Победа разума

– Ой, да ну хватит уже врать-то, Ром! Малиновский расширил глаза и преувеличенно возмущенным тоном заявил, что он-то, в отличие от всего остального, погрязшего во лжи мира, говорит исключительно правду. Всем и всегда. Жданов хмыкнул, фыркнул и подошел ближе. – Дай телефон. – Чего? А... Бери. А у тебя, что, не работает? Жданов, не отвечая, занялся тем, что открыл в мобильнике друга записную книжку. Повернул экранчик к Малиновскому. – И ты хочешь сказать, что не врешь ни одной из десятка своих цыпочек? – Двух десятков, – обиженно засопел русый красавец. – Представь себе, нет. Жданов припопился на столе. – Не говоришь, что она твоя единственная любовь? – Конечно, нет. – Не обещаешь жениться? – Еще не хватало! – Не уверяешь, что с ней было бесподобно? Малиновский замялся. – Ну... – Ага! – торжествующе засмеялся Жданов, за что и был спихнут с рабочих документов. – Только если она и вправду была несравненна. И вообще, чё ты так недоверчив? – Потому что я тебя знаю. Подперев голову рукой, Малиновский насупился: – Не таскай мои слова. Это я тебя знаю, как облупленного. – А я тебя насквозь вижу, как стеклянного. Признавайся, что ты опять задумал! – Ничего, – Малиновский пожал плечами и кинул на друга невинный взгляд. – Ты тут ходишь у меня под носом, такой счастливый, такой обихоженный, сытый и расцветший. Мне завидно стало. И я решил попробовать. – Вот так, на ровном месте? – Андрюх, ты кино смотрел? С Янковским которое. Это точно можно, я тебе говорю, всё проверено и доказано. Разум сильнее чувств, они вторичны, достаточно верить в себя... – Видеть цель и не замечать препятствий, – язвительно продолжил знаменитую цитату Жданов, облокотившись на монитор. – Только это уже из другого фильма. – Какая разница! – Никакой. То и другое – выдумки. Или ты и сквозь стены проходить научишься? Малиновский задумался, покосился на шкаф и проем за ним. – Зачем мне сквозь стены? Я и в дверь пройти могу, мне не запрещено. Распрямившись, Жданов взмахнул руками в тщетном поиске увесистых доказательств. – Вот ты вроде до сих пор не был идиотом. – Малиновский согласно кивнул. – Ну как же ты тогда не понимаешь, что любовь нельзя включить и выключить по желанию? Это... это магия, это нечто... происходит, и всё! А ты собираешься посмотреть на женщину и воспылать к ней чувствами. Малиновский вознамерился было напомнить другу, что одна любовь уже включилась по его желанию и недавно даже свадьбу сыграла, но вовремя спохватился. Эта тема была строго секретной и обсуждению не подлежала. Так что он молча встал, прихватил со стола тонкую черную папку, заменявшую ему портфель, и гордо пошел на выход. – Я на встречу с Михайленко. – И уже от двери пустил отравленную стрелу. – А пока меня не будет, спроси у своего склероза, было ли хоть раз, чтобы вышло не так, как я хотел. Жданов только покачал головой ему вслед. Ему очень нравился Рома в таком победном настроении, но многолетний опыт подсказывал, что кончится всё плохо, и опять ему придется выслушивать крики про то, что никто бедного не понимает, не ценит и не любит. Следующая пара недель, казалось, оправдывала мрачные прогнозы. Несмотря на то, что Малиновский сменил метод, принцип отбора женщин оставался прежним. Котировались ноги, бюсты и готовность подставлять уши под лапшу. Теперь, пообтрепавшись на сложных перекатах собственных переживаний, Жданов отчетливо понимал, что ни в одну из выбранных им красоток друг никогда влюбиться не сможет. Он начинал с ними скучать уже на второй встрече, а на скуку у Малиновского была стойкая аллергия. – Андрюш, ты меня пугаешь! Жданов вздрогнул и машинально прикрыл рукой написанное. – Что опять? – Малиновский мешал ему думать и он рассердился. – Тебе заняться нечем? Займись проектами рекламных буклетов. Неуемный сосед по кабинету жестом отмел дурацкое предложение и подкрался к самому столу. – Нельзя столько работать, ты пишешь, и пишешь, и пишешь, и пишешь... – Пластинку заело? – Тебя заело. Не превращайся в трудоголика. К тому же, ты так интенсивно мыслишь, что у тебя лысина начинает расти. Жданов невольно бросил правую руку на макушку, оставив листок на какой-то миг без прикрытия. Коварному Малиновскому этого хватило. Отскочив на середину кабинета, он быстро пробежал взглядом по тексту. Замер. А потом удивленно повернулся к Жданову. – Это что за чушь? Я думал, ты делом занят. – А ты обо мне не думай, занимайся своим состряпыванием формулы любви, – сварливо откликнулся Жданов, изо всех сил стараясь не показать на лице облегчения от того, что его тайный план остался нераскрытым. Малиновский медленно положил листок на край стола и еще раз скользнул по нему глазами. Жданов мысленно охнул, но обошлось. – Андрюш, я тебе уже объяснял, никаких заклятий, зелий, приворотов и соединения по биоритмам. Надо найти пригодную женщину и тогда просто взять и настроить свой разум на восприятие ее как любимой. – Только ты можешь нести подобную чушь с умным видом, – пробормотал Жданов, скорее утягивая список качеств, требуемых от будущей госпожи Малиновской, к себе. – Как можно настроиться на то, чтобы чувствовать, что от одной мысли о ней у тебя вырастают крылья? – Зачем мне крылья, – пожал плечами Малиновский. – Птичка из меня выйдет слишком крупногабаритная. Птерозаврик в Зималетто. Он уже почти сел в свое кресло, но вдруг остановился и резко развернулся к Жданову. – Погоди-ка, ты хочешь сказать, что с Катей ты будто летаешь? – Да. – Точно? – Отстань! Малиновский задумчиво тронул подбородок. – Вот видишь, я знал, что мне нужно влюбиться. Жданов, не догоняя скачки маркетологической логики, только молча ждал продолжения. – Скорость. Скорость! Ощущение полета! Закинув руки за голову, Малиновский блаженно поднял лицо к потолку, временно заменившему небо. Жданов хлопнул себя ладонью по лбу. – Болван, двести в час и плевать на штрафы... – Что? – переспросил сбитый с толку Малиновский. – Не, это я... по работе. А ты не отвлекайся, влюбляйся там, включай разум. Малиновский посмотрел вслед выскочившему как на пожар счастливому молодожену. И подумал, что всё-таки в браке с людьми происходят странные вещи. В пятницу вечером на выезде со стоянки машину Малиновского подрезал мотоцикл, нарушивший все писаные и неписаные правила движения. Он приоткрыл дверцу и с неодобрением посмотрел на парнишку, уверенно сидевшего в седле серебристого, немного хищного спортбайка. Вмятина на заднем крыле была маломерной, но все же неприятностью. – Послушай, ты, лихач! Движением руки нарушитель правил и спокойствия остановил его и чуть подал своего монстра назад. А затем снял шлем, позволяя пока еще теплому осеннему ветру играть с непослушными кудряшками. Глаза в глаза. И чуть приподнятая бровь. Жданов, спрятавшийся за колонной, одной рукой зажимал рот Потапкину, а другой держал бинокль, не собираясь пропустить ни одного из выражений Роминого лица. Элька Корзунова была редким сочетанием облика принцессы и нрава, от которого дохли все вампиры в округе. А уж что она вытворяла на своем байке, к ночи было лучше не вспоминать. Поймав наклон головы, означающий чрезвычайную заинтересованность Малиновского в собеседнице, Жданов шепнул: "Попался, Шумахер!" И похвалил себя за то, что весной, несмотря на все заморочки в Зималетто и личной жизни, всё-таки сходил на встречу выпускников. Кто б мог подумать, что из зашуганной одноклассницы вырастет такое чудо? "Ну что, дружище, вот теперь учись проходить сквозь стены."