Пленники

Последние лучи солнца проникали в комнату через открытое настежь окно, окрашивая её в жёлтый цвет. Свежий ветерок неустанно вдувал занавески в комнату, принося с собой ароматы корицы и кардамона из булочной напротив. Если бы эта булочная была двухэтажной, то посетители, занявшие столик на втором этаже, увидели бы, что в доме напротив в совсем голой комнате без мебели на полу сидел человек, а на балконе стояла девушка с заплаканными глазами. Люсиль прислонилась к парапету, с безразличием наблюдая за людьми выходящими из булочной. Многие из них были с семьями, счастливые и беззаботные, иногда встречались влюбленные парочки и просто друзья, случайно увидевшие вывеску. Люсиль вздохнула. Хотя она была тут уже в течении нескольких часов, она не чувствовала усталости, только внутреннюю опустошенность, будто кто-то поместил внутрь всепоглощающую бездну, утянувшую в своё чрево все эмоции. Она мельком взглянула через окно в комнату, он всё еще сидел там и что было обиднее всего, ему было даже хуже, чем ей. Она встала в дверях, не решившись зайти в комнату. Элиотт сидел на холодном полу, сжимая в руках и так мятую пачку сигарет. Он был одет в старую растянутую футболку, которую Люсиль просила его переодеть еще вчера, но просьба не была услышана. Он сидел, уставившись в противоположную стену, лишь изредка переводя взгляд на исчезающие лучи солнца. — Ты ему писал? — мягко спросила Люсиль. Элиотт кивнул. — Звонил? Элиотт перевел на неё взгляд. Белки его глаз были пронизаны красными сосудиками, а в уголках глаз блестели слёзы. — Что мне ему сказать? — он закрыл глаза рукой, потом сделал глубокий вдох, и вытер выступившие слёзы рукавом футболки. Люсиль прислонилась лбом к холодной двери балкона. Ей не надо было задавать последний вопрос, конечно же, в таком состоянии, он не мог ему звонить. Она решила перевести тему. — Он написал что-нибудь в ответ? Элиотт покачал головой, а потом еле слышно сказал: — Он прочитал. — Значит скоро что-нибудь напишет, а потом всё обдумает и придёт, — Люсиль сложила руки на груди и посмотрела на Элиотта. — Не придет, — сказал Элиотт и закрыл голову руками. Люсиль взяла с пола его телефон и прочитала последнее сообщение. На секунду она помрачнела, но потом взяла себя в руки, Элиотт не должен понять, что она обеспокоена. Даже если бы она не знала всей истории, а увидела бы только это сообщение, то она бы поняла, что что-то не так и обязательно бы написала, нет, не просто бы написала, она бы пришла. — Он придет, — заключила она. — Нет, ты не понимаешь, — Элиотт с силой сжал мятую пачку сигарет.— Я для него чудик, нет, не так, я — урод, шизик. Я превратил его жизнь в ад, оттолкнул от него всех его друзей, бог знает что ещё, — он бросил пачку сигарет, и она отрикошетила от стены. Люсиль подобрала её, и сев рядом с Элиоттом, достала из пачки сигарету и закурила. — Получается, мы стали пленниками: я единственная, кто может тебя терпеть, и просто не могу уйти, и ты, хотя любишь другого, но тебе не к кому идти. Такой забавный жизненный парадокс, — она выдохнула дым и стряхнула пепел на пол. — Он ведь правда не придет? — спросил Элиотт, вертя телефон в руке. — Боюсь, что нет, — ответила Люсиль, докуривая сигарету и туша её об пол. Она уставилась на противоположную стену как Элиотт минут двадцать назад. Элиотт успокоился и положил ей голову на плечо. От Люсиль пахло сигаретами. Он перевел взгляд на окно, было слышно как булочная за окном закрывается, и последние клиенты благодарили работников. Он подумал о том, что давно не ел, как наверное и Люсиль, и надо завтра спуститься и купить там что-нибудь, но только в том случае, если для него это завтра наступит.