Грусть

Место: 3. В школе/В универе. Действие: 14. Суецид((( Эмоция: 5. Грусть. Она умерла, и его жизнь на этом оборвалась. Все вокруг резко окрасилось в серый цвет, интерес ко всему на свете бесследно пропал. Любимые стихи раздражали, книги навевали скуку, родня только мозолила глаза, учеба потеряла смысл, как и дальнейшее существование. Она умерла и забрала с собой его душу, оставив только страдающее от тоски тело, гниющее изнутри заживо. Сколько времени прошло с того момента? День? Месяц? Год? Календарь говорит, что год. А кажется, что только вчера все это и произошло. Сознание осталось на том самом моменте, когда учитель сообщил о её смерти. В тот день Хайд не отводил взгляда от пустой парты. Офелия сказала, что сегодня не нужно её забирать из дома, она сама придёт в школу. Телефоном она не пользовалась, так что звонить ей было бесполезно. Она никогда не опаздывала, но никто не сомневался в том, что в любую минуту она войдет в класс и мило улыбнется своей прекрасной ослепительной улыбкой. Но в класс вошел учитель. — Ребят, у меня страшные новости... Нашу дорогую ученицу и вашу одноклассницу... вчера сбила машина насмерть. Хайд не мог поверить. Не хотел верить. Это не правда. Это просто несмешной розыгрыш, так ведь? Но нет. В черном гробу лежала именно она, в голубом нарядном платье, в объятиях белых лилий, бледная, словно фарфоровая кукла и такая же холодная, но невероятно прекрасная. На ее мертвых губах сияла мертвая улыбка. Это не шутка. Это все на самом деле. Офелии больше нет. Больше нет того щебечущего голоса, больше нет этих длинных речей, словно перед тобой королева, больше нет этого звонкого смеха и звездного блеска глаз. Это все отняли. Отняли навсегда. Хайд хотел убить ту мразь, которая это сотворила, он желал самой жестокой расправы над тем, кто посмел убить любовь всей его жизни. — Такое случается... К сожалению... Но не волнуйся, все будет хорошо. — Братец, не кисни ты так. Все будет хорошо. — Это очень неприятно... Но это нужно пережить. Все будет хорошо. — Она сейчас в лучшем мире... Ей не больно и тепло. Так что ты должен держаться. Все будет хорошо. — Не вешай нос! Все будет хорошо! — ... — ... Все будет хорошо... Как же эта фраза его раздражала. Да что эти идиоты вообще знают?! Когда они хоть кого-то теряли?! Терял ли хоть кто-то из них то, ради чего он жил всю жизнь?! Нет. А советуют так, словно всё в жизни повидали. Просто бы оставили его одного, как это делал старший брат, и все. Эти слова ни грамма не утешают. Только добавляют тяжести в ком, который застрял в горле. Он не видел смысла нигде, ни в чем. Зачем ему идти в школу? Зачем ему учится? Зачем ему строить карьеру успешного человека? Не позорить семью? Какой в этом смысл?! Зачем ЕМУ все это?! После похорон, никто больше не видел его слёз. Хайд попробовал просто жить дальше, хоть и не видел в этом никакого смысла. Забил на учебу, начал жить в свое удовольствие, игнорируя слова глупых родственников. Не раз разбивал очередной пассии сердце, пропадал на целые недели черт знает где, пил, шлялся по клубах, в так называемых "дурных компаниях". Он причинял боль другим, стараясь заглушить свою, но это было глупо и бесполезно. Он искал этот смысл. Но не видел. Каждый раз его настигал вопрос: зачем он всё это делает? Для чего он живет? И каждый раз он понимал, что причин абсолютно нет. Сегодня его исключают из школы за частые прогулы и хулиганства. Его снова начали отчитывать психологи, учителя, директор, пытаясь "поставить на путь истинный". Но Хайди не видел в их словах смысла. Это невиденье его достало. Это бессмысленное проживание дней, которые ни к чему его не приведут, как и эти глупые разговоры о его будущем. Хватит всего этого. Он просто сбежал из кабинета директора в туалет. Никто за ним не побежал. Хоть где-то можно сказать спасибо старшему брату, который попросил не трогать Хайда, а дать тому подумать. Может, не все так потеряно? Но нечего терять. Просто уже нечего. Нет ничего, что могло бы держать его здесь. Нет ничего в этом мире, чтобы имело смысл. Так зачем и дальше продолжать это глупое существование? Хайду было плевать уже на все. У него нет причин оставаться здесь. Нет мечты, нет желаний. Он просто хотел всё это закончить, закончить эту бессмысленную жизнь, луч света в которой был погашен каким-то придурком водителем. Хайд достал из пинала канцелярский нож и закатил рукав своей рубашки. Сомнений больше не было. Он сам не знал, почему не сделал этого раньше, еще тогда, когда увидел в последний раз в гробу его любимую Офелию. Может, надеялся на то, что всё окажется кошмарным сном? Что ж, пора этот кошмар закончить раз и навсегда. Один порез. Не очень глубоко. Второй. Кажется, уже лучше. Кожа разлезлась, показывая спрятанную раньше багровую часть тела. Третий. Кровь струйкой побежала по руке. И только сейчас Хайд почувствовал легкую боль. Но затуманенный разум и немая истерика словно защищали его от болезненных ощущений. Словно не только его сознание, а организм хотел наконец-то умереть. Он никогда не увлекался подобным и не знал как правильно резать запястье, чтобы повредить вены, потому наносил порез за порезом, превращая руку в порубленное мясо, наслаждаясь видом алой крови и растерзанной руки. Слезы предательски лились по щекам, капая на порезы, в голове бились удары, на губах сияла широкая улыбка. Все закончится очень скоро, он снова будет со своей любимой девушкой, подальше отсюда, от всей этой жизни, от бессмысленного существования. Боль становилась сильнее, что заставило Хайда остановится. Он не был мазохистом, так что подобные ощущения заставили его скривится, но улыбку с губ не стерли. Он готов был от радости смеяться словно псих, над окровавленной раковиной и кафелем туалета. Одежда его испортилась от крови. Но вид всего этого зачаровывал. Он чувствовал себя маньяком, который наслаждался кровавым месивом, которое сам же и создал. Ноги подкосились, а тело пробила сладкая слабость. Перед глазами поплыло и в груди зародилось приятное чувство скорой смерти. Хайд сел на пол и прислонился к холодной стене, ожидая конец с улыбкой на губах. И вот, в последние минуты жизни ему захотелось вспомнить все, все что ему было дорого и противно. Попрощаться с этим всем и со воспоминаниями о его любимой Офелии. Он же перевелся в эту школу из-за неё, желая быть ближе. Это словно было только вчера. Она с веселой походкой показывала ему каждый класс, рассказывала об учителях и об их манере учить, о своих любимых уроках и блюдах в столовой, о школьной жизни. Она познакомила его со своими одноклассниками, пусть и не скажешь, что она с ними так сильно дружит. Её глаза блестели гордостью за свою школу, а Хайд не мог оторвать взгляд от этих сверкающих огоньков. Но потом она завела Хайда в просторный концертный зал. Школа специализировалась на развитии в учениках творческих талантов. Там-то он и встретил её лучшего друга... Точно, Хайд уже и успел забыть об этом человеке. Об этом раздражающем идиоте, который был очень дорогим Офелии человеком. Зная эту девушку почти всю жизнь, он впервые познакомился с её именно другом, о котором даже и не слышал. До этого Офелия знакомила его только со своей родней. Это было большим открытием для Хайда. Особенно открытием стал именно этот человек, что возомнил себя ангелом. Совершенно противоположный ей, милой, обаятельной, доброй и общительной девушке, какой-то грубый, витающий в своем мире, нелюдимый денпа-пианист. Их первая встреча закончилась дракой. Два совершенно разных человека столкнулись лбами, что очень огорчило Офелию. Но с тех пор, как Хайд перевелся, волей-неволей, они проводили время втроем. Не смотря на то, что Лихт безумно раздражал своим грубым поведением и вызывал ревность к девушке, его было весело провоцировать и дразнить. Он заводился с пол оборота и тут же лез в драку, не смотря на то, что вечно говорил о сохранности своих драгоценных рук. На любое слово у него находилось что-то неприятное в ответ, тем более он всегда прямо говорил о чем думает. С такими людьми Хайд никогда не встречался. Да и хорошо, что не встречался, так как этот... пернатый представитель разумных мог убить все нервные клетки. Неудивительно, что с ним никто не дружит. Офелия же надеялась, что два очень дорогих ей человека поладят. Но Офелия умерла, а они как не ладили, так и не ладят до сих пор. Как же Хайда бесил его ледяной невозмутимый вид Лихта на похоронах, словно не его лучшая подруга умерла, а он случайно так, мимо проходил. Хоть бы заплакал для вида, или слезу бы пустил, но нет, холодная статуя, ничего не выражающая статуя. Пришел только для красоты. Очень мило. Офелия умерла, а Лихт продолжил жить, как ни в чем не бывало. Говорить о своих мечтах стать великим пианистом, смотреть на всех, словно они куски дерьма, продолжать вести себя так, словно никакой Офелии в его жизни не было, осуждая тех, кто горько плакал по ней. Он раздражал Хайда. Ему же в ответ Хайд никогда не нравился. Но их дороги не разошлись. Даже наоборот, они начали видится даже чаще, чем до этого. — Ты меня раздражаешь, тупая крыса. Прекращай вести себя, как герой театра! — не раз говорил он, пиная Хайда со всей силы. Каждый раз, стоило Лихту заметить его на горизонте. Но эти слова ничего не говорили Хайду. Только раздражали еще больше. И чего этот "ангел" ходит за ним в школе? Делать нечего? Или он думает, что если человека пинать и обзывать, то ему станет лучше? Хотя, скорее, Лихт просто садист, которому нравится унижать Хайда, смотреть на то, как он страдает. Наверное, он расстроится, что его игрушка умрет. Какой же мерзкий этот ангел-человек. Вечно следящий своими синими холодными, словно лед, глазами. Стоило Хайду ступить на порог класса, как его пронзал этот леденящий душу взгляд. Словно в чем-то упрекающий, подавляющий... Хайд бы сказал, что Лихт пытался пнуть его даже глазами. Но теперь-то он больше не увидит этих глаз, темных, но ярко-синих, словно грозовое море. Они часто завораживали не только его, но и Офелию. У парня, с такими обычными чертами лица, но с аристократическими повадками, прекрасней всего были именно эти самые глаза. И речи о великом будущем. Эти милые пустые слова. Жаль, Хайд не увидит как разобьются амбиции этого самоуверенного ангела. Как жизнь однажды разрушит его мечты, его надежды, как он поймет, что не уникален и таких, как он, тысячи и миллионы. Хотя очень даже жаль. Офелия то всегда верила в его силы. В помутневших глазах застыл образ её улыбки. Такой теплой и светлой, согревающей сердце, убаюкивающей на вечный сон. И этот образ разрушал только лезущий в сознание тот самый взгляд. Чертов Лихт, даже перед смертью лезет в голову. Неожиданно, дверь открылась. Хайд вздрогнул от неожиданности. Черт, он же забыл закрыть дверь! Ах да, на ней же нет замка... Ну и пусть. Хайд ожидал увидеть брата или учителя, но в помещение зашел ученик, брюнет с белой прядью и этими пронзающими глазами, синими, словно глубина моря. Почему из всех людей на свете зашел именно ОН?! Да кто угодно бы подошел, только не этот! Вот вспомни г... вспомни солнце — вот и лучик! Хайд тяжело вздохнул, но всё же было интересно, как эта глыба льда отреагирует на такое зрелище. Лихт замер, только сильнее нахмурившись. Не смотря на этот вечный хмурый вид, глаза немного расширились в удивлении. Он осмотрел в помещении каждую деталь, капающую кровь, лежащий на полу грязный канцелярский нож, грязный пол с раковиной и наконец его потемневший взгляд упал на Хайда. Рука потянулась за телефоном, но Хайд остановил его, подняв потяжелевшую здоровую руку. — Не порть мне смерть докторами, пожалуйста, — горько ухмыльнулся он. Но Лихт только фыркнул и набрал номер скорой помощи. — Алло? Тут суицидник. Приедьте в школу N. И поскорее, пока он не помер... Хайд только раздраженно цикнул. И потянулся было за ножом, но нож был отброшен небрежно ногой в дальний угол помещения. — Эй! — вскрикнул Хайд, поднимая полный недовольства взгляд на вторженца. Но этот сердитый темный взгляд синевы отбил любое желание спорить. Лихт небрежно стянул с себя галстук и принялся завязывать чужую руку, дабы перекрыть поток крови. Хайд было хотел вырвать руку, но стерпел. Ну и ладно. Спасение его не остановит. Это было слишком спонтанное решение, но в следующий раз он продумает всё так, чтобы ему не помешал никто. — Мне плевать на твою жалкую жизнь. Что хочешь то с ней и делай. Она твоя и тебе дано право решать, когда она закончится, — неожиданно сказал грубо Лихт. Хайд очень удивился, что возможно его глаза были сейчас с тарелки, но он даже рот не успел открыть, как на руке грубо завязали узел, а его дернули за галстук, чтобы приблизить к себе. Теперь Хайд мог оценить синеву этих глаз с такого близкого расстояния в мельчайших подробностях. Даже гудение в голове и головокружение от потери крови не помешали увидеть в этой глубине двух сапфировых озер колышущийся огонь гнева и.. и чего-то еще. Свет от окна блестел в темной глади двух озер, словно отражение луны и звезд, утягивая куда-то в глубину. Далеко... слишком далеко... — Через месяц мой первый сольный концерт, и я хочу видеть твою тупую рожу там. Можешь хоть в канаве заживо сгнить после этого, я мешать не стану. Но дотяни свое жалкое существование до этого момента, дерьмовый ёж. Я хотел видеть и её, но будь добр дослушать его за двоих. Хайд вздрогнул от этого хриплого наполненного злобой голоса. Его кольнула в груди легкая обида. Неужели этому ангелу настолько плевать? Ему нужно только, чтобы кто-то пришел на его глупый концерт?! Но обида отошла, когда синие штормовые моря оказались скорбящей гладью озер. Где-то во тьме этой синевы за тонной льда плескалась грусть, она же звучала издалека в голосе. Её бы никто не смог заметить, если бы только не знал того самого раздраженного тона, который звучал на ухо каждый день. Этот голос, этот взгляд были совершенно другими. Они заставляли сердце пропустить удар, они пробуждали желание спрятаться, убежать подальше, ведь в них было то, что так пугало, что уже причиняло когда-то боль. Тонкие бледные губы коснулись растерзанного запястья, оставляя легкий поцелуй, пока из глаз напротив лились горячие слезы.