Бесконечная ночь / On an Endless Night

      1.       — Бликса… хм… Бликса… — бормочет Мик, поглаживая руками деку гитары. Дождь барабанит в окна, капли непрерывно стекают по стеклам. Мик слегка поеживается, сидя на диване, но он слишком пьян, чтобы двигаться. Он поворачивает голову и смотрит на Ника, стоящего прислонившись спиной к стене. — Какое-то странное имя, тебе не кажется?       Ник энергично трет пальцами глаза. Черная подводка оставляет следы на его щеках и ладонях, но он едва ли замечает это.       — Да, столько проблем с этими странными именами, — он грубо откашливается. — Лучше бы всех звали Ник, Мик и… Дик, как нас.       Мик усмехается, зная, что он него этого ждут.       — Звучит, как имя какого-то супергероя, тебе не кажется? Персонажа мультика или типа того, — Мик вспоминает облегающий тело кожаный наряд Бликсы и улыбается, дорисовывая в воображении подходящий к нему черный кожаный плащ. — Бликса Баргельд, — наконец-то выговаривает он с облегчением.       — Бликса Баргельд, — подтверждает Ник, с уже хорошо знакомой Мику нервозностью в голосе, от которой Мик уже устал. — Я думаю, что он просто чертовски великолепен, — заявляет Ник.       Мик недовольно закатывает глаза.       — Ну, ты же ведь не собираешься… Или собираешься? — Мик отхлебывает из большой бутылки, стоящей рядом с диваном, к которой уже не раз прикладывался Ник.       — Что, черт возьми, ты имеешь в виду? — шипит Ник.       — Что ты по уши влюбленный педик, что же еще, — смеется Мик.       — Ага, — бормочет Ник. — Именно так, — он вытаскивает из кармана помявшуюся сигарету. — Я готов проползти сквозь всё дерьмо мира, лишь бы только попасть в задницу одного симпатичного мальчика.       — Вот сейчас ты звучишь просто мерзко, — лицо Мика осуждающе вытягивается.       — Бликса, должно быть, самый красивый парень, которого я когда-либо видел, — продолжает Ник, выдыхая дым сквозь зубы. — Я имею в виду, что если бы я собирался попробовать с парнем…       — Но ты не собираешься…       — …То это был бы он. И готов поспорить, что он должен издавать самые очаровательные звуки и стоны.       — Ага, — смеется Мик. — Вот только все они будут на немецком. И ты даже не поймешь, будет ли он кричать о том, чтобы ты двигался быстрее, или о том, что его мама внезапно вернулась домой раньше времени.       — Абсолютно все люди, — с важностью заявляет Ник, театрально размахивая сигаретой, — понимают единый для всех язык любви.       — Ну, тогда тебе повезло. Учитывая, что ты не в состоянии выучить нормально хоть какой-то язык.       — Пошел ты, — усмехается Ник, и оба вновь замолкают. Через какое-то время Ник начинает тихо и бессвязно напевать, а затем произносит едва разборчиво: — Думаешь, он подумает, что я педик, если я подвалю к нему?       Мик садится прямо.       — Если ты подвалишь к нему, то ты и будешь педиком.       — Я суровый хладнокровный австралиец-гетеросексуал. Нет, спасибо, — бормочет Ник.       Он резко разворачивается и ударяется локтем в стену так, что на ней остается трещина. От этого удара его качает обратно, и он падает на пол лицом в ковер. И приглушенный стон боли доносится откуда-то из-под густой копны его черных волос.       — Так что, если вдруг Бликса придет ко мне и со всей своей немецкой серьезностью спросит меня, какой будет твоя реакция, если он решит подвалить к тебе? То мне сказать ему, что…?       Ник слегка приподнимает голову, пытаясь что-то ответить, но тут же падает обратно под пьяный хохот Мика, заполняющий всю маленькую комнату.       2.       Как и всегда, Нику требуется некоторое время, чтобы понять, что сказал Бликса.       — Так ты был с мужчиной?       — Конечно, — отвечает Бликса, пристально глядя на Ника своими яркими проницательными глазами. — Мы, немцы, все просто помешаны на гомосексуализме.       Ник хмурится и выдыхает длинную струю дыма слегка в сторону от лица Бликсы.       — Это шутка?       Бликса коротко усмехается.       — И да, и нет, — говорит он таким тоном, словно не собирается говорить ничего больше.       Ник начинает что-то тихо напевать про себя, делая вид, что ему и не интересно. Это его бормотание становится тем громче, чем пристальнее — и всё более дразнящим — становится взгляд Бликсы.       — Ну? — наконец резко произносит Ник, словно его к этому принудили. — И как это?       Бликса откидывает голову на спинку дивана, открывая свою длинную бледную шею.       — Так ты никогда…?       — Конечно, нет, — огрызается Ник, словно вопрос был оскорблением.       Бликса вздыхает и забирается на диван с ногами, обхватывая руками колени так, словно собирается рассказывать походную историю у костра.       — Женщины, — произносит он тихо. — Они мягкие и влажные, — он слегка облизывает губы, и в этом движении есть что-то такое, что заставляет Ника почувствовать себя неловко, но в приятном смысле. — Они удобны, просты, медленны, — его голос отдается вибрациями у Ника в груди. — А когда ты с мужчиной, то у тебя нет возможности много думать. Это жестко и быстро, и ты можешь только чувствовать. Понимаешь, что я имею в виду? Это реально. Точно так же, как быть с женщиной, это — как вы это говорите? — сюреально.       Ник колеблется.       — Как-то слишком сложно понять, — выдыхает он.       Пару мгновений Бликса как-то странно смотрит на него, а затем начинает смеяться, откидывая голову назад.       — Знаешь, — говорит он с какой-то безумно-маньяческой ухмылкой, — куда бы я ни пришел, везде говорят о том, какие ты творишь ужасные, мерзкие вещи. Что ты поедаешь животных живьем и принимаешь кровавые ванны. А у тебя даже не было секса с мужчинами. Ты никогда не будешь настоящим панком, бунтарем или просто настоящим плохим парнем, каким ты пытаешься казаться, до тех пор, пока у тебя не будет секса с мужчиной.       — Чушь собачья, — фыркает Ник, глубоко затягиваясь сигаретой. — Я ем только мертвых животных и вообще не моюсь, — он искоса бросает взгляд на Бликсу. — А это сейчас с твоей стороны было предложение?       Ухмылка Бликсы становится еще шире и самодовольнее.       — А ты скажешь мне «да», если я скажу, что это было оно самое?       Ник снова хмурится, медленно выдыхая дым неровными кольцами. Затем стряхивает пепел со своей сигареты прямо на блестящие лакированные ботинки Бликсы.       — Вероятно, нет.       — «Вероятно»? — теперь Бликса уже уверен, что полностью раскусил Ника. — Как-то непохоже на ответ гетеросексуального парня.       — Я слишком трезвый, чтобы экспериментировать с чем-то столь волнительным, — возражает Ник.       Бликса задумчиво смотрит на него пару секунд, затем пожимает плечами и отворачивается. Какое-то время они сидят так рядом друг с другом в тишине, медленно куря свои сигареты и глядя в пространство перед собой.       Бликса медленно протягивает куда-то руку, и вот краем глаза Ник замечает, что Бликса держит весьма многообещающего вида бутылку без этикетки с грязного цвета мутной жидкостью.       — Слишком трезвый? — спрашивает Бликса невинным голосом.       Не удержавшись от ухмылки, Ник выхватывает бутылку у Бликсы из рук.       — До дна, — говорит он, приподнимая бровь. — Донышки кверху.       3.       — Ну, я просто думаю, что это неправильно — думать об этом таким образом.       Ник глубоко затягивается сигаретой.       — Ну, это только твое мнение, — резко выдыхая, произносит он.       — Да, это мое мнение, но я думаю, что тебе не помешает мнение кого-то еще, кроме тебя. Ты говоришь мне, что думаешь, что это звучит плохо, но на самом деле это не так. Ты не слышишь это так, как должен был бы, как это услышит публика. Ты думаешь, что это звучит не так, как ты рассчитывал, и теперь тебе тяжело…       — Почему это не может звучать так, как я рассчитывал? Это же моя музыка, разве не так?       — Я говорю, — вздыхает Бликса, — что то, что ты делаешь, — это хороший материал. И то, что это хороший материал, не делает тебя художником в меньшей степени.       — Это какая-то чушь, — огрызается Ник, бросая сигарету на пол и давя ее своим остроносым ботинком. — Меня уже тошнит от этого разговора. На самом деле, меня уже тошнит от этой чертовой песни. Просто забей. Меня это уже больше не волнует.       — Это совершенно не то, что я пытался донести…       — Всё, забудь, — фыркает Ник. — Сейчас уже — сколько? — три утра?! Сколько мы уже обсуждаем всякую хрень из-за этой чертовой песни? Боже. Всё, я домой, — Ник разворачивается и направляется к двери, краем глаза замечая, как Бликса неуклюже перебирает листочки бумаги у него за спиной. Ник опускает руку в карман, нащупывая ключи, и останавливается в дверном проеме. — Ты идешь? — произносит он, не оглядываясь.       Долгая пауза.       — А мы собираемся там трахаться или ругаться?       Ник усмехается про себя, представляя, какое сейчас у Бликсы недовольное выражение лица.       — Как насчет и того и другого понемножку?       Еще более долгая пауза.       — Окей.       Ник разворачивается, складывая руки на груди.       — А ты собираешься всё время делать такое лицо?       — Какое лицо? — Бликса поджимает губы.       — Вот такое, — Ник делает несколько угрожающе медленных шагов навстречу. — Такое напряженное, что я, даже если очень постараюсь, не смогу засунуть туда свой член.       Бликса закатывает глаза, отступает на шаг назад, соблазнительно прислоняясь к стене.       — Какой же ты всё-таки мерзкий…       4.       По дороге домой Ник отнимает одну руку от руля автомобиля и резко накрывает ладонью пах Бликсы. Глядя куда-то в сторону, Бликса сквозь зубы глубоко втягивает воздух, и это каким-то образом отзывается уже у Ника между ног.       — Как думаешь, человек способен справляться с несколькими задачами одновременно? — шепчет Ник, медленно сжимая пальцы.       — Сейчас не самое лучшее время, чтобы это тестировать, — произносит Бликса с едва уловимой задержкой дыхания, но в целом невозмутимо. Как всегда.       — Ты бы предпочел подождать?       Долю секунды Бликса колеблется.       — Да, — отвечает он, наконец.       Свое решение Ник принимает в то же мгновение и резко бьет по тормозам.       — Mein Gott! — вскрикивает Бликса.       Полдюжины машин оглушительно сигналят позади них. Некоторые водители, высовываясь из окон, кричат что-то, явно матерное.       — Какого хрена ты это сделал?       Ник поворачивает голову и смотрит Бликсе прямо в глаза, в то время, как машины начинают объезжать их.       — Я хочу трахнуть тебя, — говорит Ник.       — Здесь?       Ник подчеркнуто небрежно оглядывается по сторонам.       — А почему бы нет?       — Scheiße, ты совсем чокнутый!       — Мне кажется, ты говорил, что секс в публичных местах тебя заводит? — Ник придвигается ближе, стараясь как-то совладать со своими длиннющими конечностями. — Мне кажется, ты говорил, — влажно шепчет он прямо в ухо Бликсы, — что хочешь трахнуть меня на глазах у целой толпы.       — Я не имел в виду посреди шоссе, — огрызается Бликса, но его голова невольно откидывается на спинку сиденья.       Руки Ника проходятся вдоль его боков и заскальзывают под его изодранную майку. Шершавые пальцы Ника проходятся по его затвердевшим соскам.       — Черт, — с непроизвольным удовлетворением в голосе шепчет Бликса, и Ник торжествующе ухмыляется на это.       — Я могу трахнуть тебя прямо здесь, — шепчет Ник, забираясь Бликсе на колени.       Они так близко, что Бликса чувствует, как колотится сердце Ника прямо рядом с его собственным. И от этого дрожь вожделения, возбуждения и адреналина пробегает вдоль позвоночника.       — Слишком мало места, — выдыхает Бликса Нику прямо в губы.       Рука Ника прерывает свои ласки, выныривает из-под майки и скрывается сбоку от кресла. С внезапным скрипучим шумом сиденье откидывается назад, и пряди волос Ника оказываются во рту у Бликсы, когда сами они вдвоем оказываются в горизонтальном положении.       — Тьфу, черт.       — Извини, я не хотел, — говорит Ник, совсем, однако, не выглядя сожалеющим, когда проводит рукой по своим длинным темным волосам и улыбается Бликсе хищной улыбкой.       Упираясь в грудь Бликсы он слегка приподнимается, уже почти привычным движением стягивает с себя майку вместе с курткой и отбрасывает их на заднее сиденье, к скопившемуся там за день мусору и барахлу: сигаретным окуркам, пустым бутылкам из-под сидра, конвертам сорокопяток… Возвращается обратно вниз, задирая майку Бликсы, чтобы прильнуть к его горячей коже своей, толкается своими бедрами в его.       — Черт, да — хрипло бормочет он с глухим гортанным стоном.       И внезапно его руки уже на ремне Бликсы, торопливо скребут по металлической пряжке, грубо выдергивают его прочь. Проворные пальцы быстро работают над пуговицами и молниями… И вот между ними уже нет ничего. И всё сливается воедино: липкий пот, и бархатистая плоть, и шепот привычных пошлостей, и «черт, это так…», и «тебе так нравится?», и «oh mein Gott», пока они оба не кончают, доведенные до финиша большой и загрубевшей ладонью Ника.       5.       — Бликса!       — Nein! — Бликса захлопывает дверь прямо перед лицом Ника.       — Перестань!       — Я просто стою там! Scheiße! Ты хоть знаешь, каково это? Просто стоять и ничего не делать на видео? Словно я и не могу ничего делать!       — Ты сам сказал, что ты не хочешь…       — Потому что я ничего не играю в этой песне! Зачем я буду притворяться, что я что-то играю, на видео, если на самом деле я ничего не играю? Это… для меня… В этом нет никакого смысла. Для меня это — полный идиотизм! Но стоять там… Это еще хуже!       — Слушай, просто открой дверь и… Кристиан!       — Du hast keine ahnung!       — О, да, так будет гораздо понятней, — выдыхает Ник. — А что, если я сейчас перейду на язык австралийских аборигенов?       Дверь распахивается.       — Я чувствую себя как полный идиот, — шипит Бликса.       — Ну, и чего ты от меня хочешь?       — Как насчет написать песню, в исполнении которой я бы мог участвовать?       Ник качает головой.       — Мы же группа, почему бы тебе просто не сказать…       — Вот только не надо! — огрызается Бликса. — Все знают, что ты у нас певец, ты — артист, ты — писатель, а мы просто делаем то, что ты нам говоришь.       Ник смотрит в изумлении, чувствуя, что в горле у него поднимается комок.       — Неужели это то, что ты на самом деле думаешь?       Бликса делает глубокий, нервно-отрывистый вдох.       — Нет, — произносит он уже спокойнее. — Но иногда я так чувствую. Для других, возможно, это нормально, но для меня… Я вообще-то сам был фронтменом. Не забыл? — он вздыхает. — Bad Seeds для тебя то же, чем Neubauten были для меня. И я прекрасно понимаю, что и зачем ты делаешь и что ты чувствуешь, но… Я просто не знаю, могу ли я продолжать «поддерживать» тебя таким образом. Особенно теперь, когда… — Бликса осекается.       — Теперь, когда что?       — Теперь, когда… — Бликса выглядит смущенным. — Теперь, когда это уже не только мы с тобой. Как это было раньше. Теперь, когда есть женщины, и жены, и дети, и…       — Ты же знаешь, что мне всегда было на это всё наплевать…       — Конечно же, тебе не наплевать, — Бликса пристально смотрит на него. — Я никогда и не хотел, чтобы тебе было наплевать.       — Но… — Ник шаркает подошвой ботинка и нервно проводит рукой по волосам. — Я имею в виду… А что насчет нас?       — Что насчет нас? — Бликса пожимает плечами. Он замечает выражение лица Ника и вскидывает вверх руки. — О, ладно. Возможно, я просто устраиваю тут мелодраму, а уже утром всё будет хорошо. И мы, все мы, будем продолжать работать вместе следующие пятнадцать лет, и как-нибудь будем сидеть нашей компанией и смеяться над тем, как однажды Бликса по глупости чуть не ушел из группы.       — Это хорошо, — Ник подходит ближе и, непривычно нежно для них обоих, проводит рукой по лицу Бликсы. — Ты ведь знаешь, что без тебя это всё никогда не было бы таким?       Дождь изо всех сил бьет в окна, и стекла дребезжат в рамах.       — Да, — тихо шепчет Бликса. — Не было бы…