелёных глазах напротив. Занавес закрывается, и Бен, как и положено, до последнего стоит на краю сцены, а потом неожиданно спрыгивает с неё, оставляя других актеров за плотной красной тканью. Он порывисто сжимает в крепких объятиях Джо и счастливо смеётся. - Мелкий, когда ты успел перерасти меня? - смеётся в ответ Маццелло. Те шесть долгих лет, кажется, пролетели бесследно: они снова самые верные друзья. Бен уговаривает Джо бегать с ним по утрам, Джо рассказывает Бену о том, как ненавидит высшую математику, Бен доверительно сообщает, что хочет годик подождать с поступлением, не уточняя причин, Джо говорит, что хочет попробоваться фотографом, и ему нужно портфолио. Они вместе покупают камеру с кучей объективов и вспышек, вместе делают импровизированную фотостудию в гараже. Бен, слегка поломавшись для приличия, соглашается быть главной моделью для портфолио, так же много курит и умело прячет навязчивый кашель. Они гуляли дни напролёт, без умолку болтали о прошедших далеко друг от друга годах. Джо неодобрительно качал головой, когда Бен заходился приступом кашля, и просил «уже бросить эту дрянь». Харди ничего не отвечал на это лишь глубоко в черепной коробке понимал, что такую едкую болезнь как Джозеф Маццелло бросить нереально. Они гуляли по парку, купаясь в лучах летнего солнца, лежали на мягкой зеленой траве и пили сладкую газировку. Джо, как раньше, не разрешал вплетать себе в волосы цветы и фотографировал все, что видел. А Бен курил, улыбался и кашлял. Маццелло, кажется, никогда не замечал мелких изменений: он в упор не видел горящих болезненной любовью глаз Бена, не замечал мягкий ненавязчивых касаний, не замечал, как подолгу мог сидеть у монитора компьютера с открытой фотографией Харди. Джо хотел освоить ретушь лиц, но открывая новые снимки друга не мог найти ни единого изъяна - все казалось до ужаса правильным и красивым. Бен позволял фотографировать себя как угодно: на скамейке в парке под проливным дождем, на катке с искусственным льдом в тёплой жилетке и шапке, на траве в растянутой футболке и чёрных очках-авиаторах, на высоком стуле с гитарой в руках абсолютно голым. Лишь иногда извиняясь отходил в сторону, долго кашляя в бумажный платок, коротко заглядывая в него и разочарованно бросая его в урну. Бен замечал все - как его болезненно любимый Джо кашляет, даже не скрывая этого, и от того его собственный кашель рвался из груди с новой силой, отрывая от сердца грозди пурпурных цветов. Джо рассказывал о близкой подруге Ненси, что подтягивала его по математике и не давала бросить учебу раньше. Он смотрел на Бена с тёплой улыбкой, иногда сравнивая их, и заходился сухим кашлем. А Харди злился, до ужаса злился на себя самого, что не может решиться назвать реальную болезнь, съедающую его, что из раза в раз задыхается рядом с Джо, с отвращением выплёвывая в бумажный платок кровавые цветочки. - Мелкий, тебе уже девятнадцать, а ты никак не познакомишь меня со своей девушкой, - смеётся Джо, убирая прядь отросших светлых волос за ухо Харди, и тепло улыбается. Бен вновь давится кашлем и мелкими цветами - только не при Джо. - А когда ты познакомишь нас с Ненси? - ревностно спрашивает в ответ Бен, самостоятельно поправляя волосы. Они больше не обсуждают этого. Джо решает до себя, что бесподобный талант Харди не позволяет ему такой роскоши как любовь, а Бен на все сто процентов уверен, что Маццелло когда-нибудь скажет: «Знакомься, мелкий, это моя невеста Ненси». Они все больше проводят времени вместе, не упуская ни единой свободной минуты. Те восемь лет разницы снова совершенно не важны для двух самых близких друзей. Джо вечерами смотрит на фото своего когда-то маленького Бена и громко протяжно кашляет, прикрывая рот ладонью и замечая на ней мелкие светло-жёлтые цветки и красные капли крови. Он с самого детства прекрасно знает, что за болезнь приключилась с ним на двадцать восьмом году жизни. Маццелло давно не мальчик, верящий в счастливую любовь «как у мамы с папой», он не верит, что Бен способен полюбить его, не верит, что вообще способен полюбить. Он никогда ничего не замечает. Зато замечает Бен. Замечает, что кашель Джо стал более влажным, замечает светло-жёлтые кровавые цветки на бумажном платке друга. И Харди ещё больнее, за его самого настоящего друга, которому Ненси, кажется, не отвечает взаимностью, или дело в расстоянии. Бен давно перерос своего защитника из детства, и мог теперь защитить Маццелло от кого угодно, кроме безответной цветочной любви. Он громко и долго кашлял, кашлял до пронзительно-ярких звёзд перед глазами, до отвратительного звона в ушах, до отрывающихся от сердца мелких пурпурных цветков вместе со сгустками темной крови. Одним тёплым весенним утром в четверг Джо долго ждал Бена «я самый пунктуальный человек» Харди на полосатом пледе в парке. Солнце светило неестественно ярко, а воздух был густой и влажный после недели дождей. Джо прождал около часа, донимая друга бесчисленными звонками, ни на один из которых он не получил ответа. Маццелло, сильно закашлявшись до злобного воя в груди, бережно сложил плед и направился к дому Бена. Дверь ему открыла слегка обеспокоенная бабушка, тихо сообщив, что Бенни приболел и весь день не выходит из комнаты, лишь громко подолгу кашляет. Джо благодарно кивнул, тепло улыбнулся и снова закашлялся, вытирая рот платком. Он поднялся по слегка скрипучей лестнице на второй этаж к комнате Харди и легко толкнул дверь. Светлый пол маленькой уютной комнаты бы залит бордовыми лужами, в которых плавали мелкие кисти пурпурной сирени. Глаза и брови Маццелло стремительно подскочили на лоб, волосы на затылке встали дыбом, а руки зашлись мелкой дрожью. Он рывком добрался до когда-то белоснежной кровати Бена с окровавленным сейчас хозяином на ней до одури, пахнущем сиренью, и просто не поверил своим глазам - Бен Харди умеет любить! Джо слегка отвернувшись громко закашлялся, чем привлёк внимание, кажется, бессознательного до этого Харди. - Джо, - сипло бормочет Бен. Разодранное цветами горло не даёт говорить привычным низким баритоном. - Мелкий, я здесь, - шепчет в ответ Джо, хватая друга за руку. - Ты даже не представляешь, - сипит кто-то из груди Бена, - как сильно я тебя люблю, - они оба заходятся громким влажным кашлем. Харди сплевывает на пол очередную кровавую кисть сирени и вымученно смотрит на Джо, хватая каждый изгиб его лица жадным взглядом. Прикрывает глаза, и комната снова наполняется дружным мужским кашлем. Маццелло усилено отдирает от сердца светло-жёлтые цветочки акации, когда Харди уже откашлялся. - Я тоже люблю тебя, Бен.***
- Конечно, ты помнишь, - Джо поднимает глаза к веткам пурпурной сирени, - ты - самый главный человек в моей жизни, которого я до боли в области сердца люблю. Маццелло на слабых ногах поднимается со скамейки и садится в своём дорогущем костюме прямо на землю. Его тонкая почти прозрачная ладонь скользит по влажной земле, усыпанной цветочками сирени, взгляд встречается с серыми тусклыми глазами Бена. Ладонь поднимается выше, и мягко гладит черты гладкого подбородка Харди, и Джо почти не ощущает холода чёрной мраморной плиты и старается всмотреться в родные глаза, что когда-то были светло-зелёными, а теперь смотрели на его с фотографии. Джо заливается громким кашлем, выплевывает сгустки крови и кисти светло-жёлтой акации, давится ненавистными цветами. Он ведь никогда не любил их.***
Они стоят тесно прижавшись друг к другу и цветут, кажется, круглый год. Вся земля вокруг усыпана цветами: пурпурными и светло-жёлтыми. Два надгробья покоятся под слоем нежных лепестков акации и сирени. Это любовь, что после смерти продолжает жить нежными мелкими цветами. Два молодых ещё дерева тесно прижимаются, ища опоры друг у друга. Величественная акация нежно оберегает от холодных весенних ветров свою хрупкую сирень.