***
Что такое жизнь? По сути, только черта между двумя датами на могильном камне. Простая короткая линия, обозна́чавшая твою жизнь. Ты знаешь, как больно мне было, когда ты ушёл? Наверняка знаешь. Но тебя же это не остановило, чёртов ублюдок, тебя это никогда не останавливало. А я просто с ума сходил. Я так хотел пойти вслед за тобой. Но ничего, дождись меня там, я уже в пути. Уже давно начал идти к тебе. Не думай, пожалуйста, что я сделал это специально, нет, ты же хотел, чтобы я жил. Судьба, видимо, посчитала, что моя жизнь невозможна без тебя. А помнишь, как мы встретились? О, это было не самое лучшее время. Я ужасно страдал и просто пошёл с другом в бар развеяться, но никак не ожидал, что нарвусь на компашку байкеров. Помнишь, ты махнул рукой тогда и сказал нам валить домой, вместо того, чтобы создавать проблемы? Я тогда бежал так, что пятки сверкали, а потом, лёжа в кровати, прокручивал в голове это моменты, полные страха. ...громкая музыка, бьющая по ушам, не давала сосредоточиться на парнях, что так сильно заламывали мне руки. Я уже попрощался со здоровьем, памятью, и всем, чем только можно, но... – Да ладно, ребят, отпустите их, жалко. – Босс, эти малыши... – Пойдёмте уже, лично мне всё равно. Оставь... Ты, сам того не сознавая, почти вытащил меня с того света, ведь я слышал, как вы разбираетесь с теми, кто вам насолил. Ты ведь знаешь, я это сделал совершенно случайно. Просто подкатил к одной девчонке, но... эх, неприятности сами находят меня. А помнишь, где мы встретились в следующий раз? Это было тогда, когда я уже не помнил твоего лица, а только твой ветреный запах и твой прокуренный голос. Я старался забыть тот клуб и ту ночь, до сих пор заставляющую меня ёжится. Ты просто подошёл ко мне на остановке и спросил, сколько времени. Ты выглядел... нет, не расстроенным, потому что я ни разу не видел, как ты расстраиваешься; обида - да, равнодушие - тоже, бывала досада, ненависть, радость, безбашенность, но грусть - никогда. Наверное, это одна из причин, почему я тебя полюбил. В тот раз ты выглядел уставшим, как будто тебе что-то ужасно доканало, но ты даже злиться уже не можешь. Я узнал тебя не сразу, только когда ты сел рядом, откидываясь головой на спинку лавки, и закурил. И я испугался. Тебя. Это был единственный раз, когда я тебя испугался. Подумал, может, ты меня помнишь, может, побьёшь меня, для байкеров же это обычное состояние, но ты не узнал. Вернее, узнал, но уже потом, когда я встал, чтобы уйти, так и не дождавшись автобуса. Ты сказал тогда: – Узнаю эту спину. И мне захотелось поскорее сбежать. Но я не смог пошевелиться, потому что твой голос окутал меня цепями. В твоих глазах - искорки веселья и интерес. Ты смотрел на меня, как паук на мотылька, что пытается вырваться из твоих сетей. А потом долго смеялся. Я не мог уйти, ноги задеревенели, а ты дышал на меня дымом сигарет. Ты смеялся, забирая мой номер телефона, который я просто не смел не дать, ты смеялся, когда позвонил на следующий день, и смеялся, когда я к тебе вышел. Я перестал бояться. Я почему-то подумал, что могу умереть только из-за твоего голоса. Я почему-то чувствовал предвкушение. Ты много курил. Когда мы встречались, ты курил каждый раз. Ты много улыбался. Ты улыбался всему и всем. Ты был раздражён. Тебя раздражало всё, кроме твоего мотоцикла. Ты любил ветер и дождь. Любил пыль и запах цветов. А я любил тебя, не до конца осознавая, с какого момента это началось. А потом начались редкие прогулки по ночному городу, потом ты катал меня на байке, и я чувствовал, как сердце замирает, потом дым сигарет. Потом первый неловкий поцелуй. Ты помнишь наш поцелуй? Тебе, должно быть, было странно. Потому что ты никогда раньше не целовался с парнями. Ты поцеловал меня совершенно неожиданно. Просто поцеловал, когда я слезал с твоего байка, легко касаясь губ. Я замер. Я, кажется, впервые увидел мир так ярко. В голове всё взорвалось, и я потянулся за тобой, не давая отстраниться. Я ошеломил тебя своей смелостью. Ты всегда при своём характере оставался невинен, чист. Встречаться мы стали гораздо позже, когда уже нельзя было молчать. Я предложил это. Потому что ты не предложил бы никогда. Но ты ответил: – Разве это важно? Окей, как хочешь. Наверное, ты не придавал значение такому. Для меня это было важно. Но для тебя не значило ничего. Ты смеялся. Покрывая поцелуями моё лицо. Ты кусался. Кусал мои губы и плечи. Я всегда позволял тебе абсолютно всё. Так и было в тот вечер. Ты всегда делал всё, что хотел. Ты брал то, что тебе нужно. Однажды вечером ты взял меня. Моё тело. Моё сердце. Мою душу. Потому что ты так хотел. А я хотел выполнять все твои желания. Ты хотел скорости, адреналина, хотя и знал, что это может привести к смерти. Я никогда ничего тебе не запрещал, потому что знал, что когда-нибудь ты всё равно умрёшь, а я пойду вслед за тобой. И вот ты умер. Я всё ещё иду. А помнишь наши ночи, полные жажды и страсти? Помнишь звёзды, которые светили над головой? Ты любил ночь. Ты любил колесить по городу. Ты мог остановиться в любом месте и взять меня под любым деревом. Ты мог взять меня под взглядами своих друзей. Потому что ты так хотел. Потому что тебе было плевать. На них. Иногда на меня. Ты часто причинял мне боль. А я стал чёртовым мазохистом, потому что боль от тебя меня устраивала. И я любил эту боль. Даже если видел тебя с кем-то другим - я знаю, ты иногда пытался убежать от меня. Даже если падал, разбивая колени, пока бежал за тобой, а ты лишь оборачивался, презрительно фыркал и уходил. Даже если висел, запутавшись в паутине наших отношений, - ты стоял рядом и наблюдал. Ты знаешь, я больше не боялся тебя. Никогда, никогда. Я доверял. Даже когда мы не виделись сутками, я знал, ты вернёшься. Даже когда ты был пьян и ехал на красный свет. Доверял, просто потому что не боялся. И от этого я был счастлив. Ты никогда не признавался мне в любви, но я знал, что ты любишь меня. Ты говорил, что я твой наркотик. Ты иногда просил отпустить. Но ты никогда и ни с кем не делил те моменты, которые делил со мной: все наши рассветы и закаты на горе за городом; все наши звёзды в ясном небе; все наши осторожные поцелуи в темноте - ты умел быть осторожным и нежным тоже умел; наши руки, сплетённые всегда, потому что когда мы встречались, то уже не могли разомкнуть их. Твои глаза. Я до сих пор помню твои глаза. Они горели огнём, азартом, жизнью. Ты не хотел умирать, но предпочитал умереть, сидя на мотоцикле, летя по улицам. Твои глаза пленяли меня каждый раз, как я заглядывал в них. Я понимал, что тону, сгораю, исчезаю. Как бы я хотел сгореть в твоих глазах сейчас. Твои волосы. Немного влажные от росы. Тёмные в свете фонарей. Мягкие и пыльные. Твои губы. Нежные, как бы ты не целовал меня. Нежные, когда ласково. Нежные, когда грубо. Всегда холодные от ледяного ветра. Твой голос. Когда-то бывший мягким. Твой голос немного хриплый, сиплый, прокуренный. Это уже не твой голос, а то, что от него осталось. Но то, каким он был раньше, я не знал. Твои руки. Сильные, всегда напряжённые и затёкшие от долгой езды. Твёрдые. Ласковые. Прохладные, но греющие. И такие надёжные. Я любил тебя. До сих пор люблю... А помнишь, однажды мы уехали далеко-далеко. Просто сели на рассвете на мотоцикл и поехали куда глаза глядят. И день. И ночь. Мы заблудились в мире. Мимо проносились города, витрины, мимо проносились леса и поля, а впереди была только дорога. С тех пор я полюбил дорогу. Я понял, почему это так любишь ты. Я стал намного лучше понимать тебя, твой характер, любовь к ночному городу, быстрой езде на нетрезвую голову, войне за территории. И мне это понравилось. Ты открыл для меня совершенно новый, неизвестный мир. Мир свободы и полёта ветра. Помнишь, однажды мы поссорились. Это была моя вина, потому что обычно я спускал тебе всё, а тут вдруг решил что-то доказать. Ты опять зажимал какую-то девчонку из клуба. Я почему-то рассердился. Конечно, мне было не приятно и всё такое. Твои друзья считали меня очередной шлюхой и всё такое. Ты просто хотел сбежать, я понимал. Но рассердился. Обиделся, наверное. С детства я читал сказки о неземной любви, которая преодолевает все трудности, о верности до самого гроба, о счастье. Это счастье было другим, не нашим. Я знал, что у нас никогда такого не будет. Знал, что если попытаюсь хотя бы намекнуть, то могу тебя потерять, потому что между любовью и свободой ты выбирал свободу, ты ненавидел рамки, цепи, паутину отношений. Просто тогда сердце вдруг сжалось сильнее обычного. Я не сдержал слёзы. Наверное, просто сорвался, как срывается всякий, наблюдая за чем-то выворачивающим душу и зная, что может что-то изменить. Я просто истощился. Сердце стёрлось. Я впервые ушёл. Попытался уйти. Спрятался от тебя у родителей. Тогда ты не знал, где они живут. Помнишь, ты нашёл меня через два дня? Я так не хотел выходить. Мне было просто очень плохо, тоскливо. Помнишь, ты разозлился? Я думал, ты меня ударишь. Помнишь, как опустил руку и, колеблясь, обнял? Ты извинился первый раз. Первый и последний. – Мне наплевать, я не буду делать это снова, поэтому слушай внимательно, говорю один раз. Куда бы ты не ушёл, не отпущу. Прости, я часто причиняю тебе боль, я, правда, очень благодарен тебе за всё. Ты мне нужен. Ты мой наркотик. Не представляю свою жизнь без тебя, не бросай. Я буду таким же. Буду и дальше бежать, потому что я просто трус. Буду изменять, кричать, унижать. Не уходи. Забудь. Ты мне нужен. Не выживу без тебя. Пойми, такой я есть. Ты единственный, кто принимает меня таким. Ты просто хочешь услышать извинения. Я извинился. После этого я много плакал. Долго просил прощения. Я ведь действительно хотел, чтобы ты сожалел. Хотел причинить тебе боль. За это я себя ненавижу. Ты сидел со мной на лестничной площадке, гладил по спине, перебирал волосы и ни на секунду не отпускал. Знаешь, многие бы не поняли меня. Но в тот момент, когда ты извинялся, я вдруг почувствовал очень ясно, как много для тебя значу. Во-первых, ты не извинялся никогда и ни перед кем. Во-вторых, ты с самого начала был таким. Именно в такого тебя я влюбился, поэтому я знал, на что иду. В-третьих, ты бы действительно меня не отпустил. Запер бы в подвале или на старом складе, но не отпустил. И я понял, что слишком многого от тебя требую. Ты итак мне столько даёшь: и дождь, и ветер; и пыль дорог, и лабиринты паутин; и волосы под рукой, цвета в свете фонаря; любовь, счастье. Другую любовь, не ту, которая бывает у остальных. Нашу любовь. Другое счастье. А ты помнишь, как встретился с моими родителями? Это произошло, когда ты привёз меня к ним, а я пригласил тебя в дом. Мои родители самые обычные люди. Они боялись тебя и всё, что с тобой связано, беспокоились за меня. Они были против наших отношений. Но ты, тем не менее, покорил их. Своей мягкой улыбкой. Не сразу, ты приезжал к ним не раз. Но постепенно они одобрили тебя. Для меня это всё ещё было важно, хотя я продолжал бы встречаться с тобой и без их согласия. Помнишь, однажды мне стало до жути плохо? Думаю, это было предзнаменование. Живот скрутило судорогой, и ты повёз меня в больницу. Ничего конкретного тогда не сказали. Ты так беспокоился обо мне, но старался не подавать виду. А я был рад. Живот болел ещё не раз, но я не говорил тебе, прости. Не хотел заставлять волноваться. Но, думаю, ты это видел. Иногда я видел твой взгляд. Я всегда был порочен. Ужасно порочен. Я был глуп, слеп, зол, я много чего ненавидел и не любил, иногда расстраивался, плакал, иногда бесился. Поэтому я так полюбил твой смех. Я никогда не мог так же смеяться дома, с друзьями или в окружении врагов. Я никогда не был искренен до конца ни с кем. Даже с тобой. Ты был со всеми. Я был эгоистом. Ты тоже. Но ты всё делал для свободы. Я же для себя. Но хотел для тебя. Я не осознавал тогда, как мало тебе даю. Я хотел дать больше. Но больше у меня не было. Ты был моей звездой. Нет, намного ярче. Намного ближе. Глядя в ночное небо, я часто вижу твой размытый силуэт. Я помню твоё лицо. В деталях, каждую родинку, каждый шрам. Иногда я забываю. Полностью и безвозвратно. Забываю даже запах. И тогда я боюсь. Ужасно боюсь, трясусь в темноте комнаты, пытаюсь сердце заставить перестать ныть. Это происходит внезапно. Иногда. Длится минуты. Но мне кажется, что проходят года. А потом я остаюсь один в холодном поту. Ты больше не обнимаешь меня, не прижимаешь к себе, не дышишь в макушку или шею. Не дышишь. И я тоже не хочу дышать. Прости за такие мысли. Я часто мечтал, отчаянно хотел умереть. Но не мог. Не смог бы потом смотреть тебе в глаза. Я знаю, мы встретимся. Там. Обязательно. А помнишь, как однажды я потерял тебя? Ты куда-то уехал, не отвечал на звонки. Я обошёл всех твоих друзей, но они ничего не знали. Я тогда подумал, что ты больше не вернёшься ко мне. Я тогда испугался. Я уже потерял надежду. Но ты вернулся. Ты пришёл один, ужасно злой, ужасно раздражённый. Твои руки были в машинном масле, а голова в бинтах. Ты привёз мне цветы. Первый и последний раз. Ты сказал, что почти смог. Что почти смог уйти. Что очень хотел. А потом понял, что не сможешь без меня, что я без тебя не смогу. Понял, что совсем не хочешь. Больше не хочешь. С тех пор ты почти не изменял мне. Потому что не хотел. Я был счастлив. Я, правда, был ужасно рад. Помнишь, что было потом? Потом были дорога, пыль и ветер. Потом твои друзья перестали меня дразнить. Потом ты целовал меня на рассвете. Потом тебя не стало. Вот так просто. Навсегда. Ты, видимо ехал на большой скорости. Ты, наверное, спешил. Я знаю, что ты ехал ко мне. Я ждал на крыльце два часа. Но тебя всё не было. А потом мне позвонили из больницы. Спросили, знаю ли я тебя, попросили приехать. Я всё ещё думал, что ты жив. Я приехал. И мне показали твоё тело. Ты умер на месте. Разбился. Думаю, в тот момент умер и я. Хотя нет, я не смог умереть так легко. Только начал. Сердце пронзили шипы, и оно затрепыхалось, истекая кровью. Я медленно сходил с ума. В больнице мне отдали твои часы, разбитый телефон и кольцо. Красное, от припёкшейся крови, когда-то золотое. Не твоё кольцо. Я знаю, что ты хотел этим сказать. Что ты собирался сказать. Ты хотел, чтобы я навсегда стал твоим. Безвозвратно. И ты хотел мне отдаться полностью. Ты хотел мне проиграть. Но не успел. Может, ты видишь сейчас на мне это кольцо? Я ношу его с тех пор. Оно уже опять золотое. Кровь стёрлась сама. И я потерял эту последнюю каплю тебя. Прости. После твоей смерти я слёг. Мне было плохо, ужасно плохо. Из меня как будто вынули душу. Я так винил себя тогда. Я не живу с тех пор. Существую. У меня просто нет смысла. Ты знаешь, мою болезнь выявили. Рак последней стадии. Он не проявлялся раньше. Но развился, как только начался эмоциональный спад. Ты знаешь, я почти ничего не чувствую с тех пор. А иногда кажется, что захлёбываюсь в эмоциях. Ты знаешь, я почти не говорю. Мне так жалко своих родителей и друзей. Они знают, что мне уже не помочь. Но они страдают. И я ничего не могу сделать. Хочу, но не могу. Совсем ничего. Ты знаешь, я теперь часто в компании твоих друзей. У нас странные отношения. Они не трогают меня, не лезут, делают для меня всё, что захочу, а я молчу. Наверное, это дань памяти тебе, как их главарю. А мне спокойней с ними. Ты знаешь, мне совсем не страшно. Я не боюсь смерти так же, как когда-то не боялся тебя. Ты знаешь, я сейчас лежу под капельницей, возможно, проживая последние минуты. Ты знаешь, я говорю тебе это в мыслях уже одну тысячу четыреста пятьдесят седьмой раз. Ты знаешь, я считал. Ты знаешь, я люблю тебя. Ты всё ещё помнишь..? — Биииииииииииип —***
Мягкий снег медленно опускался на улицу, укрывая всё вокруг пушистым одеялом. В полутьме возле подъезда стоял парень со шлемом в руках. Его глаза лихорадочно блестели, а изо рта вырывался дым сигарет. Он потирал руки и иногда подпрыгивал на месте. Было холодно и уныло. Темно. Парень ждал уже больше часа. Он вообще не привык ждать. Не умел. Но приходилось. Он ждал кого-то нужного, тёплого, кого-то очень любимого, не дающего спать по ночам, кого-то ужасно злого, не отпускающего, того, от кого зависишь больше, чем от наркотиков. Ждал, а он всё не приходил. А скоро должна заниматься заря. И так хочется увидеть рассвет за городом. Парень посмотрел на часы на руке. Скрипнула дверь подъезда, и под свет фонаря вынырнул виновник этого ожидания. В красной шапке с бунбоном. Парень потушил сигарету и подошёл. – Тебя долго не было. Я устал. – Прости. Я собирался так быстро, как только мог, все мои же ещё спят. – Не понимаю, что вообще можно собирать. – Вот. – рука поднялась, показывая пакет. – Пожарим шашлыки. А ещё я сделал завтрак и чай. – Ты... – парень недовольно засопел. – Ладно, забыли. Поехали, можем ещё успеть. – Хорошо. – он широко улыбнулся, схватил парня за руку, забирая шлем, чмокнул в щёку и сел на мотоцикл. – Ты знаешь, мне снилось, что я ждал тебя два часа, но ты так и не приехал. – Да? – он задумчиво покрутил в кармане золотое кольцо. – Думаю, мы оба опоздали. Снег всё падал. Занимался рассвет. А по пустым улицам слышался рёв мотора и скрип резины, раздающийся в звенящей тишине.