Белламорт

Они победили. В Министерстве Магии теперь всем заправляли люди в масках и черных мантиях. Хогвартс, который едва не сравняли с землей, теперь подчинялся их порядкам. Кажется, о чем еще можно было мечтать? Жаль только, что Руди погиб во время боя в Хогвартсе. Раньше Белле казалось, что она и не почувствует ничего, случись потерять мужа, поскольку одержимость идеей перекрывала любые чувства. В своё время она вовсе не была счастлива, связывая судьбу с Руди. Правда, не с ее нравом было бояться — а потом она убедилась, что обрела любовь поддержку там, где не рассчитывала найти ничего. И всё это как-то разом ушло в прошлое. После их победы у внутреннего круга приближенных резко появились другие заботы. Основные дела вершились сейчас не с помощью непростительных, а подковерной борьбы, что происходила сейчас в Министерстве, а в этом Белла, увы, не была так искушена, как в возмездии, что она несла во имя темного лорда. Не особенно умная или талантливая, как и все наследники чистокровных семейств, она привыкла добиваться своего силой или влиятельностью, и принесла жизнь на алтарь их борьбы. Но теперь выяснилось, что ей в новой этой жизни нет особенного места. Она навещала могилу мужа в семейном склепе почти ежедневно, просиживая там подолгу, и местный люд уже привык называть ее "дамой с вуалью". Теперь она понимала, как часто он был с ней рядом тогда, когда был нужен, как спокойно переносил и ее бешеный вспыльчивый нрав, как умел успокоить или развеселить, и их старый коттедж без него казался огромным и пустым, и только сейчас заметно стало, как дом ветшает с каждым днем, но ей и до этого не было никакого дела. В магическом Лондоне творилось настоящее безумие: те, кто мог или имел средства, в страхе перед будущими казнями нечистокровных спешно покидали страну, снимая деньги, а большая часть магических лавок закрылась; что ж, Белла свыклась с потерей контроля быстро, вернее, даже не заметила ее: что ей были какие-то деньги, когда она потеряла мужа? Наследница Блэков привыкла жить скромно и часто осуждала показную роскошь Малфоев, которая ни к чему хорошему не привела в итоге. Или их трусость? Они не смогли пойти за лордом до конца и были наказаны. Но часть проклятия пала и на нее, как на сестру предательницы, и потому о родстве было лучше не вспоминать. Лучше было вообще пока затаиться, чтобы гнев лорда не обернулся и против нее. В случае, если за ней придут егеря, она найдет, чем им ответить. Она не забыла, как держать в руках палочку, не забыла ничего из того, чему учил её темный Лорд в те времена, когда она была молода и безгранично предана ему. Преданной она оставалась и сейчас — но каким же нелепым теперь со стороны казалось ей собственное обожание. Белла сравнивала его с Руди, поражалась терпению мужа и всё сильнее жалела, что не смогла подарить ему ни ребенка, ни семейного счастья. Всё, всё осталось в прошлом. Осталась только немолодая, одиноко доживающая свой век ведьма, живущая в уединении. Дом стоял на отшибе, поодаль от деревни, почти на опушке леса, и со стороны его было почти не видно из-за высоких зарослей. Волдеморт и впрямь не вспоминал о своей деве-воительнице, как называл ее когда-то. Но его можно было простить: первые недели события все слились в сплошную круговерть, и он спешно брал бразды правления в свои руки. Он передал Хогвартс в руки Снейпа и МакГонагалл, принял от них клятвы верности, и обосновался в министерстве, ежедневно вставая перед мучительным выбором: ломать всё в угоду идеям превосходства чистокровных магов или поддерживать устоявшийся за века уклад, верить очередному соратнику или избавиться от него, как от ненужного. Хуже того, некоторые решались с ним спорить! Те, кто клялся раньше в подчинении, теперь наотрез отказывались подчиняться его приказам. После очередного такого раза ему и напомнили о Белле. Яксли вряд ли сказал бы это вслух, но Волдеморт и не нуждался в беседах. Он цепко оглядывал каждого, вслушиваясь в поток мыслей, большей частью бессвязный, и почти наяву услышал его усмешку: "Что, он всерьез надеялся, что мы станем потакать ему? Бросимся на шею, как сделала бы это Белла? Странно, что она еще не прибрала его к своим рукам". Мысли на мгновение прервались: Яксли не смог даже вспомнить, жива ли она, и по отсутствию ясно заключил для себя, что нет. Но Волдеморт ясно помнил, как она радовалась, когда защита пала, а сам он разгадал тайну своего последнего и случайного крестража. Она даже подходила к нему: он помнил ее руки. Она говорила что-то, стирала кровь с его лица... Но и это забылось. В другой раз он услышал обрывок разговора двух других пожирателей, высмеивавших молодого Нотта. "Такой же смешно одержимый лордом, как Белла". Такой же смешно влюбленный. Вот, значит, как они это видели? Но сам темный лорд никогда раньше не задумывался об этом. Даже не замечал. Намеченная цель занимала все его мысли. Да и потом, Белла была замужем, а он никогда не стал бы проявлять интерес к жене Лестрейнджа, которого ценил, который был его лучшим бойцом... Когда-то были дни, когда семейство Блэков приглашало его к себе, и он учил её заклинаниям, но кто он был для них? Полукровка с большими амбициями, одержимый, но нищий и безродный: Гонтов они считали отбросами, тенью былого величия. Это сейчас всё изменилось и, наверное, ни одна не отказала бы ему. Не сказать, чтобы чувственная сторона вообще была сильной в нем, и Волдеморт скорее прагматически задумывался о наследнике с тем, чтобы утвердить свою власть и подать пример остальным чистокровным семействам, поскольку аристократия находилась в упадке. Но он обнаружил внезапно, что вовсе не хочет связывать жизнь ни с одной хоть сколько-нибудь подходящей наследницей известного рода. Ему нужна была общность интересов, а не игрушка. И мысли снова возвращались к Белле: её безумный нрав и собачья верность не казались ни раздражающими, ни смешными. Он даже ловил себя на мысли о том, что попробовал бы терпеть их. Ведь он ценил её. Нет, он и правда не подумал бы, но Родольфус погиб, а кого он нашел бы знатнее женщины из рода Блэков? И он, погубив нескольких его представителей, не хотел бы, чтоб тот прервался по его вине. Но это были короткие и прагматические размышления. И, в конце концов, он почувствовал даже обиду. Где она была сейчас? Где ее преданность, когда он... Тут гибель Руди вспомнилась тоже, и он осекся. А что хуже всего, он даже не мог выкроить время или сообразить, к кому обратиться за помощью. Первым на ум естественно приходил Рабастан Лестрейндж, но и того он едва смог отыскать: тот временно замещал главу аврората, управляя егерями. И как к нему подойти? Начинать разговор издалека Волдеморт не любил, спросить напрямую "что там с миссис Лестрейндж?" казалось глупым, выразить соболезнование по поводу смерти Родольфуса больше чем месяца два спустя — неуместным, если не оскорбительным. Разговор во время рейда по лесам в поисках скрывшихся повстанцев — и тот вышел коротким, обрывочным, и ничего не дал. Правда, он все-таки решился спросить в лоб: — Почему Белла не рядом с тобой? Вы верно служили мне вместе... втроем. Рабастан пожал плечами. — Где она вообще? Она вылетает на поиски с тобой? — Нет, нет. Я давно её не видел. Этот обрывочный ответ взбесил бы его, но Рабастан соизволил наконец распространиться чуть подробнее: — Последний раз мы виделись на могиле Родольфуса. — И всё? — Ну да. Парни, проверьте слева! Осторожнее, там овраг! И пара оборотней, рыскавшая беспорядочно вокруг них, понеслась в сторону, а Рабастан, поднявшись на метле, за ними. Нескоро, но он решился навестить её. Заявиться просто так, а еще хуже того — с букетом, показалось ему абсурдным, и он рассчитал верно, решив навестить семейный склеп Лестрейнджей тоже. Кладбище казалось пустынным. День стоял серый, словно так и не рассвело, и небо, затянутое хмурой пеленой, не добавляло месту жизнерадостности. А потом, после получасовых блужданий, он понял, что еще и не сможет найти его вот так, сходу. Натянутая личина маггла казалась тоже неуместной, но люди, встретившие его, не стали бы шарахаться, и это делало его вылазку похожей на игру. Он даже забыл, что выслеживает Беллу. Пара женщин у памятника пожали плечами в ответ на его вопрос; то же сделал и второй, и третий. И только под конец, у старой каменной стены, что отделяла погост от дороги, пара детей выслушала его внимательно. — Мы видели большой каменный дом вон там! — сказал мальчик, указывая рукой в сторону, и Волдеморт отправился туда. — И даму с вуалью. — Красивую? — Грустную. На минуту мелькнули сомнения, точно ли это она? Вот если б дети ответили "сумасшедшую", тут бы он узнал её. И он пошел вперед, не обращая внимания на кусты и чертополох. Белла полулежала у высокого каменного бортика, положив голову на руки. На секунду он даже посомневался, она ли это, потому что черная женская фигура с закрытым лицом показалась слишком чужой, неествественно замершей. Но потом, всмотревшись, он увидел, как на лице влажно блестела дорожка слез, и она, закусывая губы, шептала что-то. Утешать Волдеморт не умел и потому ушел. Но через месяц явился снова, потому что так и не появилась она. В деревушке о живущей на окраине ведьме ничего не знали, просто считая то место дурным, а тропинку заброшенной. Так он и нашел ее. Ступени скрипели и прогибались, пока он поднимался. Она полулежала в неубранной постели всё в том же старом платье, которое не меняла, похоже, со времен заключения в Азкабане. Черные кружева порвались местами, подол обтрепался до состояния лохмотьев — а все же она показалась ему изящной и грациозной как кошка в этой расслабленной позе. С потолка капало: снаружи который день шел дождь, но жилье казалось от этого только еще бесприютнее и заброшеннее. Потом она услышала протяжный скрип двери и распахнула глаза. — Простите, мой лорд... — Белла, — начал он, мучительно не находя слов. — Почему ты здесь? Она посмотрела на него тревожно, будто он явился, чтобы казнить её. И это мало походило на свидание. — Я думал, что особняк на Гриммо-Плэйс отойдет тебе. — Сейчас идет вступление в наследство. Юрист объяснял мне что-то — я забыла. — Я ожидал увидеть тебя в министерстве. — Я не гожусь для бумажной работы. — Я говорю о выслеживании повстанцев. И я приказываю тебе явиться. "И запрещаю исчезать!". Она кивнула. На следующее утро они сидели бок о бок в совещательном зале. Пожалуй, среди министерских работников в строгих костюмах она и впрямь выглядела чуждо и отчужденно. И так же отрешенно держалась, а Волдеморт не мог понять, почему. Разве она не должна была броситься ему на шею, как предсказывали все остальные? Он пытался понять, отчего так. Конечно, стоило оценивать себя трезво: кто он с точки зрения женщины? Отвратительный и уродливый монстр? Тот, кто чуть не убил её после провала в министерстве? — Ты сильно любила Родольфуса, я понимаю. Он осторожно положил свою руку на её. — Вовсе нет. — Она всхлипнула еще раз и совершенно успокоилась. — Это был брак по договору. — Что с тобой? — Просто жалею об ушедших временах. Что ж, в его памяти тоже было немало таких времен. Но молчание казалось неловким, и он начал разговор снова, обернувшись к ней и осторожно поправляя рукав у платья, что было, в общем, бессмысленно. — Платье... порвалось. Она кивнула. — Знаю. — И еще. Что с чашей? Она остается в хранилище? — Да. Гоблины не допускают туда никого — восстанавливают разрушенное. Даже пары галлеонов не могу взять. В этот раз он посмотрел с недоумением. — На счета, связанные с Малфоями, наложен арест, а Нарцисса — моя сестра. Он кивнул, подавляя желание перебить всех мерзких карликов разом. — Даже старые платья все у нее, а в Малфой-Мэнор путь заказан, — снова пожаловалась она. — Ты всегда верно служила мне. — Жаль, что мало полезна сейчас. — Нет. Ты вдохновляешь. И он взял её ладонь в свою и наконец решился поднести к своим губам. В этот раз она посмотрела на него долго, чуть печально — и недоверчиво. — Белла. Не покидай меня.