×××
Тихо. Слишком тихо. Энди сидит около кровати, почти неосознанно стирая остатки крови с лица (не)спящей сестры. Его собственные израненные уши лишь изредка какие-то переговоры родителей улавливают. Сейчас даже хорошо, что барабанные перепонки повредились. Единственное, что хотелось бы слышать Стракеру младшему — это её голос. Остальное неважно. Светлые волосы губы прикрывают, когда слегка дрожащие пальцы тянутся убрать; тянутся, словно считая, что именно эта прядь мешает сестре в сознание прийти, глубокий вдох сделать. Дети Стракеры остаются в этой комнате: поневоле, потому что по-другому никак. Только вместе. Энди встаёт, желая поправить одеяло, будто бы действительно веря в то, что именно холод не позволяет его Лорен очнуться. И это почти правда, если бы только глаза карие не вспыхнули болезненным страхом через мгновение, стоило фигуру мальчишескую перед собой увидеть; ощутить его дыхание слишком близко. Подскакивая с кровати, руки вперёд выставляя, окружая себя барьером, тем самым ограждая себя от брата, что только отскочить успел, шокировано наблюдая за растрёпанной и испуганной Лорен. — Лор, хэй, это я, тише. Ты в порядке, я... Господи, я так рад. Сознание медленно возвращалось, подсказывая, показывая, расставляя всё по разрушенным телепатами полкам мыслей. Голову чуть склоняя, будто бы помогая собраться всему разбитому в черепной коробке. Она Лорен. Да. Она — Лорен Стракер. Мутант. Защитница. Ген-Икс. Подполье. Взрывы. Она Фенрис. Она и есть Фенрис. Глаза вспыхнули чем-то чудовищным, радужку застилая белоснежным цветом, когда сквозь барьер тень чужая вновь звала её по имени, ласково рукой проведя по выпуклым молекулам, которые служили ей щитом. Он делал всё так, словно совсем не боялся. Но почему? — Не подходи... — Сделай вдох, успокойся, Лор. Не успев больше и слова произнести, Стракер-младший в стену отлетает мягко, как кукла, что отскочила от батута, на котором они прыгали в детстве. Только не всегда от этого металлический привкус во рту оставался, как сейчас. — Я не знаю... я не знаю тебя.×××
Комната в темноту погружена уже несколько часов, а может быть и дней. Время перестало быть чем-то важным, нужным и определённым. Двое (не)заложников этих стен не обмолвились словом с последнего раза, когда Энди всё же сумел убедить сестру опустить хотя бы барьер, когда та в очередной раз намеревалась отбиваться от его настойчивости совсем нешуточными истериками и всплесками Фенриса; с того раза, как Лорен, почему-то, послушала этого юношу, который пугал её теперь немного меньше, чем было изначально, прекращая рычать, как зверь дикий, и не пытаться сбежать, слушая нашептывания зверя внутри. Они сидели друг напротив друга, в совершенно противоположных углах комнаты, погружаясь в стоящую темноту, в которой лишь блеск её глаз и пробирающегося сквозь жалюзи отражение луны в его волосах помогали, маяком служа. Где-то за дверью — справа, — временами слышны шаги и тихие переговоры. Всё это казалось чем-то очень далёким и ненастоящим, пока в очередной раз неуверенный стук костяшками, а затем медленная попытка приоткрыть дверь не была остановлена вытянутой и твёрдой рукой парня, что даже не полюбопытствовал, кто это был. Ещё не время. Не сейчас. Рано. Дверь вновь закрывается так же медленно, как и приоткрылась. И время вновь перестало существовать. Старшая Стракер губы искусанные облизывает время от времени, не отрываясь, впитывая каждую черточку, каждое телодвижение парня, что сидит напротив; стараясь изучить, ведя внутреннюю борьбу с голосом, что твердит о недоверии, о страхе, о крови. Он взаимно смотрит на неё. Вот только с каплями непонимания, неуверенности, и чем-то ещё. В глаза. Словно моля о чём-то, что не дано ей услышать. В нём есть что-то знакомое, что-то такое, что она не должна была терять. Но что? Глаза в глаза, молчание к молчанию, хотя сказать хочется так много. Настолько много, потому и молчат. Только бы не спугнуть вновь. Энди не пытается давить, он не хочет заставлять её, вынуждать. Он готов ждать сколько угодно. Он готов вечно сидеть напротив той, которая сердце ему вдребезги разбивает с каждым новым блеском недоверия и испуга в глазах, стоит лишь попытаться включить напольную лампу рядом. Лорен защищаться готова от н е г о. Это убивает. Это заставляет все чувства накапливать и лишь временами отвлекаясь на мысли о Кукушках, которые уже были бы мертвы, если бы не приоритет того, что весь мир может подождать, когда его сестра такая. Лишь бы она перестала смотреть на него, как на чужого. Лишь бы вспомнила, как улыбалась ему каждый раз, когда он ловил уголки её губ поцелуями запретными; как они обещали друг другу больше не позволять кому-либо встать между ними, касаясь запястий в последний раз. Но обещание было нарушено, так же как и измученное сознание Лорен, которое отказывается принимать свою вторую половину, свою родственную душу, свою часть. Отказывается вспоминать. Энди немой злостью окутан. Злостью на самого себя. На свою беспомощность и непонимание. На то, что он даже подойти к ней не может, без вероятности, что все эти часы в четырех стенах рассыпятся прахом, стоит ей вновь испугаться, сорваться. Она боится его. Боится до впившихся ногтей в ладонях, что полумесяцы кровавые оставляют, и звериного блеска в глазах всё-ещё-родных. — Я... — голос охрипший нарушает бесконечную тишину совершенно неожиданно, впиваясь в каждую напряжённую клеточку Эндрю, что тут же весь в слух превратился. — Я знаю, что люблю тебя. Но я тебя не помню. Будто бы под дых ударили, выбивая весь кислород из лёгких. Но он не подал виду. Ни единая мышца на лице Энди не дрогнула, не позволяя всему рухнуть. Стракер сейчас бы всё отдал за возможность забрать сестру в свои объятия, за возможность целовать её лицо, прогоняя весь страх, все кошмары. Он бы собственноручно её сознание собрал, как льдинки в той сказке. Только если бы это было возможно. Ведь он так сильно нуждается в ней, как и она в нём [он точно знает]. Но что делать, если сейчас её главный страх — это он сам? — Ты вспомнишь. Он пытается оставаться спокойным, запирая за замками самообладания все эмоции, что взорвались в его груди агонией мыслей и чувств, как только глаза напротив искрой удивления блеснули. Его разрывает на части после её слов, а сама Стракер-старшая лишь ошарашенно вслушиваться стала. Ему бы заорать так, чтобы весь мир услышал, чтобы весь мир, что в лице девичьем собрался, услышал. Но ради неё он сможет/выдержит всё. Энди должен быть сильным для его Лорен. — Обязательно вспомнишь. И затем я уничтожу Фрост.