Кто б меня смог Взять под замок, Выслать на юг рекой? Слышал я там, В обществе дам, Проще найти покой. Сделать перезагрузку чувствам, Исключительно ради искусства. Как бы согреться В области сердца, Там, где любовь куют. Эй, москвички! Ваши отмычки Больше не действуют. Я дворцы променял на сквоты, Только из-за любви к полетам. Как мишени в тире — мы сидим в квартире, Солнце в сердце метит сквозь окно. Там за дверью ждут нас все объятья мира, Если ты со мною заодно. Animal ДжаZ «Любовь к полетам»
Приглушенный шелест десятков мужских и женских голосов сливался в размеренный жужжащий гул, непривычно наполняющий холл отеля в этот поздний час. Сегодня сборной России не нужно было соблюдать режим, анализировать ошибки, готовиться к следующей игре - они уже сделали все, что могли, и на этом чемпионат мира по футболу был для них завершен. Эмоции после поражения в четвертьфинале постепенно стихали, слезы высыхали, уступая место теплым грустным улыбкам и непередаваемому ощущению единения со своей командой. Но возбуждение от значимости происходящего все еще было слишком велико, поэтому о сне никто и не помышлял. Все будто хотели продлить этот момент, растянуть магическое послевкусие грандиозного события, участниками которого они стали, выпить до дна все эмоции, которые так горячо сдавливали грудь. Пожалуй, только один человек, волею обстоятельств вынужденный присутствовать здесь, не получал от этого никакого удовольствия и мечтал, чтобы этот бесконечный день поскорей закончился. Олечка сидела чуть в стороне, скромно пристроившись на крае подоконника, украдкой наблюдала за футболистами и молилась о том, чтобы начальница поскорее отпустила ее спать. Исполнять неограниченные даже здравым смыслом обязанности личного помощника пиар-директора сборной было делом изматывающим, и под конец усталость и накопившееся за время чемпионата напряжение нахлынули как-то разом, отчего глаза буквально слипались. К тому же, девушке всегда было неловко становиться свидетелем чужих драм — она искренне сочувствовала, но никогда не знала, что нужно говорить и как правильно себя повести, поэтому старалась казаться как можно более незаметной и мечтала поскорее смыться к себе в номер. За время работы на чемпионате Оля так и не смогла почувствовать себя своей в команде, продолжая стесняться и робеть перед спортсменами, а под взглядом Черчесова она и вовсе каменела и впадала в полнейший ступор. Как назло, Киры Юрьевны нигде не было видно, а это означало, что ей придется сидеть здесь и ждать еще неизвестно сколько времени. Оставалось только надеяться, что никто не обратит на нее внимания, не захочет поговорить и услышать от нее какие-то слова поддержки, и рано или поздно, она сможет незамеченной улизнуть в свою комнату. Девушка обреченно вздохнула и отправила Громовой сообщение с вопросом, может ли она на сегодня быть свободна, но на ответ особо не рассчитывала. Оля работала с агентстве Златопольского уже почти год и за это время успела прекрасно изучить своего руководителя. Она знала о ней многое, возможно, даже больше, чем самые близкие ей люди, отчасти благодаря тому, что Кира не воспринимала ее всерьез, не считая за равную и не видя необходимости что-то скрывать или играть какую-то роль. Олечка никогда не пользовалась своей осведомленностью, в целом побаивалась начальницу, не понимала, но жалела ее, иногда ненавидела, и в глубине души восхищалась ею. Она сама никогда не смогла бы так однозначно и молниеносно принимать решения, вечно во всем сомневаясь и часто забывая детали, в ее голове не роилось такое количество невероятных идей, она не способна была так увлечься работой, чтобы забыть обо всем, будто это дело ее жизни. У Оли не было намерения строить карьеру в рекламном бизнесе, как впрочем, и в любом другом. Она устроилась в агентство почти случайно, прельстившись достаточно скромным описанием обязанностей и более чем достойным жалованьем, даже не подозревая, что ждет ее за эти деньги. Как и большинство людей, девушка была уверена, что реклама — это больше развлечение, чем работа. В ее представлении сотрудники агентства целыми днями занимаются полной ерундой, придумывая забавные стишки и всерьез обсуждая цвет блузки модели для рекламного ролика так, будто от этого зависит будущее целого государства. Лишь оказавшись внутри системы, она увидела, какой это тяжелый труд, сколько невидимых конечному потребителю этапов проходит рекламное сообщение, прежде чем выйти в эфир, как безжалостно и хладнокровно эта индустрия выжимает из своих инсайдеров все живое и прекрасное, опустошая души ради великого искусства, срок жизни которого исчисляется даже не днями, а часами. Более заинтересованный в профессии сотрудник на ее месте был бы счастлив такой невероятной возможности узнать рынок изнутри, своими глазами увидеть, как работают специалисты высочайшего уровня, познакомиться со звездами шоу-бизнеса и спорта, путешествовать, бывать на светских вечеринках и маркетинговых конференциях, участвовать в федеральных рекламных кампаниях, видеть, учиться, впитывать, развиваться. Но Оля мечтала совсем о другом. Она с большим удовольствием перебирала бы бумажки где-нибудь в уютном маленьком офисе с девяти до шести и с регламентированным перерывом на обед, чем колесить по стране, не спать ночами, жить в вечных дедлайнах и чужих нервных срывах, в непрекращающейся гонке за эффективностью и покорением новых вершин. Все, чего она хотела, — это выйти замуж, родить ребенка, а лучше двоих, готовить своим любимым вкусный обед и гладить мужу рубашки, а по выходным ездить на дачу и выращивать там самые красивые тюльпаны. Если бы не ипотека, она давным-давно написала бы заявление об уходе, но такие деньги платили далеко не везде, а у ее жениха Андрея пока не получалось самостоятельно обеспечивать их будущую семью. Оля украдкой зевнула и, раздумывая над тем, насколько более спокойной и размеренной была бы ее жизнь, если бы она работала, например, в бухгалтерии, вышла на улицу через центральный вход отеля. Широкое парадное крыльцо, украшенное нарядными клумбами и витиеватыми колоннами, явно соответствующими представлениям о роскоши местных архитекторов, было так ярко освещено, что парк за его пределами казался совсем черным. Олечка никак не могла привыкнуть к кромешной темноте южных ночей и с интересом вгляделась в темные кроны деревьев, тщетно пытаясь различить хоть какие-то детали. Она не рассчитывала найти здесь Киру, а тем более разглядеть ее гуляющей по парку, но находиться в душном и шумном холле уже было невмоготу. Здесь, на улице, воздух был заметно свежее и прохладнее, а мелкий, едва ощутимый, по-питерски монотонный дождик создавал привычное и комфортное для девушки ощущение терпкой влажности. Цикады, мучавшие ее своими однообразными песнями каждую ночь, притихли, попрятавшись от дождя, и тишину ночи нарушали лишь мерный шелест капель воды о листву деревьев и тихая, доносящаяся будто издалека, музыка. Олечка узнала эту мелодию — чистую, нежную, бесхитростную, сладким голосом Энрике Иглесиаса воспевающую самую прекрасную и самозабвенную любовь, о которой в глубине души мечтает каждая девушка. Она улыбнулась и, прислонившись к колонне, сама не заметила, как начала тихо подпевать знакомым словам. — А у тебя красивый голос, — услышала она с другой стороны крыльца и, вздрогнув всем телом, резко обернулась. На перилах справа от входа, словно воробей на жердочке, устроился Саша Головин, тоже, видимо, уставший от общества и решивший немного освежиться. — Простите, я вас не заметила, — смущенно проговорила девушка, краснея от одной мысли о том, что футболист слышал, как она поет. — Что ты мне все выкаешь, мы ведь, кажется, ровесники! — проговорил Саша, спрыгивая с перил и подходя ближе. — Извините, — кивнула Олечка и, покачав головой, поправилась с улыбкой. — То есть извини. — Пойдем до моря прогуляемся, — вдруг сказал Головин, кивая в сторону темного парка и засовывая руки в карманы ветровки. — Я не могу, меня Кира Юрьевна будет искать, — испуганно замотала головой Олечка и поспешно добавила, интуитивно чувствуя, что первой причины будет недостаточно для мотивированного отказа. — Да и дождь идет! — Думаю, Кире Юрьевне сейчас не до тебя, — хмыкнул Саша и, грустно улыбнувшись, направился по дорожке, ведущей вглубь парка. Девушка осталась стоять на месте, вцепившись обеими руками в колонну, и молча смотрела, как фигура футболиста в белом спортивном костюме национальной сборной медленно растворяется в черноте ночи. Ей было невероятно жаль его, их всех, — тех, кто сражался за свою страну, за своих болельщиков, сражался из последних сил, но все равно проиграл. Каким одиноким и потерянным он выглядел сейчас в этом темном парке, каким несчастным и раздавленным. Олечка была уверена, что Головин вышел на улицу, потому что тоже искал Киру. Она бы нашла для него нужные слова, помогла бы пережить поражение и уж точно не отказалась бы от авантюрной ночной прогулки к морю. Но Громовой здесь не было. Зато была она — Оля. — Саша, подожди! — окликнула она парня и бросилась вслед за ним по шуршащей галькой дорожке. Головин остановился и обернулся на девушку. В темноте ей было не разглядеть его лица, но Оле почему-то показалось, что он улыбнулся. — Она тебе нравится? — тихо спросила Олечка, глядя себе под ноги, когда они поравнялись. — А что? Хочешь замолвить за меня словечко? — неестественно рассмеялся Головин, искоса глядя на девушку и продолжая продвигаться вглубь парка. — Не понимаю, что вы все в ней находите, — покачала головой она, восприняв его ответ, как положительный. — Это же настоящий хаос! — Кира как калейдоскоп — яркая, красочная, непредсказуемая… — задумчиво протянул футболист, вглядываясь в черноту деревьев вокруг. — Вроде бессмысленно и непонятно, но оторваться все равно невозможно. — Ты влюбился в нее, — без вопросительной интонации констатировала Оля. — Нет. Мне просто нравятся люди, способные вдохновлять других. Это большая редкость, — поджав губу, тихо вздохнул Саша. — Я совсем не такая, — обреченно вздохнула девушка. — Я тоже, — ответил парень и с улыбкой добавил. — Но, может, это даже хорошо. — Ты не прав, ты очень многих вдохновляешь! — горячо воскликнула Олечка и тут же понизила голос, словно смутившись собственной горячности. — Своей игрой, мастерством, искренностью, скромностью… — Не знал, что ты так обо мне думаешь, — заинтересованно посмотрев на нее, произнес Головин. — Спасибо. — Это не я, это все так думают, — пробубнила девушка себе под нос, смущаясь еще сильнее. — Все равно мне приятно, — будто не замечая ее замешательства, протянул Саша, ероша волосы на голове. — А ты, оказывается, тоже умеешь вдохновлять! — Не придумывай, — отмахнулась Оля. — Просто говорю, как есть. — Ты себя недооцениваешь, — задумчиво произнес Головин. — Уверен, ты можешь намного больше, особенно если перестанешь косячить и вечно отхватывать люлей от Киры. — Не так уж я много ошибаюсь, — недовольно проворчала девушка, порядком утомившаяся от своего амплуа вечной неудачницы, и язвительно добавила. — А ты, между прочим, тоже не всегда по воротам попадаешь! — Это уж точно! — вполне искренне рассмеялся футболист и остановился, подняв глаза на открывшуюся перед ними бесконечную водную гладь. Черная вода еле слышно шелестела под ласковыми прикосновениями мелкого дождя, ершась и вздрагивая, как от прикосновений умелого любовника, который не торопился и не давил, а медленно и ласкал свою дрожащую от удовольствия возлюбленную. Крупная яркая луна просвечивала белым светом сквозь прореху в низких рваных облаках, мягко освещая ребристую морскую поверхность и паривший над ней едва различимый серебристый туман. — Такое красивое и бескрайнее. Когда смотришь на море, кажется, что нет ничего невозможного, — задумчиво произнес Саша. — Для тебя и правда нет невозможного, — с уверенностью в голосе отозвалась Олечка, стоя рядом с ним и любуясь открывшимся перед ними волшебным зрелищем. — Все так думают, — усмехнулся Головин, поднимая камешек и бросая его в воду. — Но никто не понимает, что, когда твоя мечта уже готова осуществиться, становится по-настоящему страшно все потерять. — А о чем ты мечтаешь? — спросила девушка, наблюдая за разбегающимися по воде ровными кругами. — Играть в Европе, стать высококлассным футболистом, — пожал плечами Саша. — Но с каждым новым предложением от европейского клуба у меня все больше сомнений. А вдруг я не заиграю там? Вдруг получу травму? Сейчас я игрок основы, а что, если там меня посадят на скамейку? Такое уже не раз было с российскими футболистами… — У меня то же самое, — понимающе кивнула Олечка. — Страшно в погоне за мечтой потерять то, что у тебя уже есть. — А о чем мечтаешь ты? — поворачиваясь к ней, с интересом спросил Головин. — Выйти замуж, родить ребенка, — улыбнулась девушка. — Это хорошая мечта, — вздохнул футболист, снова отворачиваясь к морю. — Вот только мой жених никак не решается на это, а я боюсь, что если буду давить, то потеряю его и останусь совсем одна, — поджав губу, с горечью произнесла Олечка. — Люди на то и люди, чтобы сомневаться, — философски изрек Саша. — Мы никогда не знаем, что будет дальше, за следующим поворотом. Только море знает, что с ним будет завтра и ничего не боится. С этими словами он присел на корточки у самого берега и опустил руку в воду. — Теплая какая! — промурлыкал парень, касаясь ладонью почти горячих на контрасте с прохладным воздухом камней под водой, и вдруг обернулся на Олю. — Давай искупаемся! — Ты с ума сошел? Ночью? — с удивлением уставившись на слабо различимый в темноте силуэт, воскликнула девушка. — Ну, хочешь, подожди утра, — хихикнул Головин и одним движением стянул с себя ветровку вместе с футболкой. — Саша, дождь ведь идет! — попыталась образумить его Олечка. — И у нас нет купальников. — Ты сама сказала — ночь. Смотри, какая темнота! Зачем купальники? — также резко стягивая штаны, ответил футболист. — Немедленно оденься! — с максимальной строгостью, на которую была способна, выпалила девушка, стыдливо отводя глаза. — Купаться по ночам запрещено! — Кем это, интересно? — рассмеялся Саша и, скинув трусы, нырнул в непроглядную черноту моря. Оля стояла на берегу, как вкопанная, уставившись на кучку оставленной на гальке одежды, и не могла поверить, что оказалась в такой нелепой ситуации. Она уже жалела, что пошла с ним, движимая какой-то абсурдной мотивацией, что так поступила бы Кира. В конце концов, она не Громова, и никогда такой не станет, не будет для мужчин разноцветным калейдоскопом, от которого неизвестно чего ожидать и от которого невозможно оторваться. Да ей это и не нужно вовсе! Тогда с какой стати она вообще вдруг решила подражать своей начальнице? Очевидно было, что ничем хорошим эта затея не кончится. — Вода — просто парное молоко! — промурлыкал Головин, выныривая в нескольких метрах от берега и с наслаждением поднимая сноп брызг вокруг себя. — И часто ты такое вытворяешь? — недоверчиво глядя на плещущегося в рассеянном лунном свете парня, спросила Олечка. — Кажется, первый раз. Но мне нравится! — искренне ответил Саша и с силой провел по воде ладонью, поднимая гребень искусственной волны. — Иди сюда! Тут обалденно! — Я похожа на сумасшедшую? — скептически отозвалась девушка, оборачиваясь в поисках нежелательных свидетелей этого ночного безумства. — Немного, — усмехнулся Саша и игриво брызнул в нее водой. — Нет, вода такая черная, — отпрыгивая назад, замотала головой девушка. — Мне страшно. — Не бойся, я же с тобой, — ободряюще заявил футболист и махнул ей рукой. — Давай! — Нет, я не могу, — еще активнее замотала головой Олечка, опуская глаза. — Можешь, я в тебя верю, — утвердительно кивнул Головин и, понизив голос, загадочно добавил. — К тому же… Знаешь, эта вода волшебная. У тех, кто искупался в лунной воде, сбываются все мечты. Ты что, не слышала об этом? Странно, все знают… Оля улыбнулась и снова покачала головой. В жизни она не слышала большей ерунды и не видела более сомнительного способа затащить человека в воду. Она никогда не купалась ночью, не прыгала с волнорезов, не превышала скорость, не дружила с хулиганами и вообще не нарушала никаких правил. Ей было безопасно и комфортно в этом мире норм и канонов, защищавших ее от неожиданностей и ударов судьбы, где все, что от нее требовалось — это тихо ждать, пока сбудутся мечты. Но сейчас, глядя на детский восторг в глазах этого совершенно чужого ей человека, девушка вдруг поняла, что ей надоело ждать. Захотелось, чтобы все желания сбылись не через месяц или год, а прямо сейчас, сегодня! И если для этого нужно было искупаться в лунной воде, то так тому и быть. — Отвернись! — решительно скомандовала она Головину, неловко хватаясь за бретельки своего сарафана. — Рекомендую снять все, — заботливо предложил Саша, покорно разворачиваясь спиной к берегу. — В мокром белье тебе будет потом не слишком комфортно. — А ты не подглядывай! — выдохнула девушка, перешагивая оставленную на камнях одежду и стыдливо прикрывая белые трусики, которые собиралась оставить. — Даже не думал! — поднимая руки вверх, заверил ее футболист. Помешкав еще несколько секунд, Оля нехотя стянула с себя последнюю защиту, внутренне соглашаясь с разумностью доводов парня, и вошла в воду. — И, правда, теплая… — прошептала она, торопливо погружаясь в скрывающую ее наготу темную гладь. — Здорово, да? — широко улыбнулся Саша, проплывая рядом и принося с собой мягкий убаюкивающий шелест волны. — Ага… — согласилась Олечка, с наслаждением отдаваясь обволакивающей ее тело теплой воде. Это оказалось совсем не страшно и удивительно приятно, и Оле стало жаль, что она раньше никогда этого не делала. Купание под солнцем, на переполненном туристами и крикливыми торговцами пляже не шло ни в какое сравнение с этим тихим плеском, который рождала вода, принимая только их двоих. Она перестала чувствовать капли дождя на своем лице, прикосновения прохладного воздуха к плечам, слышать шум деревьев ночного парка, из которого они вышли, — только шепот волн, воркующих с галькой и размеренное, спокойное и уверенное дыхание Саши, плывущего рядом с ней. Девушка окончательно расслабилась и легла на держащую ее, будто ласковые мамины руки, соленую воду, забывая о том, что надо стесняться и прикрываться. Ей было так хорошо, так спокойно, так безмятежно. Внезапно по ее лодыжке что-то скользнуло, и девушка вздрогнула, резко поднимая голову и испуганно глядя на черную воду вокруг себя. Саша плыл на расстоянии метра от нее и не выказывал никаких признаков беспокойства. Она прерывисто выдохнула и перевернулась на живот, но тут прикосновение повторилось вновь, на этот раз в области колена, и девушка с диким воплем бросилась к Головину, поднимая вокруг себя сверкающие лунные брызги и с удивительной ловкостью забираясь к нему на руки. — Ты чего испугалась? — прижимая к себе вцепившуюся в него мертвой хваткой и в ужасе оборачивающуюся по сторонам девушку, непонимающе спросил Саша. — Мне показалось, кто-то до моей ноги дотронулся! — сдавленно прошептала Олечка, будто этот кто-то мог ее услышать. — Ну, может, рыбка проплыла, — снисходительно улыбнулся Головин. — А вдруг это акула? — серьезно глядя на парня и удивляясь его спокойствию, взвизгнула девушка. — Ага, косатка, — рассмеялся футболист. — Саша, это не смешно, — нахмурилась Оля и дернулась в сторону. — Поплыли к берегу. — Подожди, — еще плотнее прижимая ее к себе и не давая двинуться с места, вдруг тихо произнес Головин. — Что ты делаешь? — ошарашено протянула девушка, хотя она и так уже все поняла по его сверкающему в темноте взгляду и ладоням, самоуверенно скользящим по ее бедрам. Саша ничего не ответил, лишь посмотрел на нее внимательно и серьезно, а затем медленно и осторожно коснулся ее губ своими. — Я не могу, у меня есть жених, — нерешительно промямлила Олечка, слегка отстраняясь от него и чувствуя, как от его близости начинает предательски кружиться голова. — И никуда не денется, — промурлыкал футболист, покрывая невесомыми поцелуями ее шею и ключицы. — Что случается в Сочи, остается в Сочи. — Но это неправильно… — закусывая губу и откидывая голову назад, прошептала девушка. — Согласен, но от этого только сильнее хочется… — улыбнулся Головин, накрывая ладонями ее грудь. — Мне не хочется, — замотала головой Олечка, стараясь не смотреть парню в глаза. — Уверена? — приподнял бровь Саша, скользя ладонью по ее животу вниз. — Нет, — хрипло ответила она и припала к его губам.***
Тесно прижавшись друг к другу и накрывшись ветровкой с символикой сборной, Саша и Олечка сидели на берегу и наблюдали за тем, как невидимое багряное солнце окрашивает горизонт, заливая пляж приглушенным утренним светом. Они не говорили о том, что произошло между ними, о том, что было и что будет дальше, только молча наблюдали за занимающимся рассветом, каждый думая о своем. — Ты обсохла немного? — ласково поглаживая плечо девушки, спросил Головин. — Кажется, да, — кивнула она. — Ну, пойдем тогда, — сказал парень, целуя ее в висок. — Уже светает. — Саша, — вдруг сказала Оля, забирая его руку в свою и задумчиво глядя на светлеющую с каждой минутой морскую воду, — я думаю, ты сможешь играть в Европе и быть там лучшим. В любой команде. — Спасибо, — улыбнулся он и снова поцеловал. — Теперь я и сам так думаю. Не знаю, это из-за моря или из-за тебя, но мне кажется, что я могу все. — Скорее из-за моря, — хихикнула девушка. — А ты? — проводя рукой по ее все еще слегка влажным волосам, спросил парень. — Что я? — переспросила Олечка. — Что будет с твоей мечтой? — глядя на море, произнес Саша. — Я вернусь домой, и если когда-нибудь смогу поднять глаза на Андрюшу после того, что здесь произошло, сама предложу ему пожениться, — улыбнулась девушка и уверенно добавила. — В конце концов, сколько можно с этим тянуть! Мне уже двадцать два! — Какая решительная Олечка! — заулыбался Головин, сжимая ее в объятиях. — Не смейся надо мной! — капризно протянула Оля, делая вид, что отталкивает его. — Как я могу! — с улыбкой запротестовал Саша и коснулся носом ее щеки. — Ты можешь намного больше, чем думаешь. — Теперь я это знаю, — улыбнулась девушка, мечтательно закрывая глаза.