Valiant

      Мир вокруг них пылает.       Они стоят на палубе Вэлианта и наблюдают, как небо пеплом оседает на землю.       У Мастера равнодушно-прямая спина и скучающее лицо. Он кладёт ладонь Доктору на плечо, впиваясь пальцами — так он хочет впиться Вселенной в горло, раздавить, разрушить, сломать её, как и его, Доктора, свою маленькую личную Вселенную.       Доктор пытается сглотнуть — и сжатое спазмом горло издаёт болезненный хрип.       Мастеру это нравится.       Мастеру нравится этот сломанный Доктор. Он чудесен в своей беспомощности, стеклянной хрупкости — Мастеру стоит больших усилий сдержаться и не разбить его окончательно, так, чтобы Доктор точно не смог себя склеить.       — Говорят, Нью-Нью-Нью-ну, ты понял-Йорк прекрасен: яблочная трава, лазурное небо… Можно предложить токлафанам там порезвиться.       Мастер улыбается — хищно, насмешливо щурясь: ему нравится смотреть на новые трещины Доктора.       Доктор молчит. Слово — и трещины разойдутся.

***

      На Вэлианте тихо, лишь потрескивает металлически палуба под ногами. Это — плохой знак.       У Мастера мёртвой птицей в руке лежит Виндзорский кодекс с подрагивающими от циркулирующего по кораблю воздуха страницами-крыльями. Он водит острым сверкающим кончиком лазерной отвёртки по тонким линиям рисунков.       — Доктор, что на счёт урока человеческой анатомии? — не отрывая от книги взгляда.       Сегодня Мастер развлекается с Джеком.       Доктор — безмолвный, униженный — не в силах смотреть на Джека. Не в силах смотреть на его скованные, напряжённые руки сплошь в запёкшейся крови, набухшие вены на мокром от пота лбу и ярость-ярость-ярость во взгляде, в каждой дрогнувшей мышце и гневном оскале. Не в силах слушать спокойно стук его загнанного, сотни, тысячи раз перезапущенного сердца.       Джеку хотелось бы, что бы Доктор смотрел на него. Джеку хотелось бы, что бы он дал понять, что всё — не напрасно, что всё под контролем. Джеку хотелось бы знать, что ещё есть надежда. И видеть, как Доктор за спиной Мастера делает шаг, и слышать секундный хруст сворачиваемой шеи. Доктор не может — и Джеку хотелось бы умереть навсегда.       Мастер смотрит на Доктора — с хищной улыбкой, насмешливо щурясь — и говорит: — Сегодня мы изучаем строение мышц, Доктор, по трудам великого Леонардо да Винчи. Надеюсь, тебе будет интересно.       Доктор молчит.       Мастер направляет отвёртку на Джека — и мир становится красным.

***

      У Люси Саксон глаза пустые, как космический вакуум, и платье — цвета агонии. Она смотрит мимо Доктора и жмётся сильнее к Мастеру, убеждая себя, что так — безопаснее, что если не смотреть и не чувствовать, то синяков на её теле больше не будет.       Мастер подходит к Доктору и пинает ближе к нему бледно-жёлтую собачью миску из тонкого пластика. Опускается перед ним на корточки и бросает в миску горсть собачьего корма.       — Завтрак, Доктор.       Доктор молчит.       Мастер смеётся, и смех его — осколками ядерных боеголовок.       Люси съёживается, когда тот подзывает её к себе, но идёт — шатко и нерешительно, как заводная кукла. Мастер улыбается ей ободряюще и неестественно и насыпает корма в ладонь.       — Не бойся, Люси, он не кусается.       Она протягивает слабую неуверенную руку Доктору. Люси страшно. У чудовищ из её кошмаров глаза Доктора.       — Ну, Доктор, будь хорошим мальчиком, — говорит Мастер.       — Не вежливо отказываться от угощения, — говорит Мастер.       — Даже псина из тебя никудышная, — говорит Мастер и бьёт наотмашь Доктора по лицу.       Доктор молчит.