Во тьме обретем мы друг друга

Ей хочется хорошенько намотать эти смольно-черные волосы на свой кулак и со всей дури врезать об стену. Вместо этого она улыбается принужденно и затыкает звенящей музыкой уши прежде, чем натянуть шапку на макушку — зима уже близко, она практически стучится в дверь, а болеть в Рождество в её планы совсем не входило. В спину лишь успевает прилететь: — Ну и к черту тебя, ледяная принцесса! Не больно-то и хотелось! Вот скажу Пирожку, чтобы выдрал твои рыжие кудри, как пакля... А Санса. Санса ни слова не слышит. Арья сердится ровно до той минуты, когда Санса скрывается за богорощей. После чего довольно долго молчит, перебирая какие-то разноцветные камни в небольшом полотняном мешочке. Красная жрица Р'глора ей обещала, что здесь всё будет иначе, но все возвращается на круги своя. В любой из параллельных вселенных. И эта - не исключение. Рано или поздно всё вернется к истокам, а ей никогда не стать хорошей, примерной сестрой. Ну, и пускай. Санса пропадает в лесу до поздней ночи. Приходит, когда земля под ногами уже смерзлась непробиваемой коркой, а ветки на деревьях у хижины так похожи на ледяные скульптуры. Здесь холодно, почти что как дома во время Долгой Зимы. Здесь холодно, и холод этот проникает под кожу, он заставляет ногти синеть, а ресницы покрывает инеем, словно пухом. — Ты, должно быть, замерзла. Я сварила тебе шоколад. А еще... — дернет носом и шмыгнет как в детстве. Покажется ли ей, или у сестры на губах мелькнет подобие тонкой улыбки? — Там пластинки твои привезли. Те самые, из винила. Ей хочется, чтобы Санса говорила с ней, чтобы ей улыбалась. Ей невыносимо хочется спрятать её — от всего мира, от всех, оставить себе, как раз под тем местом, где, должно быть, находится сердце. Доказать, что она — лучше. Лучше лордов и принцев, что принесли в их земли и семью только смерть. Лучше каждого из тех, что её обижали, что смели и пальцем тронуть, и руку поднять. Лучше всех тех, из-за кого роняла жемчужные слёзы, что льдинками скатывались по тяжелому подолу неудобного платья. Дочь лорда, что безумно любила лимонные пирожные и умела вышивать идеально. Хрупкая леди, что стала пешкой в чужой, неугодной игре. Принцесса, которой никак не могла помочь девочка без лица, почти что никто — та, что в какой-то другой жизни звалась просто сестрой. — Арья... — обернется уже от дверей. Улыбнется открыто. Она дарит ей эту улыбку так редко. — Спасибо тебе... за всё. Со мной сложно, я знаю, но... я правда ценю. Конечно, Санса не помнит тот мир и ту жизнь. Она никогда не узнает про Джоффри Баратеона и Рамси Болтона, про свадьбу с карликом и цепного пса ненавистного принца. Она не узнает, от кого и чего бежали под покровом чернейшей из ночей. Они бежали, и лишь ярко-голубые глаза смотрели им вслед. Она не узнает, она может спать в этом мире спокойно. Достаточно того, что помнит Арья. Достаточно, что Арья будет хранить, оберегать сестру. Достаточно, что они есть друг у друга — им целого мира не нужно.