1999 год
В тот вечер погода была поистине безжалостна: дождь лил как из ведра. Капли дождя нещадно били по стёклам окна тёмной квартиры, в которой свет как будто никогда не включали. В доме никого не было, кроме сидящей на подоконнике белой ангорской кошки — единственного светлого пятна во всей этой кромешной тьме. Несмотря на то, что, по поверьям, кошки приносят в дом уют и тепло, однако, любой, кто вошёл бы сюда, этого тепла бы не почувствовал. Комнаты в квартире были холодными и неприветливыми, даже сам факт присутствия здесь четвероногой хозяйки не мог сгладить эти неприятные ощущения. Сейчас кошка смотрела в окно, вглядываясь в тёмные улицы и бьющие капли дождя. Хвост беспокойно вилял из стороны в сторону, разнося по квартире звуки ударов о поверхности подоконника. Со стороны могло показаться, что кошка просто хочет на улицу, но не хочет промокнуть, оттого и хвостом виляет. Но на самом деле всё обстояло несколько иначе. Кошка ждала своего вернувшегося хозяина.***
Отправив в ближайший мусорный бак пустую бутылку коньяка, Аббаккио поднял голову, глядя на окно своей квартиры на втором этаже, откуда прямо на него смотрели два сверкающих в темноте глаза. Твою мать! Сидит-таки, караулит его! А хвост из стороны в сторону так и мельтешит. Хочет выбежать на улицу, чтобы встретить, но попасть под дождь — перспектива так себе. Кошка жила в его доме уже восемь лет. Но если раньше, ещё котёнком, она была спокойная, разве что могла исподтишка напакостить тем, кто ей не нравился, то, повзрослев, стала просто невыносима. Особенно в последнее время. То начинала шипеть на Леона, когда он приходил домой подшофе, то плакала, когда уходил, то как сейчас караулит, сидя на подоконнике. Однако, стоило Леону сделать шаг к дому, как кошка тут же спрыгнула с подоконника. Ага, значит, всё-таки сделала выбор; встречать побежала. Ей-богу, невыносимое создание.***
Кошка поджидала его уже у самой двери, готовая в любой момент кинуться под ноги, но пока только лишь заняла выжидающую позицию. Закрыв дверь и повесив на гвоздь ключи, Аббаккио повернулся к четвероногому сторожу, тут же начавшему принюхиваться. И уже усы вперёд направлены, а глаза так и вовсе пристально в упор смотрят. Ну, точно, сейчас учует все его «восхитительные» ароматы и пиши пропало. И Аббаккио не ошибся. Едва кошка унюхала запах коньяка, как тут же плотно прижала ушки к голове, отведя их немного назад. Стук распушенного хвоста об пол, как плетью, тоже ничего хорошо не предвещал. Апогеем «приветствия» для вернувшегося блудного хозяина стало характерное фырканье, коим любимица обычно встречала Леона, если он возвращался слишком поздно, да ещё и в таком состоянии. — Не злись, Бри, — буркнул Леон, снимая ботинки и отбрасывая их куда-то в сторону, — у самого день не задался. Он уже было начал подходить к Бри, как ангора предупреждающе зашипела и мотнула хвостом в сторону ванной, ясно давая понять, что, пока раздражающий её источник не будет ликвидирован, хозяина она близко не подпустит ни к ней, ни к кухне, куда он имел обыкновение заходить, намеренно игнорируя недовольное мяуканье кошки. Но сейчас Аббаккио, не говоря ни слова, поплёлся в ванную. Позже за дверью послышался шум воды. Леон не стал принимать душ, решив ограничиться тем, что просто вытер волосы, вымыл лицо и прополоскал рот. Он едва бросил косой взгляд в зеркало. Да и зачем ему долго смотреть на своё отражение? Всё равно ничего нового он не увидит. Разве что прилично отросшие волосы после встречи с полотенцем слегка распушились, что не могло не вызвать ехидного смешка. Выйдя из ванной и пройдя на кухню, Аббаккио ничуть не удивился, увидев сидевшую рядом с холодильником Бри. Один брошенный в сторону миски с недоеденным кормом взгляд, и ответ был налицо. Пока хозяина не было дома, ангора даже не притронулась к еде; целый день просидела на подоконнике, как часовой на посту. И теперь этот часовой ждёт, когда Леон подойдёт к холодильнику. — Ну, что ты вечно так будешь сидеть на подоконнике, высматривая, пока я не приду, вместо того, чтобы спокойно поесть? — поинтересовался Аббаккио у любимицы. Бри не ответила, лишь прищурила глаза, переминаясь с лапы на лапу. Аббаккио тяжело вздохнул и направился к холодильнику, где его уже ждали остатки вчерашнего ужина и небольшой кусок сыра, при виде которого кошка тут же вытянула шею и поднялась на задние лапы, цепляясь за брюки хозяина и выпрашивая угощение.***
Рука свесилась с дивана вниз, привлекая внимание ангоры. Кошка медленно подошла к хозяину и начала тереться о тыльную сторону его ладони, поминутно смотря на Леона, словно спрашивая разрешения. Лёгкий хлопок ладонью по животу, и Бри запрыгивает на него и уверенно шагает к груди, чтобы потом лечь на неё, свернувшись калачиком, и вперить в хозяина взор умных голубых глаз. Рука легла на белую голову, пальцы принялись чесать за ушком, на что Бри реагировала мурлыканьем и переминалась лапами, временами выпуская когти. Лежать на груди Леона стало для ангоры чуть ли не ежевечерним ритуалом. И ведь знает бестия, где именно у него болит, раз её тянет, как магнитом, и теперь она из-за всех сил старалась его вылечить. Горькая усмешка на губах Аббаккио словно говорила кошке, что это бесполезно, что его уже ничто не вылечит. Однако, это упёртое создание было явно с этим не согласно, раз каждый вечер ложилось именно на это место — израненное болью и чувством вины сердце. Интересно, с каких пор оно у него стало болеть? А с тех пор, как стала катиться под откос вся его жизнь, начиная со смерти его младшей сестры и заканчивая гибелью напарника. Аббаккио стал чувствовать, как сердце окончательно зачерствело, а сам он окончательно окунулся головой во тьму. И по злой насмешке судьбы рядом не было никого, кто смог бы поднять его на ноги или хотя бы просто поддержать. Хотя скорее всего он сам в этом и не нуждается. И лежащая у него на груди кошка этого никак не поймёт. Погружённый в мрачные мысли Аббаккио теперь смотрел в окно, на нещадно бившие по стеклу капли дождя, уже на автомате почесывая ушко Бри, коим она начала беспокойно подёргивать, явно уловив враз изменившееся настроение Леона. Аббаккио даже не обратил внимание, что в какой-то момент пальцы перестали чесать ушко ангоры, и теперь та в недоумении смотрела на хозяина. Не обращал внимания и на то, как Бри принялась ластиться и тереться головой о ладонь, лишь бы тот посмотрел на неё. И лишь сердитое мяуканье и последовавший за ним болезненный укус в руку мгновенно выдернули Аббаккио из мрачных мыслей. — Бри! Ты что, совсем с ума сошла?! Кошка недовольно мяукнула. Ей от слова совсем не нравилось видеть хозяина в те мгновения, когда он уходит в себя, прокручивает в голове всё то неприятное, что могло произойти в его жизни. И это был уже далеко не первый раз, когда ангора вот так кусала Аббаккио. И делала это не потому, что хотела есть или просила ласки, а потому, что она просто хотела выдернуть его из этого самокопания, хотя тут уместнее будет слово «самобичевание». Придерживая кошку, Аббаккио с усталым вздохом свесил ноги с дивана, принимая сидячее положение. Ангора удобно устроилась на его руках и уткнулась мордочкой в ключицу. Как тогда, когда погибла Клара, и Леон долго отказывался верить, что его сестрёнки больше нет рядом. В один из таких дней он сидел на подоконнике, держа на руках Бри, и в какой-то момент кошечка, успокаивающе мурлыча, уткнулась ему в ключицу. И вот история повторяется, разве что только сценарий у неё другой. Но вспоминает Аббаккио и другое. Сестрёнка тогда сильно увлекалась культурой Ирландии. А в одной книге даже вычитала, что, по представлениям ирландцев, белая кошка способна защитить род, которому покровительствует, от бед и несчастий. Даже имя кошечке подобрала ирландское. Брианна. Бри. И факт оставался фактом: чтобы ни случилось с тех пор, кошка всегда находилась рядом с Леоном. Единственный раз он позволил себе разлучиться с питомицей, когда отправил её жить к матери. Может быть, именно поэтому в его жизнь и постучались все те беды, что с ним приключились. Кошку же Аббаккио смог забрать лишь после смерти матери. Бри тогда очень сильно на него сердилась и не позволяла к себе приблизиться. И всё равно ведь не покинула. Осталась рядом. Взгляд Аббаккио мягко скользил то по прижавшейся к нему ангоре, то по гостиной. Вроде бы темно, неприветливо и холодно, но в тоже время казалось, что здесь, несмотря на мрачность, всё-таки присутствуют безмятежность, тепло и уют. Вернувшись к кошке, Леон коснулся рукой головы любимицы и провёл пальцами по мягкой шёрстке. Ответом на ласку ему послужило тихое мурлыканье.