Я не доверюсь, не приму, и не откроюсь

Я не доверюсь, не приму, и не откроюсь, Не зарубцуется и сердце от ушиба, Я не прощу, я не приму, не успокоюсь. Вновь обжигаться? Ну уж нет, спасибо. Правда разбилась обрывками фраз, Её до сих пор не могу принять я. Исчезни, уйди, долой с моих глаз. Я в жизни не кинусь в твои объятья. Так долго старалась в себе пронести Частичку той нежности с самого детства, Всю жизнь таила её взаперти, А здесь захотелось раскрыть своё сердце. И зря. Не только правда разбилась На множество острых и мелких осколков, И сердце моё. Зачем я влюбилась? Когда эта жгучая боль умолкнет? И я не могу все осколки собрать, Руками дрожащими скрепить воедино, Разбившись, исчезли. «Меня не сломать» — — Считала я раньше до первой любви, но… Волшебное чувство, прекрасная смесь: Радость и счастье, свобода и нежность, Даруют крылья. До самых небес Летишь, чуя там свою принадлежность. Но стоит любви прикоснуться к реальности, Покрыться своей настоящей гнилью, И в чёрствой, бездушной, жестокой детальности, Она с удовольствием обрубит крылья. Осколки исчезли. Душа… не болит? В порядке, нормально. Но где же сердце? Оно ведь недавно было разбито. Но здесь… вместо сердца пустое место. Враньё твоё. Ложь твоя. Грязный язык, Которым той ночью ты клялся в любви мне. Ты сам себя загоняешь в тупик. А мне достаётся за это вдвойне. Я так пыталась тебя сдержать, Совсем забывая о своей гордости, Бежала, стараясь тебя догнать, Но ты затерялся в своей же подлости. Оставил одну, ничего не сказав, В холодную зиму. В угрюмый январь. Глаза отводил. А в голове моей нрав, Что жизнь — пещера, а ты мой фонарь. Прощала, любила, любым принимала, С истерзанным сердцем бежала навстречу, Ценила… любила... тобою дышала… А сейчас и любить-то мне, собственно, нечем. Уничтожишь мечты и не изменишься, Ненавижу тебя, не прощу никогда. И если б спросил: «а теперь доверишься?» Я бы, не думая, ответила: «да…»