Глаза

Узкий лучик солнца от маленького окна, утихающий звук колокола вдалеке и еле слышное щебетание птиц — все, абсолютно все, это способствовало созданию романтической атмосферы. Даже прекрасный парень, что сидел на двух ступенях выше, смотря, как Эл пытается помочь ему вытереться. — Рюзаки. Не нужно, — слетело с его рта, и его окутал этот волшебный мужской голос, словно теплое одеяло. Дождевые капли до сих пор капали с концов то ли светлых, то ли красных, то ли русых волос. Светло-карие радужки проникновенно смотрели в его светлые глаза с необыкновенно большими зрачками. — Ты из-за меня промок, Лайт. Позволь помочь, — вкрадчиво ответил он и вновь возобновил движения полотенцем по его стопе. Не смотря на то, что ткань была уже достаточно влажной, Эл волочил её дальше, потому что боялся вновь взглянуть на Ягами. Почему — неизвестно. Просто эта напряженность, что витала в воздухе, задевала и его, заставляя губы сомкнуться в тонкую линию, а руки — еще усердней растирать влагу по стопе парня. — Эл. Остановись, — некогда чистые и правдивые глаза сверлили дырку в затылке Рюзаки. Всего пару дней спустя — тогда, когда они все увидели Бога Смерти, Рэм! — он изменился. Взгляд остекленел и будто покрылся инеем. От прежнего теплого и доброго Лайта, вечно стремящегося поймать убийцу, не осталось и следа. И именно тогда, когда он был честным и чистым душевно, Эл не считал его безжалостным убийцей. А тогда, в вертолете, когда он замешкался на пару секунд, выписывая имена в данные ноутбука, он понял, что Ягами — Кира. Хищный взгляд на Кёскэ; ладошки, словно обнимающие тетрадь Рэм; странная улыбка, которая исчезла лишь после сердечного приступа Хигути; наигранный испуг — все это было актерской игрой, несомненно, заслуживающей похвалы. — Рюзаки! — словно обухом по голове… — Лайт? — будто только что проснулся. — Все в порядке, хэй? — Нет, — и это правдивый ответ. Лайт на мгновенье застывает: не знает, что сказать. Губы его сжимаются в тонкую линию, а щеки, чуть в стороне от концов глаз, совсем немного приобретают бледно-розоватый оттенок, будто он смущался. Взгляд Эл был чистым и прямым, заглядывающим в самую душу; губы его были опущены ближе к подбородку; дыхание не учащенное, не спокойное — что-то между. — Что-то случилось, Рюзаки? — наконец разрывает тишину Лайт. — Да. Случилось, — кажется, что Рюзаки больше не может лгать. Пускай искренний взгляд сменился холодным и расчетливым. Однако для него это не имело никакой разницы. Эл придвинулся ближе к лицу Лайта. — Ты меня снова подозреваешь? — как бы обвиняюще произнес Лайт. Эл — не зря наилучший детектив в мире. Можно было даже не всматриваться, Ягами недооценивает его. На краткое мгновенье уголки его губ насмешливо дернулись вверх. Лайт не сомневается, что все подозрения с него упали. Конечно упали. Ягами Лайт и есть Кира, а как же? Эл приблизился еще ближе, не ответив на вопрос. Лишь милиметры между кончиками их носов, потом между губ, и их ресницы, наконец запутываются друг в друге, пока их хозяева сливаются в поцелуе. Поначалу так… Будто прощупывают почву. Темно-синие волосы Эл и светлые, отдающие красным, волосы Лайта совсем немного затерялись среди друг друга. Когда холодные пальцы Рюзаки прикасаются ко скулам Ягами, последний будто охлаждается. Медленно и протяжно отстраняется, разрывает поцелуй и прикасается к бледному-бледному лбу своим. Дыхание Эл, наконец, нервно срывается, переходя в рваное; а, устремленный на его лицо, взор Лайта наконец отдает искренностью и легким удивлением. Взгляд Рюзаки же все такой же равнодушный, но в его радужках отдаются едва видимые проблески непонимания и не понятной нежности. Однако Ягами не отстраняется, а даже с легкой улыбкой прикрывает глаза, наслаждается моментом и неожиданно теплым телом. Лучик солнца давно уже скрылся за тучами; звон колокола все громче слышался Эл: у него плохое предсмертное предчувствие. Хотя Рюзаки сейчас это волновало меньше всего. И Рэм прекрасно понимает взволнованое выражение лица Лайта. Понимает и клокочет от ярости! Он-то обещал всегда быть с её Мисой, а сейчас с любящей мордой обжимается с его врагом! Гнев Бога Смерти страшен. Но сейчас Лайт буквально пробил дыру в сердце Мисы, хотя она об этом пока и не знает. Рэм не пощадит никого: будет убит Эл, а после рассыпется в песок и она. А через время Рюк, по правилам, убьет Ягами. И так ему и надо. «Миса достойна лучшего», — была последняя её мысль, прежде чем Рэм, яростно взмазнув крыльями, вылетела из коридора сквозь стену.