And never to part

Она стоит на помосте с затянутой на шее петлей. Справа от неё стоит судья, одетый в черное, и читает длинный список её предполагаемых преступлений, слева стоит палач, а перед ней расстилается толпа, которая будет счастлива видеть, как она начнет каяться в своих грехах. Но она не может покаяться — она не совершала преступлений, в которых её обвиняют. Весь этот список — лишь дымовая завеса, отвлекающая людей от её истинного преступления — она влюбилась в женатого мужчину, а он полюбил её. И за это она должна ответить. Девушка вызывающе поднимает подбородок, её рыжие волосы в беспорядке разметаются по щекам, и она всматривается в толпу, пока не находит его бледное лицо под шапкой таких же рыжих, как у неё волос. — Обещай мне, — просит она у него за несколько дней до того, как их поймали. — Обещай мне, что мы связаны на веки вечные. — Обещаю, — отвечает он, накрывая её губы своими. Она достает нож, что прятала в складках платья, и быстро делает надрез на своей ладони и его, переплетая их пальцы. Когда их кровь смешивается, она закрывает глаза и шепчет заклинание. Сейчас, стоя на помосте перед толпой, жаждущей крови, ведьма встречает его взгляд и вспоминает о своем заклинании. Это просьба Богам связать её и её возлюбленного навечно, в этой жизни и во всех последующих. Когда палач затягивает петлю на её шее, ей становится дико жаль всех тех женщин, что были ложно обвинены в колдовстве и казнены за преступления, что не совершали. Хотя она никогда и не делала того, в чем её обвиняли — не травила скот, не насылала неурожай и не вызывала выкидыши, девушка все равно оставалась той, кем была — ведьмой. Её магия сильна — её возлюбленный будет связан с ней на протяжении веков. Последнее, что она чувствует — это резкий рывок, и внезапно, ведьма не может дышать. *** Она пытается сделать вдох, но вокруг лишь вода. Ровный, ритмичный звук пульсирует в пространстве вокруг неё, словно барабанная дробь. Протягивая руку вперед, она чувствует мягкую, пульсирующую стену. «Это ты», — слова эхом отражаются в её мозгу. Ведьма касается его через амниотическую оболочку, что их разделяет. «Это я», — подтверждает она и чувствует волну любви, признания и удивления, которая быстро сменяется осознанием того, что она натворила. «Брат и сестра», — думает ведьма. «Близнецы. На веки вечные». *** Так есть и так будет всегда. Снова и снова они рождаются близнецами: всегда вместе, разлученные лишь смертью. Ни разу она не дожила до восемнадцати — возраста, в котором была повешена. Жизнь за жизнью, ведьма погибает от болезней, несчастных случаев и вскоре осознает, что вместо благословения Боги прокляли их. Во время одной из жизней, в середине девятнадцатого века она умирает во время родов. Младенец, конечно, от него. Томас Джеймс Блоссом входит в этот мир через страдания и кровь. В другой её жизни, спустя десятилетия, непреодолимое чувство страха накрывает её с головой. Она бежит от него на другой конец континента, прячась в старом доме вплоть до своего восемнадцатилетия. Она думает о нем ежесекундно, гадая ищет ли он её. Вечером, в свой день рождения она выходит наружу, надеясь, что проклятия больше нет. Ведьма идет на пляж и садится на влажный песок, наблюдая, как оранжевый диск садится за горизонтом. Её безжизненное тело находят утром, и рыжие волосы огненным веером рассыпались по песку. Больше она сбежать не пытается. Целых восемнадцать лет с её возлюбленным стоят боли смерти и десятилетий пустоты, прежде чем он вновь присоединяется к ней в вечном круговороте жизни и смерти. *** Цикл казалось бы бесконечен. Но, когда они рождаются Шерил и Джейсоном, он нарушается. За все их жизни между ними образовалась эмпатическая связь. Она более яркая и сильная, когда они рядом, но слабеет на расстоянии. С тех пор, как Шерил оставила его у реки связь становилась все слабее, пока не исчезла полностью. В течение нескольких дней, пока не было найдено его тело, она задавалась вопросом, какое же расстояние он должен был пройти, чтобы ослабить связь до такой степени. Никогда ей не приходило в голову, что Джейсон мертв. Ранняя кончина — это её проклятие, он же доживает бесчисленные дни без неё. Глубокое горе и неверие переполняют её, когда сообщают, что его тело было найдено. Ни разу за все их совместные жизни её возлюбленный не умирал раньше её. Не считая того случая в тысяча девятьсот двадцатом, ведьма никогда не была одна, без него. И во время футбольного матча неё обрушивается жестокая волна осознания. Шерил понимает, что не знает, как жить без него. В отличие от её возлюбленного ей никогда не приходилось. Это он жил дальше, женился, становился отцом. — Джейсон. Он ушел, — рыдает она на плече Вероники. — Я знаю. На самом деле Вероника не может понять. Никто не может. Бремя ужасного осознания несет лишь Шерил. — Ты не понимаешь, — шепчет она отчаянно, и пустота существования без него давит сильнее бетонной плиты. — Он должен был вернуться. А теперь я одна! Он всегда к ней возвращался. Нежная рука отбрасывает длинные рыжие волосы в сторону, сжимая её плечо в поддержку. — Ты не одна. Все будет хорошо. Ничего не хорошо, и не будет. Сейчас она действительно одна — впервые за все их жизни. Но она обнимает Веронику, и будто в утешение в ней вспыхивает небольшая искра надежды. Возможно, теперь Боги удовлетворены. Возможно теперь Шерил сможет просто жить.