Paper planes

Впервые ступив на порог старшей школы, я, кажется, забыла как дышать. Виной тому была то ли невыносимая жара, которая решила ударить по Питтсбургу в конце августа, то ли моя излишняя напряженность, волны которой распространялись, наверное, на радиус в тысячу миль. Стены готовы были треснуть от количества учеников, тела которых хаотично перемещались в узком пространстве коридора. Я пыталась не вглядываться в их лица и не вслушиваться в бесконечный поток громких разговоров, в которых я сегодня наверняка буду упомянута не раз. Быть новенькой — всегда испытание, а если ты новенькая, приехавшая из другой страны, то и подавно. При всех моих попытках с напускной гордостью и безразличием продефилировать до кабинета труда (от души поржала узнав что именно чертовы труды будут моим первым уроком в новом учебном году), от многочисленных липких взглядов я продолжала чувствовать себя как микроб под микроскопом. Я даже удостоилась приветствия от громил из футбольной команды, которые кучкой шли навстречу мне в своих объемных спортивных куртках с командными номерами, расплываясь в гадких ухмылочках. Я негромко поприветствовала их в ответ и ускорила шаг, не желая продолжать общение с подобными компаниями. Меня раздражали безмозглые спортсмены, считающие, что их внешность и физическая сила дает им право превосходствовать над остальными людьми. В моей родной Англии так же существовала школьная иерархия, которая практически ничем не отличалась от американской - подобные ребята всегда стояли во главе школьной общины, позволяя себе унижать всех, кто отказывался целовать им ноги. В общем, каменный век в худших его проявлениях. Углубившись в свои невеселые мысли я с опозданием осознала, что до звонка оставалась от силы минута, а я так и не нашла нужный мне кабинет. Притормозив, я начала оглядываться в попытках найти ту самую добрую душу, которая направит меня на «путь истинный». Заметив невысокую девушку с выбритым виском, которая стояла неподалеку и рылась в своем шкафчике, я сделала пару шагов, приблизившись к ней. — Привет, не подскажешь, где здесь кабинет трудов? Она нехотя оторвала взгляд своих ярко накрашенных глаз от шкафчика, сплошь обклеенного плакатами панк-групп, и недовольно на меня уставилась, будто я сказала какую-то глупость. — Твоя голова потеряла способность поворачиваться? Я немного опешила от такой необоснованной грубости и уже готова была отплатить ей парой ласковых слов в ответ, но мой мозг проанализировал сказанное девушкой быстрее. Обернувшись, я действительно обнаружила дверь прямо напротив меня со светлой табличкой, гласящей ‘мастерская’. Я прикрыла глаза от злости на саму себя и мысленно чертыхнулась. Порой моя невнимательность переходит все возможные и невозможные границы, из-за чего и случаются подобные фэйлы, оставляющие осадок стыда во мне на весь оставшийся день. В этот самый миг оглушительно завопил звонок, оповещая всех учеников о первом уроке. Моя нетактичная собеседница мгновенно ретировалась, ни сказав мне больше ни слова. «Не сильно и надо было», — мысленно пришла к выводу я, проводив уходящую девушку взглядом. Войдя в мастерскую, я сразу отметила, что она был очень внушительных размеров. Вместо парт здесь стояли широкие деревянные столы, а на огромном стенде длиной во всю стену висело огромное количество разнообразных инструментов, о предназначении которых я могла только догадываться. Перед партами располагался учительский стол, за которым по всей видимости стоял преподаватель и о чем-то очень оживленно общался с классом — все улыбались и заливались смехом. Я не могла увидеть его лица, поскольку он стоял ко мне спиной, но по его волосам, одежде и телосложению я могла определить, что ему точно не больше 35. Меня это несказанно обрадовало, так как обычно молодые учителя были более лояльны к студентам и с ними всегда можно было легко найти общий язык. Заметив мое появление, ученики немного отвлеклись от бурной учительской речи, устремляя свои оценивающие взгляды в мою сторону. Я оказалась под наблюдением десятка глаз и немного приостановилась возле учительского стола, чтобы поздороваться со всеми и найти свободное место. Преподаватель заметил всеобщее переключение внимания от его персоны и повернулся ко мне лицом. В ту же секунду меня будто дернуло от небольшого заряда тока, но я все же надеюсь, что мне лишь показалось, и что никто из присутствующих этого не заметил. «Азиатский принц из диснеевского мультика, — почему-то пронеслось в моей голове, пока я рассматривала удивительные черты лица мужчины. — Только вот уж больно странные у него усы». — А вы у нас кто? — с неким задором спросил он, вырвав меня из дурацких размышлений. — Я? Ах да, я...Меня зовут Эми Шервуд и я новенькая, — отчеканила я, будто отвечая на заученный вопрос по школьной программе. — Что ж, Шервуд, прекрасно. А имя вашего преподавателя вам известно? — хитро прищурился мужчина. Класс почему-то вновь залился хохотом. «Да он должно быть издевается» Я нервно достала из рюкзака свой ежедневник. В нем, благо, я заранее записала свое недельное расписание и указала имена всех своих преподавателей, список которых мне любезно предоставила пожилая дамочка из приемной директора. «Вот у нас понедельник 26 августа, первый урок, ага, вот здесь напротив трудов — мистер Кэллахан. Бинго!» Не успела я произнести и слова, как кабинет разразился мужским голосом, будто громом: — А вы, Патрик, имя своего преподавателя случайно не забыли? Все обернулись к источнику звука и наблюдали, как мужчина лет 50 с учебником «Руководство по безопасности» направлялся в нашу сторону. На шее у него был завязан старомодный галстук, а на раскрасневшемся лице красовалась смешная бородка. Ученики, наблюдающие за сей эпопеей, уже никак не могли сдерживать смех и едва ли не катались по полу в конвульсиях. И тут мне все стало ясно. — Вижу, вам по душе быть клоуном для новичков, — с недовольным видом произнес настоящий учитель, — вспоминая ваши успехи за предыдущие года, уверяю вас, это единственное что вам светит в будущем. От сказанных учителем резких слов лицо Патрика постепенно начинало искажаться гримасой ярости, хоть он изо всех пытался держать себя в руках. А я в свою очередь могла лишь молча стоять меж этих двух огней и ждать неизбежного взрыва, переводя испуганный взгляд то на одного, то на другого. — В таком случае я скорее предпочту быть клоуном, чем занудным учителем, оскорбляющим своих учеников - с победной ухмылкой произнес парень, зная, что его слова найдут поддержку и одобрение среди «публики». «Да замолчите вы уже оба ради всего святого» — Что ж, в таком случае я к вам буду обращаться именно так. Садитесь, клоун, садитесь, новенькая, — мистер Кэллахан указал нам рукой на свободные места за столом у окна. Целенаправленно сев напротив Патрика, а не рядом с ним, я потупила взгляд в учебник, всем видом демонстрируя то, что вести диалог с ним после произошедшего я не намерена. Мне конечно было немного жаль его из-за тех грубостей, которые ему пришлось выслушать от учителя в собственный адрес. И я отдавала себе отчет в том, что его небольшое шуточное представление с нарисованными усами было совершенно безобидным проявлением юмора. Но даже такая мелочь в первый и самый волнительный день учебы ощутимо била по моей уверенности в себе, и мне было сложно бороться с чувством обиды в сторону этого парня. Почему именно я должна была стать жертвой его стебной театральной постановки? И кто знает, сколько бы это шоу продолжалось, зайдя преподаватель позже? Пока мистер Кэллахан зачитывал нам 586 правило безопасности по работе в мастерской, я успела до неприличия заскучать и решила достать любимый потасканный скетчбук, в котором покоились мои психоделические каляки, наклейки от фруктов и разная рандомная всячина. Увлекшись разрисовкой очередного шедевра - слоненка Дамбо, летящего с косяком во рту, я не сразу заметила, как возле моей руки оказался кривой бумажный самолетик. Подняв голову, я поймала на себе игривый взгляд Патрика, который почему-то решил мне еще и подмигнуть. — Ты издеваешься? Мы же сидим меньше чем в метре друг от друга, — полушепотом обратилась я к нему. Он лишь молча развел руками и тыкнул пальцем на тот самый самолетик, очевидно, призывая развернуть его. Я с долей раздражения, которое заслоняло собой другое необъяснимое чувство во мне, все же последовала его немым указаниям. На смятой клетчатой бумаге крупные острые буквы недвусмысленно гласили: «Покажи что рисуешь» Я хмыкнула и в ту же секунду нарисовала под этим посланием человеческую кисть, показывающую средний палец. Соорудив кораблик из того самого листочка, который некогда был неаккуратным самолетом, я вернула его изначальному отправителю и вернулась к прежнему занятию. Через полминуты у моей руки лежал уже не самолетик, и не кораблик, а целое произведение искусства оригами невиданного ранее уродства. В этот раз послание было еще более лаконичным: «Прости» Это окончательно растопило во мне остатки былого раздражения, и я написала: «Принимаю ваши извинения, мистер Гейская Бородка» Ответом на это послужил его звонкий смех, а внутри меня разлилось то самое необъяснимое чувство с невиданной ранее силой.