Правильная жизнь

Что в имени тебе моем? Оно умрет, как шум печальный Волны, плеснувшей в берег дальный, Как звук ночной в лесу глухом. Но в день печали, в тишине, Произнеси его тоскуя; Скажи: есть память обо мне, Есть в мире сердце, где живу я…

(Автор: Александр Сергеевич Пушкин) Гуля решила пригласить Фэнг Хуана домой, на что Линвэй незамедлительно отреагировала бешеным восторгом. Ребята медленно брели по вечерней аллее, болтая о том о сём: — Личжи, учительница не оставит это так! Может быть нам притвориться больными? — Она не оставит это так?! Это я не оставлю это так! Я должна подумать, что я могу сделать, чтобы прекратить этот беспредел со стороны учителя. Сколько бы не думала, ничего плохого в твоих историях нет, не смей обращать внимания на эту стерву! — Я знаю, — с гордостью согласилась Линвей, — моя мама записывала эти истории и вовсе не считает их грязными, она сказала, что это проявление любви между взрослыми. Но Личжи, вот что я тебе скажу, сяо Вэнь настоящая сволочь, зачем он пересказал эти истории учителю Сюн, зная её скверный характер? Не зря говорят, что он мучает кошек. — Я не верю, что сяо Вэнь мучает животных. Просто он не знает как выплеснуть агрессию, поэтому достаёт слабых. Мне всегда было жаль его — если бы у меня была такая мама, я не знаю как-бы жила: когда-бы я не посмотрела на него, у него в глазах либо боль, либо страх, а когда он слушает твои истории, — Гуля слегка щелкнула Линвэй по лбу, — у него на лице широченная улыбка и тогда в его глазах только лишь радость! Гуля рассуждала так по взрослому, что выдавало в ней рассудительную не по годам девочку, Хуан невольно восхищался ей. — Я бы хотела помочь ученику Шу Вэню, но не знаю как… Может пригласим его как-нибудь вместе погулять, у него нет друзей, они наверное боятся ходить к нему в гости, — добавила девочка. — Пфффф! Ну уж нет, я отказываюсь проводить время с сяо Вэнем после всего, — насупилась Линвэй, — тебе вечно всех жаль, кота ты уже спасла, попроси теперь папу, может он разрешит тебе ещё одного питомца взять. — Так ты спасла кота? — удивился Фэнг Хуан. — Я, я-я-я-я расскажу эту историю! — Линвэй зажала Гуле рот ладошкой. — Папа Личжи полетел в командировку в Дунгуан и она упросила взять ее с собой. Затем они решили пойти на рынок и купить сувениры, а также немного местной еды, и там увидели огромные ящики с кошками, для продажи в рестораны, один кот был самым жалким и худым. — Да, да! Папа тащил меня мимо ящиков, но кот смотрел мне прямо в глаза, не отводя взгляда, умоляя его спасти, — перебила её Гуля, — я уговорила папу купить этого кота, мы посадили его в большую клетку для птиц, но папа сказал, что кот по дороге умрёт. Мы пошли к ветеринару и он чем-то обколол кота, нам повезло, что на внутренних авиалиниях был слабый контроль, и сумку с котом никто не проверил. Девочки наперебой рассказывали историю и сейчас снова вступила Линвэй: — По прилету, они пошли к ветеринару и врач сказал, что у кота глистная инвазия, ушной клещ, блохи и печень раздута. Продавцы кошатины кормили его чем-то типа комбикорма, в еду добавлялся компонент для привыкания, кот отказывался есть любую другую еду, его постоянно рвало глистами. Кота запретили мыть, потому что он не выдержал бы мытья! — От него жутко воняло, — почему-то с гордостью добавила Гуля, — мы с Линвэй каждый день на автобусе возили его на уколы, капельницы и чистки от паразитов, но лучше почти не становилось. Врач сказал, что будет сам приезжать к нам домой, потому что кот может не перенести этих поездок, я две недели жила у дедушки Ли, так как его квартира рядом с ветеринарной клиникой, и вот Алиллуйя! Через месяц нам разрешили его вымыть, но для этого пришлось дать ему успокоительное! — О-о-о! Когда мы его помыли, мы офигели, из серо-буро-малинового он превратился почти в белого, по окраске он похож на снежного барса! — восхищенно добавила Линвэй. — Он такой негодник, лишь бы дикнуть и играть, как же бесит! — сказала Гуля безмерно любящим тоном, как будто говорила о самом драгоценном существе, — я назвала его Барсик, что по-русски почти барс. Девочки замолчали, радостное возбуждение медленно покидало их. — Но что ты будешь делать с учительницей?! — вопросом напомнил Хуан Гуле. — Да не вмешивайся ты в это, и ты тоже, — она строго посмотрела на Линвэй. — Сяо Чжи не надо, пожалуйста, боюсь она тебя поколотит! — Линвэй сложила ладошки умоляющим жестом. — Не поколотит! Да, сегодня я вытянула руки, но если завтра она скажет это сделать, то я просто выйду из класса, не побежит же она в конце концов за мной, чтобы поколотить меня по спине. Самое худшее, что она может сделать — нажаловаться директору. Линвэй задумчиво молчала, если бы все было так просто, то разве стали бы другие ученики молча сносить побои и унижения? Директор школы всегда покрывал учительницу Сюн, учеников же, которых учительница довела до исключения из школы, было немало. — Может быть расскажем нашим родителям? — предложила Линвэй. — О, нет! Боюсь папа выйдет из себя, если узнает что меня били по лицу и устроит разборки, или того хуже, потребует перевода в другую школу… Потом придётся объяснять, как так вышло, что весь класс узнал от нас, что такое секс — одни проблемы! Попробуем пережить это сами. — Это я виновата, — уныло сказала Линвэй, — не надо было сочинять истории про ЭТО. — Разве ты смогла-бы умолчать?! У тебя вечно в попе вода не держится! — Гуля закатила глаза. — Ма! Я дома! Ко мне пришли друзья! — крикнула Гуля. Когда из кухни вышла мама Личжи, глаза Фэнг Хуана округлились. Теперь он понял, кто передал девочке дьявольскую красоту, перед которой невозможно устоять. Мама улыбнулась белоснежной, но все-таки сдержанной улыбкой: — Здравствуйте, тётушка, — Линвэй улыбнулась. — Линвэй, рада видеть, я купила тебе новые тапочки, — женщина перевела взгляд на Фэнг Хуана, в глазах читался немой вопрос. — О ма! Это младший братик Фэнг Хуан, мы учимся в одном классе, он поможет мне написать сочинение, — протараторила Гуля. — Здравствуйте, тётушка, — Фэнг Хуан совершенно растерялся и потупился, эта женщина выглядела такой экзотичной, что он не знал, как себя вести в её обществе. — Проходите-проходите, не стойте. Сяо Фэнг, вот тебе тапочки, — женщина говорила мягким мелодичным голосом с сильным акцентом, коверкая некоторые слова. У Личжи была просторная комната: в углу стояла кровать, аккуратно заправленная дорогим покрывалом, перед окном стоял письменный стол, на котором стоял компьютер, перпендикулярно столу располагался удобный диван, рядом со столом стоял широкий стеллаж с книгами и разными безделушками, затем следовал шкаф для одежды. В комнате царил идеальный порядок, текстиль, предметы мебели и отделки были наивысшего качества, красиво сочетаясь между собой, да и компьютер могли позволить себе не все семьи. Но один предмет, стоявший на стеллаже, особенно привлёк внимание Фэнг Хуана, он походил на гигантскую причудливую книгу. — Личжи, что это? — мальчик указал пальцем на книгу. — Это гармонь, национальный русский инструмент, меня дедушка научил играть, в Китае он встречается редко, но все же встречается, не стоит удивляться, — Гуля нажала на запуск компьютера. — О-о-о-о, — удивлённо прошептал Фэнг Хуан. Заметив его любопытный, недоверчивый взгляд, Линвэй заныла: — Сяо Чжи сыграй, ну сыграй!!! — Оh, my God, разве тебе такое нравится? — удивилась Гуля, — я думала такое только моим папе и дедушке из России нравится, когда они пьют водку, я каждый раз играю весь вечер, пока плечи не заболят. Гуля подхватила инструмент, ловко надела, приосанилась, улыбнулась и запела мелодичным, сильным голосом: — У леса на опушке Жила зима в избушке… Она снежки солила В березовой кадушке. Она сучила пряжу, Она ткала холсты, Ковала ледяные Да над реками мосты. И тут же раздувая меха, залихватски затанцевала притопывая ногами: — Потолок ледяной, дверь скрипучая… За шершавой стеной тьма колючая… Как пойдешь за порог, всюду иней, А из окон парок синий-синий. Фэнг Хуан не понимал слов, но то, как пела Личжи, музыка и настрой девочки, были настолько заводные, что если бы он не стеснялся, то немедленно бы пустился в пляс. Раззадоренная Личжи бросила гармонь на диван и крикнула: — Давайте танцевать! Она вставила в компьютер диск, зашторила окна, включила лампу, которая крутилась и раскидывала по темной комнате разноцветные огоньки, из колонок неслось: «Забирай меня скорей, увози за сто морей И целуй меня везде 18 мне уже. Забирай меня скорей, увози за сто морей И целуй меня везде я ведь взрослая уже.» Гуля потянула Линвэй и Фэнг Хуана за руки. Конечно, они не понимали слов песни, но от такой музыки так и тянуло в пляс! Линвэй и Личжи танцевали со знанием дела, извиваясь всеми телами, по их танцам Хуан понял, что они часто практиковали подобные занятия, особенно Личжи, высокая и грациозная, двигаясь так женственно — она больше походила на молодую девушку, нежели на ребёнка. Хуан вдруг осознал свою нелепость, по сравнению с этой девочкой. Он неловко перетаптывался, а она смотрела на него сверху вниз своими голубыми смеющимися глазами, и по её раскрасневшемуся лицу мелькали разноцветные огоньки. Заиграла следующая песня, Гуля схватила трубочку дезодоранта и изображая рок звезду, поющую в микрофон, танцуя запела: — Tonight I'm gonna have myself a real good time I feel alive and the world I'll turn it inside out — yeah And floating around in ecstasy So don't stop me now don't stop me 'Cause I'm having a good time having a good time Ее звонкий голос перекрывал голос певца, Хуан плюхнулся на диван, не отводя от неё восхищённого взгляда, ещё никогда ему не было так весело. Линвэй в этот момент, без всякого стеснения, изображала лунную походку, а затем затрясла волосами, играя на невидимой электрогитаре, громко подпевая: — Don't stop me don't stop me Don't stop me hey hey hey Don't stop me don't stop me Ooh ooh ooh, I like it Don't stop me don't stop me Have a good time good time Don't stop me don't stop me ah Эти две девчонки были великолепны! Хуан воздал хвалу всем Богам, что сегодня он заступился за них, и даже немно-о-о-о-жечко был благодарен учительнице Сюн. Дверь медленно приоткрылась, в комнату просунулась голова мамы Ли: — Гуля, я вам фруктов почистила и чай сделала, помоги принести, хорошенькое сочинение у вас тут! Мама Ли включила свет и повторила строгим тоном, не терпящим возражений: — Гуля, идём! Веселая троица уютно расположилась на диване, к которому заботливо придвинули чайный столик: они пили чай с пирожками, а ещё перед ними стояла ваза с фруктами. С угощением было покончено, сочинение написано, уроки выучены, Личжи вышла, чтобы отнести посуду на кухню, вдруг в приоткрытую дверь просунулась голова кота: — Сикэ, Сикэ! — закричала Линвэй, она так и не привыкла называть его Барсик, да и Гуле не нравилось, как смешно она коверкала кличку. Кот вальяжно проплыл и ткнулся носом в ногу Линвэй, которая тут же подхватила его на руки и поглаживая шелковистую шерстку, издала неопределенные звуки, пытаясь выразить свою нежность. — Можно я тоже поиграюсь? — протянул руку Фэнг Хуан. — Братик Хуан, я могу дать кота тебе, но скорее всего он тут же вырвется, или того хуже, укусит. В этом мире Сикэ признает только трёх человек — Личжи, дедушка Ли и я, потому что именно мы выходили этого засранца, — с гордостью сказала Линвэй. Линвэй опустила кота на пол, Фенг Хуан тут же позвал его: — Сикэ, Сикэ! — Попробуй позвать его Барсик, хотя вряд ли он подойдёт, — сказала Гуля, стоявшая в дверях и с любопытством наблюдавшая за развернувшейся сценой.  — Бажсик, Бажсик! — практически правильно произнёс Фэнг Хуан, едва заметно редуцируя «Р», брови Гули взметнулись вверх от удивления. Кот подошёл к Фэнг Хуану, понюхал его руку и сразу упал на спину, с вызовом глядя на мальчика: гладь, мол, мое великолепное брюшко, тискай меня полностью. Хуан погладил животик кота, Барсик тут же включил встроенный моторчик и радостно заурчал, Хуан взял его на руки, кот был жирненький и очень приятный на ощупь. Девочки удивленно переглянулись: — Ты первый посторонний, к кому он пошёл на контакт, на других, кто пытался его погладить, он либо шипел, либо кусал, — сказала Линвэй. — И ты первый, кто назвал его имя практически правильно, — Гуля подошла к Хуану и задумчиво погладила кота, сидящего на руках мальчика. — Однако я хочу кое-что проверить, скажи мое настоящее имя — Харламова Гуля Вениаминовна. Фэнг Хуан удивлённо спросил: — Так Личжи это прозвище? Но твоё имя очень длинное — я не запомнил, попробую по частям. — Харламова… — Харламова! — повторил Хуан. — Каламофу, — как эхо вторила Линвэй, добавляя тональности, по принципу понятному только ей. — Гуля… — Гуля! — Кулия, — и снова тональности, Гуля рассержено глянула на Линвэй. — Вениаминовна… — Вениаминовна! Произнести отчество Линвэй даже не пыталась. — О-о-о! Ты изучал иностранные языки? Какие? Ты сказал «Г», а не «К», «В», а не «Уэ», ты не использовал тона, это так круто! — Гуля захлопала в ладоши, а Линвэй вообще чуть не грохнулась в обморок от восторга. — Нет! Я не изучал языки, но я очень люблю изображать и пародировать, я как бы вживаюсь в роль, представляю себя этим человеком и сам не знаю, как у меня так получается, но я говорю и двигаюсь похоже. — До такой степени?! — Да, я был совсем маленьким, когда попробовал, все вокруг смеялись и закармливали меня вкусностями. Мне нравится изображать, вот например когда я звал кота, то я использовали твои звуки и жесты, я представлял себя тобой. — Хорошо! Изобрази учительницу Сюн! — Гуля сложила руки на груди и с вызовом посмотрела на Фэнг Хуана. — Эм-м-м! Мне потребуется немного времени, чтоб настроиться! — Фэнг Хуан закрыл глаза и когда открыл их, то Гуля и Линвэй увидели тот знакомый зверский блеск. Фэнг Хуан развернулся корпусом к Линвэй и тяжёлой походкой подошёл к ней, как будто ставший на голову выше, он пожирал Линвэй ненавидящим взглядом, смотря на неё сверху вниз, с жаром в голосе он закричал: — Ли Лин Вэй! Так это ты та, кто рассказывает всему классу непотребные истории о грязных делах и извращенцах?! Как ты посмела, учить таким вещам детей из хороших семей?! — он стукнул кулаком по чайному столику и тут же ойкнул, почувствовав влагу на кулаке, возможно кто-то случайно пролил немного чая во время чаепития, жидкость квакнула под его кулаком и все испуганно вздрогнули, то ли от неожиданного звука, то ли от того, что сяо Хуан был устрашающе похож на учительницу Сюн. Больше всех испугался сам Хуан, словно лунатик, которого окликнули, или человек во время медитации, неожиданно услышавший хлопок возле уха. — Как похоже! Я так испугалась! — защебетала Линвэй, а Гуля тем делом не сводила глаз с лужицы воды на чайном столике, она выглядела так, будто на неё снизошло озарение. — Мне тут кое-что пришло в голову, — пробормотала она и вскинула взгляд на Фэнг Хуана, — Хуанцзы, ты гениален! После всех высказанных ему восторгов, Фэнг Хуан улыбался, он впервые увидел восхищение и признание в глазах Личжи. Его самодовольное эго сегодня получило огромную дозу счастья, он расслабленно откинулся на спинку дивана, глянул в окно и тут же вскочил: — Сяо Чжи, сяо Чжи, сколько времени?! — в щели между шторами, было видно что смеркалось, почему он не заметил, как быстро пролетело время? — Моя мама, должно быть, очень волнуется! — Всего лишь 6:45, может быть позвоним ей, у меня есть мобильный телефон, у твоей мамы есть мобильный или может быть у вас есть домашний? — Нет, у неё нет мобильного, мы недавно переехали сюда, поэтому, домашний телефон тоже не успели установить в съёмном доме. По правде говоря, из всего класса мобильный телефон был только у Гули, даже у взрослых, ещё мало у кого был такой дорогостоящий гаджет. Встревоженная Гуля ушла расспросить маму Ли, о том когда вернётся папа, чтобы отвезти их по домам, когда вернулась предложила: — Давайте поступим так, мы с Линвэй проводим тебя до дома. Папа в пути из Тяньцзиня, он часто бывает там по работе, как приедет, он сразу поедет к твоему дому и заберёт нас с Линвэй оттуда. Скажи мне свой адрес, я отправлю ему смс. Ребята шли по вечернему Пекину, на город медленно опускалась темнота, тёплые розовые сумерки нехотя уступали место прохладному, чёрному вечеру. Фэнг Хуан шёл все медленнее, словно усталость привязала к его ногам маленькие свинцовые гирьки. Наверное, за всю свою жизнь мальчик не испытал столько эмоций, как за один этот день, и сейчас он чувствовал, что его нервная система истощена, а тело отказывается повиноваться. — Я устал, — зевнув пробормотал Фэнг Хуан. — Давай понесу рюкзак, — предложила Линвэй, ловко выхватив рюкзак из рук ученика. — Этот мелкий, — пробормотала Гуля, — В чем душа держится? — Сяо Хуан, запрыгивай на спину, я тебя понесу, — предложила девочка. — Ли Личжи, разве тебе не будет слишком тяжело? — удивился Хуан. — Смеёшься? Я на голову выше тебя, каждый день я бегаю в школу с полным рюкзаком. Когда Линвэй приходит ко мне вечером, мы вместе делаем уроки и она оставляет рюкзак у меня, а на следующий день, я бегу с двумя рюкзаками, один спереди, другой сзади, вот и сегодня она оставила, я очень выносливая. Фэнг Хуан вовсе не возражал против такого обхождения, пригревшись на тёплой спине он почувствовал, как его веки тяжелеют, спросонья он уточнил: — Ученица Ли, как же мне тебя теперь назвать, Гуля или Личжи? — Конечно же Личжи, если ты станешь называть меня Гуля, то многие захотят называть меня Так, а я не вынесу того, как они коверкают мое имя. Я серьёзно отношусь к имени, ведь оно может даже предопределить судьбу человека. Вот например, раньше русские всегда имели имя и прозвище, потому что верили в сглаз и порчу, потому что зная настоящее имя человека, на него можно сделать любое колдовство. Поэтому, настоящее имя говорили только самым близким, а чужакам только прозвище. — Ли Личжи, ты такая умная, ты столько всего знаешь, — это была последняя фраза, которую сказал Фэнг Хуан, перед тем как провалиться в сон. Тепло Фэнг Хуана перетекало в спину Гули, его горячее дыхание обжигало щеку девочки. Она думала о сегодняшнем дне, о том как мальчик, которого она терпеть не могла, за один день стал для неё очень ценным. Гуля вспоминала как он заступился за неё, как ласково ухаживал за её горящей щекой, вспоминала его восхищённый взгляд и то, как дикий кот сразу же подставил Хуану своё самое уязвимое место. Гуля думала о таланте мальчика, и в её душе просыпались неизведанные доселе чувства — смесь нежности и жалости, смесь желания заботиться и желания видеть его восхищённый взгляд. Боковым зрением она увидела, как в уголке губ спящего Хуана, потекла капелька слюны. — Этот мелкий, — любящим тоном пробормотала она, — хуже младенца…