Goodness is something chosen/Добро - это выбор

Доброта — это выбор. Когда человек не может выбирать, он перестает быть человеком.

То, как работали её силы, она больше не держала в секрете: всё время, которое она провела в этой волшебной урне, а затем в Сторибруке, давало ей возможность изучить и проанализировать её до самой сути. Наконец, после всех тех лет, которые она потратила впустую, пытаясь подавить эту особенную часть себя, она была уверена, что у неё есть все знания и понимание, необходимые для мирной жизни. И она знала, что лёд никогда не предаст её. Точно противоположное тому, что случилось с Ингрид. Сила, одиночество и безумие просто молились на её тётю, сестру её матери: никто никогда не показывал ей доброту, чтобы принять ее такой, какая она есть, никто никогда не давал ей шанс вырваться из страха быть названным «монстром», «ведьмой»… никто никогда не любил её достаточно. Эльза улыбнулась, чувствуя, как её собственное сердце наполняется грустью и состраданием к той женщине, которая так и не нашла своё место, неспособная принять поддержку своих сестёр и королевства. И наоборот, у неё был дом: его звали Анна. Внезапно сомнение и страх снова охватили её сердце, хотя она думала о своём решении снова и снова: что, если то, что она имела в виду, угрожало Анне? Что если поступок, который она считает щедрым и сочувствующим, приведет к летальному исходу? В конце концов, так много людей сочли бы совершенно безумным то, что она собиралась сделать… Она глубоко вдохнула и выдохнула, прогоняя навсегда холодный ужас, который грозил заставить ее отступить: она поступала правильно и не собиралась передумывать, несмотря на все свои страхи. Она подняла руки и распрямила пальцы — она ​​не поняла, что сжала кулаки во время короткой поездки в карете, которая привела её в ту изолированную пещеру, которую она открыла давным-давно с Кристоффом. Перед ней стояло доказательство совершенного ужасного поступка: кусочек льда, который держал в плену то, что можно было принять за странную ледяную статую. Только это была не статуя. Эльза устремила свои глубокие голубые глаза на холодную, знакомую поверхность скульптуры: будучи дочерью снега и льда, она смогла распознать слабую искорку жизни в этих больших застывших глазах, которые она помнила такими же зелёными, как хитрая кожа гадюки. Это были глаза, которые пытались сломать её не раз. Но теперь всё, что она могла видеть, была боль, мучительная боль, застрявшая в этих застывших веках — боль души, которой никогда не давали шанс стать доброй. Она заставила себя ещё раз вдохнуть и выдохнуть, обретя спокойствие и решимость, с которыми она себя чувствовала, как только решилась. Она ласкала чистую, гладкую поверхность льда, которая удерживала тело и жизнь принца Ганса Вестергарда с Южных островов в его твердой хватке. От её мягкого прикосновения лёд Ингрид быстро начал отступать от плоти принца, освобождая его волосы и плечи, завернутые в пальто, которое он носил в тот день, когда пытался покончить с жизнью королевы Аренделла… Нет, она не могла позволить таким мыслям свободно бродить в голове, не в тот момент. Она не могла позволить страху разрушить её решимость. Эльза спокойно наблюдала, как дрожат его напряженные мышцы, возвращая тепло, которое так долго было отнято у них. Все его тело сильно дрожало, и Ганс на мгновение закрыл глаза и впал в неприятный момент слабости, который заставил бы кого-нибудь упасть на колени… но, очевидно, он не был кем-то. Не обращая внимания на страх и напряженность, которые налились внутри неё, Эльза призналась себе, что он был достаточно уравновешенным: отказываясь поклониться даже из-за боли, он стоял тихо и терпел боль. Ничего, кроме того, что он скривился, не показывало, как сильно он страдал. Он быстро успокоился и снова надел маску уверенности, медленно и нерешительно повернулся к Эльзе. — Я жив, — сказал он просто, его голос был глубоким и утомленным, принц уставился на неё так настойчиво, что заставил её чувствовать себя ещё более неловко, чем она уже была — подождите, это была ярость, что светилось в этих зеленых глубинах? — Да, — она слегка кивнула. Ганс стиснул зубы, наконец показав нечто иное, чем отчаянная потребность держать контроль: ярость. Она поняла это правильно. — Ты… — он выглядел почти готовым быть застигнутым врасплох. Эльза наблюдала за ним, когда он старался не заикаться, не потонуть в осознании того, что он был освобождён женщиной, которую он пытался убить дважды — это должно быть ужасно для него,  — накрыло его. Она дала ему время, чтобы восстановить контроль над собой, поглотить безумный холодный гнев, охвативший его, как только он понял, в какой неприятной ситуации внезапно оказался. — Кем она была? Женщина, которая заморозила меня? — наконец спросил принц. — Моя тётушка. Он не отреагировал на это: его самообладание было действительно замечательным. -Почему ты меня разморозила? — спросил он через доли секунды после её ответа. Эльза, которая уже поняла, как рассуждают такие люди, как он, сразу же попытался заставить её нервничать, задавая ей вопросы, отчаянно пытаясь получить какое-то преимущество над ней — поскольку у него его не было, и они оба это знали. Она сдержала улыбку и вздохнула, отвечая. — Я была где-то очень далеко отсюда в течение некоторого времени, — объяснила она, как всегда уравновешенная, стараясь не смеяться над его упрямством: ему нечего было бояться её… и это пугало его. — Я многому научилась, — добавила она в ответ на его скептический взгляд. — А, ты научилась оттаивать человека, который пытался тебя убить? — кисло заметил он. — Это не похоже на умную вещь, которая многому учит, королева Эльза. Она заметила его выбор обратиться к ней формально, точно так же, как она заметила удивление, которое он не мог скрыть: он явно задавался вопросом, сошла ли она с ума или, что более вероятно, что она могла заговорить против него… Она решила не огрызаться в ответ, так как это вызвало бы больше проблем, чем решало бы некоторые, — но она действительно чувствовала желание нацелить ледяной удар в его задницу! — Я узнала, что зло не рождается, принц Ганс, но совершается. — она продолжала смотреть на него, чтобы уловить любые признаки растерянности, гнева или страха, которые могли промелькнуть в его глазах. — Я узнала, что у чьей-то жестокости есть свои причины. — Что-то неловко трепетало в этих зеленых глубинах. — И я научилась распознавать своё отчаяние в глазах других. Он понял: Эльза увидела это в тот самый момент, когда она разглядела сердитое, испуганное выражение, пересекающее его черты… но это был простой момент: принц быстро спрятался за свою маску ещё раз, став таким же холодным и непроницаемым, как любая ледяная скульптура, которую она могла создать. — Это всё очень интересно, королева Эльза, но я не понимаю, как… — Я узнала это в тебе, — с самого начала она прервала его умную болтовню. — Я видела, как ты смотрел на своих братьев. Я видела, как они убежали и оставили тебя позади, даже не пытаясь ни защитить тебя, ни оглянуться назад, — продолжила она, зная, что только такая тупость может объяснить её точку зрения: и она увидела что-то потрескавшееся в его фасаде — хотя только на мгновение: даже моменты были решающими при общении с ним. Она поймала быстрый, неуловимый взгляд опустошенного человека, который противостоял ей годы назад. — Не всем из нас достаточно повезло, что у нас есть родственники, как Анна, — тихо зарычал он, словно зверь, который отказывался сдаваться, даже когда был ранен до смерти: он держал кулаки сжатыми, брови нахмуренными; его губы были настолько сжаты, что побелели. Он был в ярости, и Эльза прекрасно это знала. — Точно, — она ​​кивнула, затем некоторое время наблюдала за ним, а потом добавила. — Я разморозила тебя, потому что решила предложить тебе второй шанс. Молчаливое неверие последовало за её словами — слова о том, что кто — то считал бы глупостью: кто в мире бы дал второй шанс ему ? Выражение его лица ясно показывало, что он задавал себе тот же вопрос, но не мог найти ответа: он был в недоумении от слов впервые с тех пор, как они встретились. — Зачем? Я могу попытаться убить вас и снова свергнуть, королева Эльза. — он вздохнул после минуты изумленного молчания, уставившись на нее с мукой и удивлением. Раздраженная Эльза махнула рукой, чтобы прекратить это. — Хватит, — упрекнула она его, надеясь побеспокоить его своим превосходством. — Я хочу верить, что ты не родился с жаждой крови невинных. Я хочу верить, что добрый человек, который позаботился о моём дорогом Аренделле, когда это было необходимо, всё ещё существует под всеми этими слоями отчаяния. Она объяснила, возможно, больше, чтобы напомнить себе о причинах, которые были там одинокой ночью, а не чтобы позволить ему понять, что ему была предоставлена ​​возможность, которую он действительно не хотел принимать. Почти подтверждая её слова, Ганс скрестил руки и скептически уставился на нее. — Вы настроены оптимистично, — заметил он, изогнув бровь. Эльза кивнула. — Я могу заставить тебя делать всё, что я хочу. Твои братья не приедут искать кого-то, кого они считают мертвым, так что теперь ты принадлежишь Аренделлу… и мне, — заявила она, выпрямив спину и продемонстрировав своё лучшее высокомерное выражение. И всё же… почему она так себя ведет? Ей не нужно было играть злую королеву, чтобы напугать его, он знал, на что она способна. На мгновение Ганс, казалось, повёлся на её уловку: действительно ли она хотела освободить его, только чтобы оскорбить его и наказать столько, сколько она хотела? Что, если… Затем, не в силах помочь себе, принц изогнул губы в лёгкой улыбке — сразу же отразившейся на лице Эльзы, как только она поняла, что ее маленькая игра в притворство была раскрыта. Она бы никогда не сделала что-то такое жестокое. Она была лучше этого… она была лучше его. — Ты свободен, — пообещала она ему, рассеянно лаская косу на ее плече. — Уходи, если захочешь, и я позабочусь о том, чтобы у тебя было все необходимое для достойной жизни. Но ты также можешь остаться: Аренделл станет твоим новым домом. — Никто не захочет того, кто пытался убить их королеву, как соседа, — кисло возразил он, на мгновение опустив взгляд. Королева Аренделла, Ледяная и Снежная, любезно улыбнулась. — Никто не должен был хотеть женщину, которая также покрывала своё королевство вечным льдом, как королеву, — тихо пробормотала она, не ожидая увидеть удивленное выражение его лица, когда он смотрел на неё, пока она говорила. — Люди могут прощать. Аренделл простил меня, и он мог бы и тебя простить. Принц сжал руки в кулаки и глубоко вздохнул, и Эльза сочла это попыткой успокоиться, уничтожив одно за другим все возражения, которые он выдвигал. — Я не думаю, что Анна будет довольна вашим решением. Это было его последним средством: полагать, что тень ненависти, которую Анна должна была испытывать к нему, была его лучшим шансом, чтобы удержать Эльзу от помощи ему, чтобы показать ему сострадание, которого он никогда не испытывал и не верил, он заслужил и — ради всего святого! — он даже не хотел. — На самом деле… она знает. — Хочешь разморозить Ганса?! Изумленное выражение лица Анны — именно то, чего ожидала Эльза, когда она разработала этот план. Королева кивает, сохраняя свое обычное уравновешенное поведение, даже если она чувствует, как бьётся её сердце. — Он пытался тебя убить! Дважды! — замечает Анна, совершенно застигнутая врасплох этим полным безрассудством, которое так не похоже на Эльзу. Блондинка терпеливо вздыхает. — Анна… — шепчет она, протягивая руку к сестре. — Если есть что-то, чему я научилась в Сторибруке, так это то, что каждый заслуживает шанса поступить правильно. Анна качает головой, но — к большому облегчению Эльзы — она ​​не отшатывается от прикосновения сестры. — Но он сумасшедший! Он попытается убить тебя снова! Я не хочу, чтобы он причинил тебе боль, Эльза! — восклицает она, скривив губы. Это заставляет её сестру смеяться так, как только Анна может заставить её смеяться. — Я не хочу, чтобы он причинил боль ни вам, ни кому-либо другому, — объясняет она после восстановления самообладания. — Просто… это могла быть я, Анна. Я видел, как его братья отвернулись от него и оставили его там умирать, даже не задумываясь. Они обе содрогаются от неверия в эти слова: никто из них не может понять такую ​​вещь. — Он выглядел таким… отчаянным, Анна, — она ​​слабо дышит, её голос приглушен от сострадания, которое вызывает у нее такая память. — Если бы у меня не было тебя… это могла быть я. Я могла бы стать тем монстром, которого все так боялись. Анна некоторое время молчит, наблюдая за ней, пока она все обдумывает. — Ты действительно веришь, что в нем осталось что-то хорошее? Что он может измениться? — Я хочу узнать. После молчания Эльза ответила, и через пару минут она прервалась от смеха Анны, когда она вскакивает на ноги и вскидывает руки вверх, взволнованная новым приключением, которое ждёт её. — Хорошо, тогда пойдем разморозим Ганса! — Кажется, я… недооценил Анну, — признался Ганс, пытаясь сдержать колебание в голосе. — Так же, как я недооценил тебя, — добавил он, произнося каждое слово медленно, как будто признание того, что это такое, стоило ему очень дорого. — С вашего разрешения, Ваше Величество… я бы хотел остаться в Аренделле, — продолжал он, снимая перчатки и кладя их в карман пиджака. Его действия были медленными, осторожными, как будто размышления о каждом его движении помогали ему сохранять спокойствие. — Я хотел бы видеть, я хотел бы… понять. Он прорычал это последнее слово. Эльза не спрашивала. Вместо этого она кивнула и хлопнула в ладоши. — Отлично. Тебя повсюду будет сопровождать командир моей личной охраны. Его зовут Торбьерн, — сказала она, приглашая его проследовать за ней по каменистой тропе, которая привела бы их обратно к Аренделлу. — Ты хочешь не дать мне причинить боль твоей сестре, — догадался он, почти бегая за ней на твёрдых ногах, чтобы не потерять её из виду, поскольку она быстро — невероятно быстро, учитывая, что она идёт по горным тропам на каблуках — выводит его из пещеры, где их ждала величественная, ошеломляющая королевская карета. Его охранял высокий мускулистый мужчина, вероятно, тот Торбьёрн, которого она только что упомянула. — Торбьерн — очень умный человек, доблестный солдат и самый верный и преданный человек, — сказала она, прежде чем грациозно поклониться охраннику, подходя к нему, и ещё раз поблагодарила его, когда он помог ей подняться в карету. Ганс последовал за ней и обменялся враждебным взглядом со светловолосым, невероятно высоким мужчиной — любой чувствовал бы себя неловко рядом с этим парнем! — Он участвует во всех встречах Совета Аренделла, встречах с иностранными послами, слушаниях и всех других публичных мероприятиях, в которых мы с Анной принимаем участие. — Эльза продолжала, счастливо щебеча, жестом показав сесть перед ней. Она открыто улыбнулась — и он мог поклясться, что она только что моргнула, — и он внезапно понял, что женщина перед ним — не испуганная молодая королева, которую он встретил в день коронации так давно: она поверила в себя сейчас, она была счастливой и сильной… и красивой. — Если ты действительно хочешь понять, принц Ганс, тебе придётся провести с нами довольно много времени, — заключила она. Наступила гулкая тишина, когда карета начала подниматься по ухабистой дороге. Эльза казалась спокойной, непринужденной, такой же далёкой и сияющей, как небо, которое почти сияло красотой, что отражалось в водах рек и моря, которое окружало прекрасный Аренделл. — Королева Эльза… я… — прошептал, наконец, молодой принц, чувствуя себя неловко перед красотой той женщины, которая показывала ему — даже не впервые, на самом деле — насколько добрая, щедрая и чистая душа у Снежной Королева была. Он никогда бы не смог произнести слова, которые он имел в виду, и которые застряли прямо в его горле… но Эльза знала это очень хорошо. Она доказала, что понимает его лучше, чем кто-либо другой, и поэтому она также поняла, что ожидание даже простого «спасибо» заняло бы слишком много времени. — Могу я назвать тебя просто Эльзой? — спросил он, разжимая руки и расслабляясь в кресле. Эльза улыбнулась. — Только если я могу назвать тебя просто Гансом. Ганс ударил её той очаровательной улыбкой, которая очаровала так много девушек, но не привлекла ничего, кроме веселой улыбки королевы перед ним. — Очень хорошо… Эльза. Она посмотрела в сторону, довольная, поворачивая взгляд к голубому небу, её глаза сверкали надеждой. — Добро пожаловать в Аренделл, Ганс.