Кто-то, кому я нужен

Проснуться. Пойти просидеть в школе день. Пойти к Лило. Обожраться. Пойти домой спать. Повторить. Проснуться. Пойти просидеть в школе день. Пойти к Лило. Обожраться. Пойти домой спать. Повторить. И так по кругу. Снова, снова, и снова. Рубен сейчас переживал период дня сурка. Он сбился со счета дней, которые он так прожег. Наверное, где-то неделю. А может и больше. Знаете, когда вы живете только для того, чтобы набивать брюхо, и предаваться жалости к себе, вы теряете счет времени. Подобное существование здорово приелось, но Рубен не мог пока что взять жизнь в свои руки. Не было ни сил, ни смелости. Лило, на сегодняшний день единственный человек с которым он поддерживал хоть какое-то общение, сначала говорила, что это нормально, взять перерыв, когда ты устал от всего и побыть одному. Но сегодня она сказала другое, перед тем, как уйти на танцы: – Рубен, так больше продолжаться не может. Мне конечно нравится проводить с тобой время, – наверняка она просто врет, чтобы не заставлять его чувствовать себя паразитом, – но ты видел себя со стороны? Ты выглядишь как призрак. Отрезал себя ото всех, прячешься либо у меня, либо у себя дома, на все отвечаешь только «ага» и «я не знаю». И даже сейчас, ты смотришь словно сквозь меня. Я серьезно волнуюсь. Ты не хочешь ничего мне сказать? Рубен не знал, что ей ответить. Конечно, он хотел ей что-то сказать. Он хотел рассказать Лило о том, как он почувствовал себя, когда Ганту обнял его. Хотел рассказать, как не засыпал по ночам и пил кофе литрами, потому что ему снилось то, что не должно было сниться. И еще сказать, как он разочарован в себе. Рубен много чего хотел рассказать Лило. Все таки, что это за мир, где ты не можешь довериться и открыться своей сестре? Даже если она двоюродная Собственное сознание отравляло Рубена изо дня в день. Он хотел, нет, он жаждал поделиться своими переживаниями. Но только дело в том, что Рубен — трус. И еще в том, что он просто не знал, как все объяснить и выразить. Поэтому он просто обнял Лило, как в те времена, когда Стич отбирал его игрушки в детстве и толкал в песок лицом. Как и раньше, она крепко прижала его к себе, и пускай и не намного, но ему стало легче. – Ну-ну, – тихо шептала Лило, – все будет хорошо. Завтра станет наверняка лучше, вот увидишь. Только дай мне помочь тебе. Рубен был бы рад послушаться, но тут ему и сам несуществующий Господь не помог бы. – Я очень хочу остаться и поговорить с тобой, и обещаю, мы разберемся со всем, обязательно. Но сейчас мне надо идти. Люблю тебя, – с этими словами Лило отпустила его и ушла. Рубен снова почувствовал эту внутреннюю мерзлоту и отрешенность. А еще совесть больно колола сердце миллионами ледяных иголок, и он опять увидел ту сцену, которую теперь видит каждый день. Сцену, в которой Рубен вырывается из объятий Ганту и убегает как последний трус и мерзавец. Сцену, где Ганту посмотрел на него с разочарованием, обидой и непониманием, а он сделал вид, что не видит этого. Целые дни и ночи Рубен пытался разложить по полочкам свои чувства, которые он испытал тогда и испытывает сейчас. И из этой каши в голове он смог вычленить только страх, стыд, вину и что-то болезненно-приятное. С пониманием последнего были проблемы. Ему постоянно хотелось испытать это болезненно-приятное снова, но он боялся. Поэтому он не отвечал на звонки и сообщения друга, избегал его в коридорах школы, придумывал какие-то несуществующие дела из-за которых не может с ним увидеться и сбегал, когда тот подсаживался к нему в школьном кафетерии. В общем, Рубен вел себя как последний неблагодарный мудила. А еще, когда Энджел пришла извиниться за тот случай с пощечиной, он просто ушел без слов. И ему не было стыдно за то, что он заставляет такую красивую девочку виновато смотреть на него. В общей картине, в школе он ни с кем не разговаривал кроме Лило, когда у той появлялось время на него и просто пытался слиться с толпой. Так, чтобы его не замечали, не трогали, не могли причинить боль. Ему хотелось стать невидимкой, и у него это получалось. Почти. Только для двух людей Рубен был по-прежнему видимым. Для Ганту и Лило. И он понимал, что не заслуживает этого. * * * Эта неделя получилась просто поразительно дерьмовой. Все, о чем Ганту мог думать — это Рубен. Что-то было не так с ним. Вернее, все было не так. Рубен стал совершенно непохож на себя. Он стал холодным, отрешенным. Не важно, сколько раз Ганту пытался с ним поговорить, у друга просто внезапно появлялись дела и он уходил. Или дел не появлялось, и он просто молча уходил. Он даже не шутил о том, что Ганту ведет себя как надоедливая влюбленная девчонка. А прежний Рубен никогда бы не упустил шанса так пошутить. Звонить ему было бесполезно, как и пытаться наладить контакт в социальных сетях. Он просто не брал трубку и отвечал. Так же Рубен стал ужасно выглядеть. Не в смысле, что он резко стал уродом, у него появились угри или пирсинг по всему лицу. Но на его отрешенный безжизненный взгляд, поникшие плечи, опущенную лохматую голову и эту одежду темно-серых цветов было просто невыносимо смотреть. А хуже всего был тот голос, которым он стал говорить. Он звучал сухо и холодно, без намека на те задорные нотки, которые было слышно раньше в каждом его слове. Наверное, самое время Ганту рассказать о себе постыдный факт: кроме Рубена у него не было ни единого друга. С того самого дня, как Рубен его заметил и проявил внимание между ними появилась особая связь. И было невыносимо от одной только мысли, что эта связь может и будет обрываться. Ныряние и погружение с головой в учебу, спорт и дела никак не помогали. Ганту по-прежнему думал о Рубене. Рубен ему дорог и важен. Ганту хочет вернуть Рубена. И он это сделает. И есть только один человек, который может ему в этом помочь. – Привет, Лило, – Ганту подошел к гуляющей по пляжу девочке. Не похоже, чтобы она была занята чем-то, или куда-то спешила, – что-то мы давно не общались. Как ты? – Привет. Я только закончила кормить рыбок, – кто вообще кормит рыб в море? – я дала Паджу сегодня особых червячков, так что жди хорошей погоды. «Какой еще нахрен Падж, и как он связан с погодой?» - хочет спросить Ганту, но быстро вспоминает зачем вообще к ней обратился. – Ты ведь хотел о Рубене поговорить, да? – угадывает Лило, – Видно, что ты именно из-за этого обратился ко мне. – Как ты узнала? А в прочем, не важно. Да, я хотел поговорить о нем. Он стал сам не свой. На звонки не отвечает, избегает меня, да и вид у него, мягко говоря, не веселый. Что с ним? Лило печально вздохнула и опустила глаза. – Хотела бы я сама знать, – подавленно отвечает Пелекаи. – Я могу только сказать, что мы проводим с ним сейчас много времени.Но Рубен почти ничего не рассказывает, просто лежит на диване и вздыхает. Он как-то говорил, что ему страшно. Но не объяснил что именно его пугает. «Стич. Опять этот уродец!». – Нет, дело в не в нем, – либо Ганту думает вслух, либо Лило умеет читать мысли. Почему-то последний вариант не кажется безумным, – Рубен обходит Стича десятой дорогой и игнорирует его тоже. Он проводит целый день у меня, а домой только спать приходит. Рубен как-то говорил, что Стич может его начать доставать своими разговорами, но он каждый раз придумывает как его отшить. Ганту открывает рот, чтобы сказать все, что думает о Джукибе младшем, но Лило его сразу перебивает: – Я знаю что ты хочешь сказать. «Я шкуру сниму заживо с этого говнюка, если он хоть пальцем тронет Рубена, и голову как трофей дома повешу», да? – Так, это уже жутко, – вместо ответа говорит Ганту, – каким образом ты читаешь мои мысли? Лило усмехнулась, села на лавочку и похлопала рядом с собой. Ганту сел рядом. – Видишь ли, я кое-что смыслю в людях, вот и все. Никакой телепатии или супергеройских способностей, обычная проницательность. «Тебе бы хоть в мозгоправы идти, подруга. Или работать экстрасенсом на телевидение». – На самом деле, Стич говорил что хочет извиниться, – Лило выдерживает короткую паузу и добавляет: – видел бы ты свое лицо. Теперь понятно, почему ты главная жертва всех шуток Рубена. Будь у меня такое чувство юмора, я бы тоже над тобой шутила. – Да что не так с моим лицом? Лицо как лицо, – возмущается Ганту и пытается сделать спокойное выражение лица, – не важно. Ты можешь просто поговорить с Рубеном, и сказать что я по нему скучаю? И что я больше не выдержу видеть того, в какого зомби он превратился. – Могу, – Лило пожимает плечами. Неужели все так просто? Надо было с самого начала пойти к ней, – но не буду. Ты сам должен ему это сказать. Вот дерьмо. – Эм… – неуверенно протянул Ганту и почесал затылок, – видишь ли, Лило… Как бы тебе сказать… Я не особо хорош в подобного рода болтовне, так что я подумал, может быть… – Нет, Ганту, я не могу сделать этого за тебя. Ты сам должен прийти к Рубену. И к тому же, я ведь говорила, что он почти постоянно сидит у меня дома? И ты сам видишь результаты моих стараний. Я начинаю думать, что если кто и может вернуть прежнего Рубена, так это ты. Не пойми неправильно. Он мой кузен, я люблю его, и мне тяжело говорить это, но ты ближе к нему. Все-таки годы проживания в разных городах, и даже на разных островах сделали свое дело. Я не взрослела с ним, и плохо знаю, каким он стал. Ты же был с Рубеном все это время. Ганту хочет возразить, но быстро понимает, что ему нечего сказать напротив. – Я и не думал в таком ключе, – говорит он и видит, как Лило улыбается, – ты права. Я должен сам с ним поговорить. * * * Когда слышится щелканье ключа в двери и то, как Лило здоровается, Рубен не знает, ликовать или проклинать человечество. Он вроде и рад, что они с Лило снова будут вместе, но не хочет, чтобы она видела его таким. Потому что он все-таки не выдержал и заснул где-то на полчаса. Ему снова снились те дурацкие сны. Не выдержав, он расплакался, потом опять нажрался (черт, наверное, скоро Нани повесит замок на холодильник. Или вовсе запретит ему приближаться к их дому) и снова прожигал время в деградации перед телевизором. Но проблема была в том, что у него до сих пор опухшая красная рожа. А еще, поскольку Рубен окончательно плюнул на свою внешность, спросонья он не причесался, и его волосы выглядели ужасно. Пригладив гнездо на голове, он поворачивает голову, чтобы поздороваться с Лило, но быстро отворачивается. «Блядь, только не это». – Давно не виделись, Рубен, – голос Ганту доносится словно сквозь толстую стену, и на секунду становится тяжело дышать. Рубен с мольбой в глазах смотрит на Лило. Потом неуверенно на Ганту. А потом опускает взгляд и просто смотрит на свои колени. – Эм… – медленно протягивает Рубен, ища что сказать, – уже довольно поздно, мне наверное пора. Как только он пытается подойти к двери, Лило перегораживает ему путь. – Не так быстро, мистер, – строго говорит она, но ее голос резко становится добрее и она кладет руку на его плечо, – Рубен, так больше не может продолжаться. Да и к тому же, Ганту хотел тебе кое-что сказать. Лило ушла, судя по звукам, наверх, и оставила их наедине. «Ну и что мне теперь делать?» – Ну в общем, как бы тебе сказать… – неуверенно начинает здоровяк, – я не мастер таких разговоров, но… «Скажи прямо: Рубен, ты конченый отбитый мудила и не сходить бы тебе нахер? Хотя, ты сам уже пошел». Ганту вымученно вздохнул и приложил руку ко лбу. А может и не приложил. Рубен не знает, потому что не может смотреть на него. – К черту, скажу как есть, – Ганту садится рядом, – я скучаю по тебе, Рубен. Глаза сами по себе расширяются и переводят взгляд на друга. Он… Он скучает? По нему? – Почему? – Хорош под недоразвитого косить! – вспылил Ганту, но быстро осекся, – прости. Просто, ты стал нелюдимым, отстраненным. Твой вид словно кричит «мне плохо, отстаньте». И ты избегаешь меня. Мы вообще перестали общаться. Губы и подбородок сами по себе стали поджиматься. Эти слова резали внутри груди Рубена тупыми ножами. Ну почему он такой? Зачем он отторгает одного из немногих, кому не плевать на него? – Просто скажи, может я сделал тебе что-то плохое? Я знаю, что могу вести себя как мудак и не замечать этого. Объясни, что я сделал не так, и я исправлюсь, честно. Рубен проглатывает подкативший к горлу ком. Совесть опять принялась колоть его сердце своими ледяными иголками. Единственный, кто ведет себя как мудак — это он сам. И он не стоит того, чтобы кто-то чувствовал себя виноватым перед ним. Ганту вздыхает так, что перед глазами снова стоит его выражение лица, когда Рубен оттолкнул его. От этой картины все внутри снова сжимается холодной рукой. В голове проносятся варианты того, что Рубен мог бы сказать: «Ты не сделал ничего плохого». «Пожалуйста, не расстраивайся». «Это я виноват». «Прости, что я порчу все». Однако, слова застряли в горле и он молчит. – Если ты не можешь меня простить, то я все пойму. Я оставлю тебя, – последние ввергают в ужас и шок. Они бьют невыносимым эхом внутри черепной коробке и Рубена охватывает паника, а животный страх отдается болью в желудке. Нет. Нет. Нет!!! – Не оставляй меня! – отчаянно кричит Рубен и хватает Ганту за руку, – биг Джи, ты не сделал ничего плохого. Это я должен извиняться, что веду себя как полный урод по отношению к тебе. Прости меня. Прости, прости, что я такой! Просто… Просто… – Просто что? – Ганту смотрит на Рубена с беспокойством и кладет руку на его колено, – ты можешь сказать мне все. – Нет, – дрожащим шепотом отвечает Рубен, – я не могу… Я правда хочу, очень хочу, но просто не могу. Ну все. Сейчас он уйдет. Навсегда. Рубен снова останется один. Так ему и надо. Он заслужил снова стать одиноким. – Значит, скажешь, когда сможешь, – «что? Он не уходит?» – просто знай, я приму, чтобы это ни было. Рубен не может сдержать улыбки, даже несмотря на то, что знает, что он никогда не расскажет, а Ганту никогда этого не примет. Но важно не это. Важно то, что его не бросят. – Не устану повторять то, как мне с тобой повезло, – усмехается Рубен, – знаешь, биг Джи, я уже начинаю подумывать о том, чтобы выйти за тебя замуж. «Тебе обязательно надо было все испоганить, идиот?». В следующий момент Рубен чувствует, как Ганту взъерошивает его и без того не уложенные волосы и хлопает по спине. Он не злится? – Вот теперь это Рубен Джукиба, которого я знаю, – весело говорит он и Рубен чувствует, что улыбается еще шире. – Хэй, Лило! Эмо-бой наконец-то исчез, и наш шут Гороховый опять с нами! Лило радостно выбегает к ним и Рубен видит, как сияют ее глаза. Кузина крепко обнимает их обоих, от чего теплеет на сердце. «Меня любят, подумать только. Меня любят даже несмотря на то, что я веду себя как последний засранец». – Ребята, я так рада за вас! – говорит Лило, все еще не обнимая их, – это же просто замечательно! Надо обязательно сходить в пиццерию и наесться до отвала по такому поводу. Когда Лило наконец-то отпускает их, Рубен говорит: – К черту пиццерию. Раз уж я в долгу перед тобой, малышка, и мне надо загладить вину перед тобой, Ганту, я сам что-то приготовлю. Ни у кого нет сомнений по поводу моих великих, исключительных, неподражаемых способностей к готовке? Нет? Отлично. «Я тоже люблю вас. Всем сердцем».