Дыхание

Если уж собрался возвращать трон в мире, где опиум вместо кислорода, животные умнее людей, а люди настолько тупы, что не умеют готовить мало-мальски приличное шампанское, то требуется как следует набраться перед дорогой. Желательно, до зеленых соплей. От барной стойки, подсвеченной неоном, рябило в глазах. Элиот зажмурился и помассировал веки. Лучше не стало — тупая ноющая боль и не думала уходить. Если бы дело было только в похмелье, то он был бы счастливейшим из смертных. С этой тростью он чувствовал Алексом из заводного апельсина — можно «Поющих под дождем» исполнить, можно по ебалу выписать. Квентин бы оценил отсылку, он любил все в таком духе. С оглушительным грохотом трость упала на каменный пол. Элиот поморщился, но все-таки полез поднимать проклятую палку. Да, Квентин любил все эти заигрывания с постмодернизмом, он даже про его кольцо как-то сказал, что то словно выковали в Средиземье. При воспоминании об этом Элиот не смог сдержать улыбки. Честное слово, еще бы в Мордор заставил его отнести, а то мало ли что… Где-то рядом послышался истерический смех. Несколько завсегдатаев испугано обернулись, и Элиот обернулся вместе с ними. Из зеркала на него посмотрело собственное отражение. Тогда они смотрели этот фильм втроем. Кью как с ума сошел, когда узнал, что Элиот с Марго не видели ни одной части, и носился по Брейкблиллсу как умалишенный, пока не вернулся с дисками режиссерской версии и принялся с безумными глазами уверять, что эти фильмы изменят их жизнь. Элиот только вздохнул и пошел делать пина коладу — выдержать этот многочасовой ужас можно было только в компании алкоголя. Марго принялась было делать маникюр, но быстро оставила это дело и благополучно уснула в любимом кресле. Элиот осторожно поставил пустой бокал на подлокотник дивана. Он бы тоже последовал ее примеру, если бы не одно но. Кью сполз с дивана, чтобы быть поближе к телевизору и восторженным шепотом рассказывал о каком-то Гейдальфе сером. — … Вот здесь они должны были встретиться с Томом Бомбадилом, но Питер Джексон, режиссер, посчитал, что этого персонажа будет невозможно достоверно показать, каким он был описан в книге, и убрал его из сценария. Затаив дыхание, Элиот сполз с дивана, оказавшись рядом с Квентином. — А этот патлатый Саурон? — спросил он. Квентин подавился какао и принялся торопливо объяснять, почему путать наследника Исильдура с правой рукой Мелькора как минимум бестактно. Затем, он перешел к перечислению всех имен Саурона и тем самым был окончательно потерян для мира нормальных людей. В сгустившейся темноте единственным источником света был мерцающий экран телевизора. Отблески света мерцали на лице Квентина, так что казалось, будто он находится под водой. Не переставая рассказывать о деяниях Феанора, Квентин зевнул и положил голову ему на плечо. Элиот закрыл глаза. Казалось, что в этом мире остались лишь они. Квентин засопел. Элиот поправил сползший с его плеча плед. И даже дыхание у них было одно на двоих. Элиот вновь прислонил трость к столу и заказал себе еще один коктейль. Ему повезло, что в баре было темно, и никто не видел его лица. Те фильмы просто обязаны были длиться вечность, но рано или поздно даже вечность приходит к концу. Кольцо было таким холодным, что его можно было бы использовать вместо льда. Элиот повертел его в руках и вновь надел на палец. Он не помнил, откуда оно взялось. После смерти Майка он пил столь усердно, что было удивительно, как он не забыл и собственное имя. Казалось, что кольцо просто появилось из ниоткуда, и Элиот как ни в чем не бывало начал его носить. Первую надпись на нем он заметил, пытаясь оттереть с пальцев персиковый сок, когда на самом деле мечтал бы стереть воспоминания о том, как он струсил и сказал Квентину «Нет». Все пройдет. Золотом блеснули два заветных слова, и он уцепился за них, как утопающие цепляются за спасательный круг. Говорят, что магия — это наркотик. Элиот усмехнулся. Это они еще не пробовали любовь. Оранжевые искры взвились взвились в небо и погасли, не долетев до звезд. Элиот бросил персик в открытое пламя и пропел: — Take on me… В свете костра казалось, что кольцо сделано из жидкого пламени, но металл оставался холодным. Старая надпись больше не успокаивала. Элиот положил золотой кругляш на ладонь и уже хотел было тоже выбросить в пламя, когда заметил на внутренней стороне еще одну надпись. Пройдет и это. И вот теперь он сидел в дурацком баре, наматывая сопли на кулак. Кольцо выскользнуло из непослушных пальцев и закатилось куда-то под стол. Элиот хотел было так и оставить его здесь, бросить, как он бросил тот персик, бросить как бросил Квентина после его признания. Разноцветные круги запульсировали перед глазами, когда он вскочил из-за стола и принялся лихорадочно шарить по полу. От очередной вспышки неона заслезились глаза, зато Элиот наконец-то увидел его; всего в нескольких сантиметрах от клубного зеркала, обвитого искусственным плющом. Новая надпись была едва различима. Чтобы ее прочесть, он поднес кольцо почти к самым глазам. Ничто не проходит. Элиот взлохматил волосы и непонимающе посмотрел в зеркало. Поняв, что его заметили, Квентин вскочил и попытался сделать шаг навстречу, но тут же ударился лбом о зеркальную гладь. Наблюдая за его пантомимой, Элиот от души рассмеялся и, вскочив на ноги, сказал четыре слова: — Я найду тебя, идиот. Говорят, что магия — это наркотик, но в то единственное длящееся вечность мгновение им открылась иначе правда. Магия — это любовь.