Разговор старых подруг

      - Гроттерша, а Гроттерша!       Таня улыбнулась. Это прозвище уже давно не коробило ее, наоборот, она настолько с ним свыклась, что уже и не знала, каково это – быть без этого прозвища. Хотя «Гротти» малютки (уже давно не малютки) Клоппика было симпатичнее и компактнее.       - Так вот, Гроттерша! Знаешь, почему я до сих пор тебя так называю? – Аня пожевала губами, вспоминая «вкус» школьной обзывалки, и вздохнула. – Потому что Валялкинша ну совсем не звучит. Ты сама только вслушайся.       Таня послушно вслушалась и ничего не услышала.       - Вот и я о том, - вздернула нос Аня Гломова. – Слушай старую, наученную жизнью и горьким опытом меня.       - Знаешь, ты ведь не первый раз затеваешь этот разговор. Не надоело к одному и тому же возвращаться? Или твой день сурка настолько суровый, что ты уже перестаешь запоминать детали? – ехидно спросила Таня.       - Не груби, Гроттерша! Я мать пятерых будущих матерей, ты меня не зли, - пригрозила пальцем Аня.       - Ой, точно! Я же тебя совсем не поздравила с пятой девочкой, - спохватилась Таня.       - Вот то-то и оно! Дружишь с человеком много лет, портишь ему жизнь, а он забывает тебя поздравить с новым спиногрызом. Спасибо, Гроттерша, на добром слове, учту, запомню, растерзаю, - обиделась Аня.       - Да перестань. Честно говоря, я до сих пор не могу привыкнуть к мысли, что роковая Гробыня Склепова, покорительница мужских сердец всех тибидохских магов, мать пятерых дочерей, - примирительно сказала Таня, добавляя в слова нотку лести. Аня повелась.       - Ну что ты, - ласково проговорила она, погладив себя рукой по рукаву. – Я и сама не ожидала. Помнишь, я говорила на нашем «девичнике» перед выпускным, что хочу восемь детей? Кажется, зря я тогда вообще рот открыла.       Таня хмыкнула.       - Ага, я смотрю, четверых тебе не хватило. Как Гуня отреагировал?       - Был на седьмом небе от счастья, - отмахнулась Аня и задумалась. – Да и я была рада. Все-таки маленькие дети гораздо приятнее больших, несмотря на все проблемы. Они тебе хотя бы не хамят.       - Мои мне не хамят, - спокойно сказала Таня. – Мы с Ваней стараемся их воспитывать в уважении к старшим и друг к другу, и ругательства у нас особо не в почете.       - Ишь ты, вот это ты каменюку в мой огород кинула, ну спасибо, Гроттерша, - свистнула Аня. – По-твоему, мы с Гуней настолько плохие родители, что наши девочки нас не уважают?       - Да нет, конечно, - пожала плечами Таня. – Я не это имела в виду. Все-таки у нас негде взяться ругательствам, мы же тут одни. И знаешь, учитывая твой характер, а девочки явно пойдут в тебя, ты в их подростковый период волком выть будешь.       Аня расхохоталась.       - Нетушки, дорогая, волком выть будут Сардельконапал и Клепыч. Я же буду, потирая ручки и размахивая ножкой, сидеть и с довольным видом смаковать новости из Тибидохса, который мои девочки будут разбирать кирпичик за кирпичиком, как вы с Валялкиным и Ягуном в свое время.       - Кстати, насчет новостей, - Таня смахнула с зудильника налетевшие сухие листья. – Как Грызиана отреагировала на твою пятую беременность?       - Она была в бешенстве, - закрыв от удовольствия глаза, ответила Аня. – Сглазила нового оператора, швырялась в меня всем, чем только можно, рвала на себе волосы. Но это так, для виду, для новых сотрудников, так сказать. Чтобы не вздумали делать так же как я. А наедине поздравила меня, даже не задела ядовитыми плевками. Только мне кажется, что именно из-за нее я родила пятую девочку, хотя как тут докажешь.       Таня, вспоминая школьную биологию, которую читала во время своей беременности, засомневалась, что тут дело в Грызиане, но распространяться об этом не стала.       - А как твои мальцы? – вдруг спросила Аня. – Тангро их еще не спалил? Домовые не съели?       - Мои отлично, - пожала плечами Таня. – Много читают, помогают мне и Ване, постоянно просят нас рассказать о Тибидохсе и наших приключениях. Всё умоляют меня разрешить полетать на контрабасе, но скажу тебе честно, мне за контрабас страшно. Да и ребята если упадут, я же с ума сойду.       - Вот это я понимаю, расставила приоритеты, - хмыкнула Аня. – Главное, сначала сказать о контрабасе, а уже потом подумать о детях. А зачем им твоя развалина? Им Ягун что, пылесосов не натаскал?       - Ягун постоянно пытается подарить им и пылесосы, и всякие амулеты от Катьки. Но мы с Ваней уговариваем его сделать это на 10-летие мальчишек, чтобы прямо перед Тибидохсом было, - сказала Таня.       Аня покачала головой.       - Ну ты, Гроттерша, даешь. Я смотрю, ты своих детей совсем не любишь.       Таня вопросительно посмотрела на нее.       - Сама подумай. Парнишки – дети великой Татианы Гроттер, грозы всех тибидохских (и не только) драконов, матери тибидохского драконбола и растопительницы сердца Соловея О.Разбойника, который только на тебя ставки и делал – и будут учиться летать только в Тибидохсе? Ты совсем ку-ку, Гроттерша? Спорю, моя четырехлетка и то даст фору твоим парням, у меня девочки с пылесосов вообще не слезают. И скажу тебе по правде, - задумчиво посмотрела в сторону Аня. – Мне хочется, чтобы они в драконболе добились больших успехов, чем я. Это лучше, чем брать интервью у непонятных мертвяков или смахивать пыль с новых микрофонов. У нас ведь профессий раз-два – и обчелся. Выбора особого нет, если не хочется жить в лопухоидном мире.       - Может, ты и права, - постучала пальцами Таня по столу. – Как-то я не задумывалась о том, что их могут дразнить в Тибидохсе. Они ведь действительно будут скованы из-за того, что их мать – Таня Гроттер, если, конечно, об этом вообще кто-то вспомнит.       - Ты подумай еще об этом, с Ванькой переговори. Но мою точку зрения ты услышала. Как только встретимся, надо будет устроить гонки между твоими и моими. Спорим, мои девочки сделают твоих парней? – хищно улыбнулась Аня.       Таня расхохоталась.       - Ну, это мы посмотрим. А ну как после такой гонки через несколько лет породнимся, а? – подмигнула Таня подруге. – Вырастет любовь из чувства соперничества, вспомним с тобой сегодняшний разговор.       На этот раз расхохоталась Аня.       - Не обижайся, Гроттерша, но учитывая характер моих девчонок и заданные ими планки, о твоих парнях они даже задумываться не будут.       - А что, Гломша, где они у тебя пропадают? Тишина в доме, ничьим духом не пахнет, - принюхалась Таня. Зудильник очень неплохо передавал запахи, а за последние годы усовершенствовался до большего обзора комнаты, где сидел собеседник.       - Гуня их гулять повел. Время раннее, гулять будут долго, а я отдыхаю, с тобой вон время коротаю. Красота! Твои где? Лешим блохи выковыривают? – съехидничала Аня.       - Не хами, Склепша, а то через зудильник сглажу, - шутливо погрозила Таня пальцем. – Хворост собирают, чтобы печь поддерживать. Обещают холода, а мы не подготовились заранее к этому.       - Эх, Гроттерша, - вздохнула Аня с такой тоской, что Таня даже удивилась. – Кто бы мог подумать лет десять-пятнадцать назад, что ты променяешь карьеру великой драконболистки и магаспиранта на хворост и леших?       - А кто бы мог подумать, что ты променяешь Пуппера и Спирю на Гуню и пятерых девочек? – поддела ее в ответ Таня. Аня отмахнулась.       - Все-все, затыкаюсь. Наши приоритеты расставлены, мы обе счастливы и никакие слова злобных завистников нас не трогают.       - Вот именно, - спокойно сказала Таня.       Аня зевнула.       - Ладно, Тань, почапала я спать. После родов совсем выспаться не могу, от малейшего шороха просыпаюсь. Ты звони, не пропадай. Авось и выберемся семьями как-нибудь. Выйдешь наконец в цивилизацию, в душе помоешься, свитер сменишь школьный.       - Да ну тебя с твоими придирками, - отмахнулась Таня.       Аня расхохоталась и отключилась. Смотря на черный экран зудильника, Таня Валялкина почувствовала дикую тоску по Гробыне, школе и драконболу. Действительно, кто бы мог подумать?