Личный космос

”И теперь, когда Луна стала далеким плоским кружочком, едва выплывает лунная долька, я по-прежнему ищу взглядом ее, и мне кажется, что я вижу ее или нечто похожее на нее, но только ее одну, и сколько бы раз я ни глядел на Луну, я всегда вижу ее в тысяче разных обличий, потому что это она одна делает Луну Луной и заставляет в полнолуние собак и меня вместе с ними выть всю ночь напролет.“ (Итало Кальвино "Космикомические рассказы") Сын мой, ты как-то спрашивал, чья фотография стоит у меня на полочке с книгами. Ты ещё удивлялся тогда, почему этот мужчина снят на фоне лунного пейзажа, в скафандре, но без шлема. Тебе было непонятно, почему он играет на синтезаторе — ведь на Луне нет атмосферы, и звук не может распространяться. Ты даже думал, что это постановка или фотошоп, но это действительно фотография с Луны. А мужчина — не твой отец, можешь быть в этом уверен. Это музыкант моей любимой группы, про которую ты и так знаешь предостаточно. Ты, наверное не поверишь, что Rammstein могли дать концерт на Луне, но это случилось в те времена, когда звёзды были совсем рядом с Землёй, и не стоило труда долететь до планет, которые сейчас стали совсем далёкими. В те времена Земля была дружелюбной, и даже нелюдимый Плутон робко кружился вокруг неё, словно боящийся признаться влюблённый. Это сейчас многие небесные тела убежали от нас так далеко, что мы можем лишь догадываться об их существовании. А тогда людям не нужны были телескопы, чтобы разглядеть квазары и планеты. Если сейчас люди загадывают желания на падающие звёзды, то тогда человек мог любоваться далёкими планетами, когда выходил ночью на балкон. Вот Луна — огромная, она была бок о бок с Землёй, и до неё можно было дотянуться длинной палкой — помнишь рассказ Итало Кальвино? А остальные планеты — Венера, Юпитер, Сатурн, громоздились в чёрном небе, как полосатые воздушные шары. А звёзды — совсем не те крохотные точки... То были сияющие кляксы — красные, жёлтые, голубые. Один раз мне даже повезло наблюдать взрыв сверхновой звезды — прямо над автострадой, которая проходит мимо нашего дома. Прекраснейшее зрелище, но мы тогда не ценили это. Сейчас, наоборот, радуются и едва дышат, когда наступает полнолуние. А мы и на небо смотрели редко — оно к тому же даже днём казалось низким и тяжёлым. Конечно, космонавтика была прекрасно развита, и даже для простого человека полететь на Юпитер обходилось в ту же цену, что сейчас — недельный отпуск за границей. Некоторые люди, которым было некуда девать деньги, имели маленькие космические корабли — мы смотрели на них, как на тех, у кого сейчас есть личные самолёты. Разумеется, знаменитости могли себе позволить летать вокруг Земли почаще, чем простые смертные — а одна группа, Rammstein, на Луне даже дала концерт, который транслировали в прямом эфире. Интересный это был концерт — на Луне для этого установили купол, полный кислорода, но музыканты были в скафандрах — я думаю, скорее для антуража. Особенно преданные фанаты отправились на Луну вместе со своими кумирами, я и была в их числе, пусть даже тогда родные назвали меня сумасшедшей — твоя бабушка была женщиной осторожной и даже по нашей родной Земле передвигалась с большой боязнью — не то что летать на другую планету, хоть и до неё было рукой подать. Концерт проходил на Северном полюсе Луны, и вида прекрасней, чем оттуда, я никогда не видела. На Земле уже была ночь, и светящиеся огнями автострады было видно так, как если бы ты сейчас видел из окна самолёта — только моему взгляду не было предела. Я могла видеть звёзды, в ожидании сгрудившиеся над куполом — Орион, Сириус и Бетельгейзе освещали сцену, как громадные прожекторы. Ты же знаешь, что Бетельгейзе — красный гигант, во много раз больше Солнца. Тогда, по сравнению с ними, оно было лишь невнятным жёлтым шаром — оно всегда было далеко, в отличие излучавших ослепительный свет звёзд. Да, Луна тогда была совсем близко — в тот вечер её бок едва ли не касался поверхности Тихого океана, в котором собралась целая флотилия кораблей с теми, кто тоже хотел посмотреть концерт. Ты иногда смеёшься над моей любовью к Rammstein, но эта группа действительно стоила того, чтобы отправиться за ней на Луну. Но этот концерт был самым ярким, самым лучшим воспоминанием, которое я постаралась пронести через всю жизнь, чтобы передать тебе вместе с рассказами о мире, про который не расскажут в учебниках астрономии. В ту ночь даже планеты выстроились в ряд, словно празднуя это событие. Никто не жаловался на дорогие билеты — люди были счастливы возможности посмотреть на своих кумиров и побывать на другой планете. Знаешь, когда Луна была близко, а Вселенная сжалась до размеров маленькой сферы, никто не заблуждался по поводу того, что Земля плоская, и мы действительно ощущали себя частью мира. Чувствовали — когда я чистила зубы, я знала, что в это же время какой-нибудь индус полощет бельё в священной реке Ганг, а далеко на Севере эскимосы разделывают рыбу. Это сейчас мы не чувствуем, что на соседней улице делает тот, кого мы любим. Мне нравилось жить в то время, любоваться планетами — к звёздам меня всегда тянуло, но в физике и астрономии я мало что понимала, чтобы работать в космонавтике. Да и когда я собиралась на этот концерт, то, как и всякий межпланетный путешественник, проходила медосмотр, где мне сказали, что я слишком слабая и не выдержу перелёта. Но я выдержала — вот что может сделать любовь к хорошей музыке. Хотя песни Rammstein ты никогда не считал таковыми. Помню, на том концерте была песня "Sonne", одна из моих любимых. Я плохо понимаю поэзию, но вся песня была проникнута восхищением перед нашей вселенной, такой огромной и прекрасной. И хотя Солнце по сравнению с другими звёздами было не таким большим и ярким, оно было главным источником света, источником жизни. Да, тогдашний мир был прекрасен, но было у нас одно горе. Чёрная дыра. Небесное тело, которое сейчас считается выдумкой Стивена Хокинга, потому что его нельзя увидеть ни в один телескоп. А я видела её. Мы все видели. Страшная и притягательная, она низко висела в небе над нашим деревенским домом, похожая на отлитый из золота Сатурн. Только в середине у неё была дыра, как громадная пасть беззубого чудовища. То было поистине неприятное соседство, потому что она могла в любую минуту засосать всё в ненасытное нутро. Но нашим космонавтам удалось построить вокруг Земли защиту, и чёрной дыре оставалось только в отчаянии испускать ослепительное излучение. Но несмотря на это, Землю понемногу притягивало к этому чудовищу — да что там, к ней тянулись все планеты. Нас спасало только то, что Земля вращалась, подвергая губительному излучению всех одинаково. И каждый раз, когда наша страна проходила под чёрной дырой, всех словно отрывал от Земли мощнейший магнит — мы сначала немного отлетали, а потом падали обратно, как бы путешествуя на один конец реальности, а потом на другой. Но каждый раз, как Земля обходила вокруг Солнца, проходя через галактики и метеориты, она проходила мимо чёрной дыры — и казалось, убыстряла бег в эти часы. Но мы всё равно были в опасности, хотя и находились рядом с чёрной дырой относительно недолго. И в те часы, когда Земля освобождалась от её воздействия, мы могли даже что-то исправить. Но с каждым оборотом расстояние между Землёй и чёрной дырой сокращалось. Надо было что-то делать, иначе бы мы застряли посередине — тогда планете точно конец. Людей решили расселить по обе стороны от чёрной дыры, чтобы создать некоторое равновесие — я плохо понимаю, как именно это делали, и какое у этого переселения было астрономическое основание. И представь, это делали совсем без учёта мнений — разделяли семей и любящих... Тогда я только-только родила тебя, и мы с тобой оказались по разные стороны. Кто-то решился перебежать — на обратный шаттл, а с неё уже с другой стороны к нужным людям? А как их искать? Ты, наверное, не понимаешь, почему я привязываю рассказ о времени, которого ты не помнишь, к концерту группы, чью музыку ты не знаешь и не любишь. Но дело было в том, что в этой истории с чёрной дырой они стали национальными героями. Да, они закончили плохо и не смогли спасти Землю, но они хотели этого. Хотели спасти нас — тех, кто любил их больше всего на свете. Кристиан, чья фотография стоит у меня на полке, первым предложил оттолкнуть Луну от Земли, чтобы вместе с ней ушли от Земли все небесные тела. Я говорила, что до Луны можно было дотянуться, если встать на стремянку. Он же предложил сложную систему, заключавшуюся в том, чтобы изменить магнитное поле Луны при помощи мощнейшего магнита. Мало кто понял его рассуждения, но никто не мог предложить чего-то лучше, чтобы вместе с Луной избавиться от чёрной дыры. Но, конечно, никто не хотел отпускать в эту экспедицию Кристиана, хоть у многих фанатов он был нелюбимым участником. Я горевала больше всех — ведь Флаке был первой моей любовью, и чувство к нему, пусть и не взаимное, я до сих пор сохранила в своём сердце. А Кристиан, к тому же, должен быть остаться на Луне, чтобы следить за её орбитой и не допускать того, чтобы она вновь потянулась к Земле. Для него уже снарядили корабль, полный баллонов с кислородом и едой, которой хватило бы на сотню лет — то, о чём мечтают все дети, увлекающиеся космосом. Я помню — его подготовка транслировалась в прямом эфире — все опасались, что он не пройдёт медкомиссию, нужную для космонавта. Ты видел ту фотографию — Кристиан всегда был таким тощим. Но он истолковывал худобу в свою пользу, и, как оказалось позже, он действительно хотел покинуть Землю навсегда. Тогда, помнится, у них в группе были постоянные стычки, и чтобы избежать их, Кристиан не нашёл способа лучше. Вот только и его согруппники и мы, раммфаны, поняли это гораздо позже. Кристиан попросил лишь об одном — синтезаторе. Судя по записям с концертов, он любил эту музыкальную машину больше, чем всякое другое. Отправляясь на Луну, он обещал играть до тех пор, пока сигнал с Земли окончательно не потеряется. Когда он говорил это, глядя в камеру безжалостного телевизионщика, из его ясных, голубых глаз лились слёзы — покидать Землю все равно было больно, как бы Кристиан не любил космос. Помню, в тот день, когда корабль с капитаном Лоренцом запускали в космос, я выплакала все глаза — не представляла, какой будет моя жизнь без него. В те дни, когда Кристиан решился спасти Землю, по телевизору постоянно транслировали интервью с остальными штайновцами — и суровые мужчины едва сдерживали рыдания, когда рассказывали о самом серьёзном решении в их жизни. Все они хотели отправиться в космос вместе с Кристианом, но Флаке ведь панк — как бы он ни любил своих друзей, он все равно шёл против их мнения. Нам всем было жаль терять его, но Кристиан, вытирая глаза рукавом скафандра, признался, что попробует вернуться, если всё пройдёт хорошо. Но по его глазам было видно — он мечтал о Луне, как о женщине, и не захотел покидать её. Когда корабль с нашим спасителем стартовал — это было в историческом месте, в городе Раммштайн, жарким летним днём — Кристиан последний раз в жизни раздавал автографы. Толпа собралась жуткая, остальные штайновцы тоже были там, но им было не до фанатов. Только Кристиан сохранил силу духа, и каждого фаната, подходившего к нему с полными надежды и тоски глазами, обнимал, как родного. Мне тогда удалось попасть на космодром, как бы твоя бабушка не умоляла меня остаться дома. И мне удалось взять у Кристиана автограф — он на оборотной стороне той его фотографии в скафандре. Да, вот это корявое "Flake", почти печатными буквами, полузасохшим маркером. Я была последней в очереди к нему — вот что значит быть неудачницей. Но мне удалось обнять крепче, чем это делали остальные, и попросить, чтобы он берег себя. Я не надеюсь, что он запомнил меня, хоть я тогда была хорошенькой. Но его заплаканные глаза, красные, как и мои, улыбнулись. Вставая на трап, Кристиан попросил, чтобы с того момента, как он покинет Землю, его жизнь перестали транслировать, чтобы он мог общаться с родиной лишь посредством радиосигналов. В тот день я не смотрела на небо, но знала, что Луна висит над горизонтом, как огромный кусок белого сыра с дырками — в её краторах просвечивало голубое небо. Поглощенная лишь горем и счастьем — ведь мне наконец-то удалось увидеть Флаке так близко — я не поняла, в какой момент Луна начала отдаляться. Её движение было едва заметным для глаза, и никто не поймал тот момент, когда расстояние до неё стало исчисляться миллионами километров. Но все запомнили коротенькое обращение, которое землянам послал Кристиан по прибытии на Луну. Он медленно махал нам и улыбался — и почему-то в эту минуту походил на бразильского Христа. Тогда Луна была совсем близко, огромная и круглая — фигура Кристиана была едва видна с Земли. Но мне казалось, что я вижу его улыбку —Кристиан словно просил не огорчаться и заверял, что всё хорошо. А после этого обращения запустил машину, должную отдалить Луну, и с тех никто ничего не слышал о нём. Луна действительно отдалялась, и вместе с ней, влекомые неудержимой силой, оторвались от Земли и все девять планет, и созвездия, и квазары... Чёрная дыра ушла вместе с ними, скрывшись в самом далёком углу неба — Вселенная расширилась, став такой, какой ты знаешь и помнишь её. И хотя никто из твоих ровесников не верит в то, что Луна была так близко — для тебя это лишь далёкий кружочек, похожий на искаженное человеческое лицо. Но я-то помню, и каждый раз, любуясь далёкой отныне планетой в полнолуние, я всё ещё верю, что где-то там сидит в своём корабле Кристиан и следит за тем, чтобы Луна не приближалась к Земле.