***
Марвин сидит, согнувшись над столом, чтобы тусклый свет лампы освещал очередную папку. В глазах рябит от полустёртых букв, но Ассестент только сильнее прищуривается, чтобы разобрать пляшущие и расплывающиеся символы. Он проглатывает страницу за страницей, забывая о времени и подступающем холоде и боясь упустить лишнюю запятую. Прямо как в тот раз, когда, несколько месяцев назад, впервые оказавшись в этом ангаре, он открыл первую картонную коробку, в нетерпении даже не смахнув с неё толстый слой пыли. В коробке оказались не документы, а личные вещи – чёрная куртка и пластиковый пропуск старого образца – которым вообще не положено было находиться в этом месте. Ассестент взял пропуск и в полумраке с трудом разглядел указанное на нём имя, которое тут же врезалось в его память. Только на следующий день он нашёл стопку личных дел, среди которых была толстая картонная папка с жирно напечатанным наверху: «Фридкин, Хьюго» Без второго имени. Без года и места рождения. Одну-единственную дату на обложке было невозможно прочесть из-за пересекающей её яркой печати с надписью «Секретно»; виден был только год – 2016. На меленькой чёрно-белой фотографии в верхнем левом углу можно было рассмотреть по большей части выцветшее и пожелтевшее изображение кривовато улыбающегося молодого солдата в старой военной форме, какую носили бы, наверное, трижды прадеды Ассестента, если бы им вздумалось поступить на службу в армию США. На форме – насколько можно было судить по маленькому полустёртому изображению – не было ни нашивок, ни наград, ни каких бы то ни было ещё отличительных деталей, по которым можно было бы назвать звание и заслуги солдата. Единственное, что бросалось в глаза при первом же взгляде на это фото – то, что сделано оно было, по-видимому, в самом начале службы, когда горящие вдохновлённым огоньком глаза мечтающего служить своей стране юноши ещё не потухли, а искреннюю полуулыбку не заменило привычное суровое выражение и нахмуренный лоб, как это обычно бывало с теми, кто с детства мечтал приносить пользу государству и вдруг столкнулся со всем тем, что поджидает человека на настоящей военной службе. Юноша на фотографии ещё не испытал лишений полевых лагерей и нуждающихся в элементарных антисептиках госпиталей, не видел своими глазами мучительные смерти невинных, не перезаряжал оружие патронами из магазина мёртвого товарища. Марвин пригляделся. На выцветшей бумаге проступали лишь контуры лица, но он мог поклясться, что светлая кожа солдата ещё не загорела под палящим солнцем, а на лице и теле пока нет шрамов, которые стали бы предметом гордости или вечным напоминанием о самых ужасных минутах его жизни. Ассестент много читал о войнах того времени. Они были кровавыми и жестокими ко всем без разбору, и в них никогда не было действительно выигравшей стороны, а проигравшие собирались с силами и готовились к долгой и страшной мести. Войны прошлого пожирали всю жизнь на своём пути, оставляя за собой чёрный след копоти и гнили. И они ничем не отличались от войн, ведущихся через два столетия. У них было оружие, способное разрушать континенты, и технологии, позволяющие собирать их обратно, пропуская через закрученные тоннели временных петель, но всем было ясно, что ни одна победа не стоит грозящих последствий. Земля и так дышала на ладан – и пусть космические путешествия к другим планетам всё ещё оставались фантастикой, люди всё же пытались сделать хоть что-то для сохранения их дома. Временны́е десанты от случая к случаю стирали из истории мелкие экологические катастрофы, но никто не смел прикасаться к действительно значимым процессам, чтобы волны парадоксов не накрыли и без того разрушающуюся вселенную. Каждый раз, задумываясь об этом, Марвин поджимал губы и представлял, как разом решил бы все проблемы человечества, если бы только его подпустили к правительственным программам. Такие задачи не под силу простым манипуляторам временных воронок, которые выдавались всем сотрудникам сколько-нибудь общественно полезных служб и из-за ярко-синего света которых простой пожар или задержание преступника превращалось для случайных прохожих в увлекательное шоу со светомузыкой. Нет, маленькое устройство на запястье Марвина ничем не могло ему помочь – для такого предприятия нужнен целый десант новобранцев-энтузиастов, горящих идеей положить жизнь не только за страну, но и за всю Вселенную. Но когда правительство волновала Вселенная? Толстосумы в душных чёрых пиджаках переживали о сохранности привычного миропорядка, когда заботиться нужно было о выживании маленького кусочка камня, грозящего вот-вот потерять всё то, что делало его домом единственных во Вселенной живых существ. Какая разница, разрушится ли парадоксом пара каналов и половина Манхэттена, исчезнут ли из экосистем кошки или Австралия лишится какой-то части суши, если это поможет сохранить достаточно воды и кислорода для спокойной жизни ещё, как минимум, нескольких поколений людей? И – в идеале – избавить исцелённую планету от смертоносных созданий хаоса, в поисках лекарства от которых Марвин когда-то набрёл на этот тонкий след незримой силы под названием холистика. Марвин понял, что отвлёкся, только когда мрак вокруг устроенного им рабочего места сгустился настолько, что единственным источником освещения стал жёлтый свет лампы, который не столько разгонял темноту, сколько был причиной длинных чёрных теней, поглощающих всё больше пространства стола. Ассестент встряхнулся, сменил позу и потёр пальцами переносицу, пытаясь вновь сосредоточиться на лежащей перед ним папке, всё ещё закрытой и связанной толстыми некогда белыми нитками. Он аккуратно развязал хлипкие узлы и открыл папку. Первый лист не был вшит и просто лежал сверху, будто всем было попросту не до него. В отличие от первой картонной страницы с фотографией, он выглядел почти нетронутым временем, как если бы его напечатали год или два назад. Края были немного потёрты и подмочены, однако в центре страница лишь немного пожелтела, а текст и вовсе остался неизменным. Отчёт состоял всего из нескольких строк:Х ь ю г о ⠀Ф р и д к и н , ⠀с у п е р в а й з е р ⠀п р о е к т а ⠀« Ч ё р н о е ⠀к р ы л о » , ⠀с е р ж а н т , п р о п а л ⠀б е з ⠀в е с т и ⠀п р и ⠀и с п о л н е н и и⠀ с л у ж е б н ы х ⠀о б я з а н н о с т е й в ⠀н о ч ь ⠀в т о р ж е н и я н е о п о з н а н н ы х ⠀в р а ж д е б н ы х ⠀с и л в ⠀г л а в н ы й ⠀ш т а б ⠀о б о з н а ч е н н о й ⠀о р г а н и з а ц и и . Н е с м о т р я ⠀н а ⠀т о , ⠀ч т о ⠀п о ⠀и т о г а м ⠀п р о в е д ё н н о й ⠀п р о в е р к и т е л о ⠀о б н а р у ж е н о ⠀н е ⠀б ы л о , р е к о м е н д у е м ⠀п р и з н а т ь ⠀с е р ж а н т а ⠀Ф р и д к и н а п о г и б ш и м .
Р у к о в о д и т е л ь⠀ п р о е к т а ⠀« Ч ё р н о е ⠀к р ы л о » , а г е н т⠀ Д . Ф . ⠀У и л с о н
Ассестент достал из кармана сканер и аккуратно провёл прибором над лежащей на столе бумагой. Каждый раз, натыкаясь на что-то, что могло бы помочь ему в его работе, он старался сохранить каждую крупицу информации, не потеряв ни одного предложения. Марвин ещё не знал, что именно зацепило его в этом отчёте – то ли его подозрительная лаконичность, то ли упоминание «неопознанных враждебных сил», то ли просто загадочная судьба солдата со старой фотографии. В тот же вечер – как ему самому было удобнее называть это время, хотя на часах давно уже перевалило за полночь – придя домой, он распечатал копии отсканированных за день документов и прикрепил к стене несколько особенно интересных страниц. За почти пятнадцать часов в архиве он нашёл множество нитей, ведущих к возможному долгожданному открытию – короткие мимолётные упоминания о предшествующей «Крылу» «Чёрной книге», оправдания провалившихся операций захвата, неясные обрывки информации о ночи, ставшей, как было ясно по редеющему количеству отчётов после 2016 года, поворотной точкой, после которой дальнейший путь организации неуклонно стремился в пропасть упадка и хаоса. День за днём он методично осматривал ангар, медленно переходя от стеллажа к стеллажу. В одном из углов склада лежали сваленные в кучу поместившиеся в коробки только наполовину металлические предметы, напоминающие уменьшенные копии крепостных башен. По датам на нескольких документах Ассестент догадался, что принадлежали они, скорее всего, как раз ко времени этой самой «последней ночи», как он всё чаще и чаще о ней думал. В личном деле супервайзера К.Д. Адамса, найденном среди папок совершенно другого подразделения, он нашёл справку из лаборатории с результатами спектрального анализа, вероятно, этих же предметов, подверждающую внеземное и даже не космическое происхождение загадочного металла. Марвин вспомнил, что находил написанные от руки крупным размашистым почерком заявления на проведение экспертизы, подписанные супервайзером Адамсом, и половину следующего дня провёл за изучением всех имеющихся сведений об этом человеке, имя которого значилось и в списке сотрудников, и в тетрадях с перечнем проектов и проводившихся с ними тестов. Он одну за другой перелистывал страницы толстых томов в потрёпанных красных обложках, бегло просматривая узкие столбики учёта и поднимая над столом облака мерцающей в свете лампы пыли. На дне одной из коробок нашлись несколько подшитых заявлений на покупку необходимого для тестов оборудования. Ассестент нахмурил брови. – Шарики краски... – прочитал он себе под нос, – ...стимуляция объектов... Краска. Неудивительно, что эта организация развалилась, если эффективность тестов держалась на такой смешной стимуляции. Он пролистал ещё несколько заявлений, и его взгляд зацепился за другую строчку: – Электричество... В отличие от остальных документов, этот был напечатан другим шрифтом – не пляшущими буквами печатной машинки, а на принтере начала двадцать первого века. Марвин снова пролистал уже просмотренные бумаги. Если подпись на них неименно принадлежала Скотту Риггинсу, звание которого менялось от года к году, то лист, который Ассестент держал в руках, был подписан сержантом Фридкиным. Марвин вновь пробежался глазами по тексту. Удивительно, к насколько неожиданным результатам могут привести поиски в архивах. Ассестент почти неуловимо ухмыльнулся – он точно не рассчитывал так скоро снова встретить фамилию человека, отчёт о загадочном исчезновении которого занимал центральное место на его карте опаснейших последствий, которые вот-вот настигнут катящуюся в хаос Вселенную. Он нисколько не сомневался, что исчезновение – или, как предпочитала это выставлять Д.Ф. Уилсон, смерть – сержанта Хьюго Фридкина теснейшим образом связана с той неоценимой опасностью, которую представляют находившиеся некогда под «Чёрным крылом» объекты и те, другие, подобные им, угрожающие мирозданию через два столетия. Но только теперь, глядя на очевидно революционное решение внедрить в работу «Крыла» настоящие действенные методы, Ассестент задумался о том, что смерть этого человека не просто служит показательным примером представляемой объектами опасности, но и, с определёнными оговорками, возможно, даже стоит сожаления. Он встал со своего места и подошёл к большой стопке папок, сложенных за углом ближайшего стеллажа. Аккуратно вытащив из неё личное дело Х. Фридкина, он бережно провёл пальцами по завязанным пожелтевшим нитям и вновь взглянул на старое фото. К горлу подступил комок. Как никогда, Марвин почувствовал, что находится в двух шагах от разгадки. Он чувствовал – знал – что этот человек важен, что в этой папке, просмотренной, как и другие попавшиеся на глаза личные дела, лишь мельком, содержатся все ответы, которые он так стремился найти. Ведь именно в это они все верили, так? Все эти люди двадцать первого века? В то, что ответ сам приплывает к тебе в руки, выбивая воздух из лёгких и оставляя в груди тёплое чувство найденной, наконец, отгадки? Осторожно держа папку на раскрытой ладони, Ассестент вновь двумя пальцами развязал некрепкие узлы и с трепетом перевернул страницу, вслушиваясь в ставшее привычным шуршание тонкого картона. Сразу за отчётом о смерти шла короткая справка о прохождении службы Хьюго Фридкиным в национальной армии США. Марвин, немного нахмурившись, прочитал её дважды, боясь упустить что-то важное, что-то... холистическое. Не найдя даже намёка на связь со своим делом, он аккуратно подцепил тонкими пальцами большую часть страниц и перевернул содержимое папки ближе к её концу. Его взгляд тут же упал на рапорт, подписанный обоими – и успевшим дослужиться до генерала Риггинсом, и самим солдатом.Г л а в н о м у ⠀к у р а т о р у ⠀п р о е к т а⠀ « Ч ё р н о е ⠀к р ы л о » , а г е н т у⠀ Д . Ф .⠀ У и л с о н
Р А П О Р Т
В ходе организованной операции по захвату ранее незаконно покинувшего организацию проекта «Инкуб», также известного как «Буйная тройка», успешно исполнить миссию не удалось в связи с вмешательством третьей стороны (гражданское лицо, А■■■■■■■■■■■цман) и крайне непрофессиональными действиями перешедшего на службу две недели назад сержанта Х. Фридкина, которым в процессе выполнения операции было инициировано открытое столкновение с преследуемым объектом. Также в процессе завязавшейся борьбы Х. Фридкиным был взят заложник (обозначенное гражданское лицо), в результате чего «Чёрное крыло» было дескридитировано в глазах проекта «Инкуб», что окончательно исключило возможность добровольного присоединения обозначенного объекта к программе и, соответственно, значительного снижения потенциальных затрат на привлечение проекта «Инкуб» к сотрудничеству иными методами.Р у к о в о д и т е л ь⠀ п р о е к т а⠀ « Ч ё р н о е⠀ к р ы л о » , г е н е р а л⠀ С .⠀ Р и г г и н с С е р ж а н т ⠀Х . ⠀Ф р и д к и н 0 6⠀ а в г у с т а ⠀2 0 1 6
Марвин смотрел на расплывающиеся перед прикрытыми глазами строки рапорта и представлял, при каких обстоятельствах он мог быть написан. Ассестент читал о проекте «Инкуб», знал, на что они могут быть способны. Он почти видел, как четверо мужчин с криком бросаются на агентов «Крыла» и замирают, когда молодой солдат приставляет пистолет к виску гражданского, имя которого было неаккуратно закрашено в спешке. Кем был этот А., был ли он – или она – важен для «Тройки» – никаких сведений о нём Марвин раньше не встречал. Но ему нравилось думать, что этот человек был близок «Инкубу», и сержант... знал ли он? Быть может, он видел его раньше, во время долгого наблюдения за проектом? Или, впервые столкнувшись с ним в тот самый день, с первого взглядя понял, какую ценность его жизнь представляет для «Тройки», и молниеносными действиями заставил смертоносных вампиров замереть, с трепетом глядя в решительные глаза, немного сощуренные под яркими солнечными лучами? Или – вполне возможно – А. был близок не только сбежавшим бандитам, но и самому солдату, которому в доли секунды пришлось принимать тяжёлое решение, способное не только запятнать его личное дело, но и разрушить хрупкие, бережно выстраиваемые так недавно, личные человеческие отношения? Единственное, о чём неоспоримо свидетельствует старый, потёртый по краям документ – это о бескомпромиссной готовности молодого солдата по фамилии Фридкин без колебаний бросаться на амбразуру в стремлении выполнить служебный долг. Они не взяли «Инкуб», так чьей это было виной – солдата, знающего на собственном опыте, как решаются вопросы «в поле», или старого штабного генерала, в личном деле которого за полвека службы не набралось и пары достойных поступков? В который раз Ассестент убеждался, как сильно ошибаются старые пословицы, которые настаивают, что чтобы хорошо узнать суть человека, необходимо дни и ночи проводить в отчаянных попытках выцедить из живых его слов и жестов капли экстракта его настоящей, неподдельной, души. О картинах можно судить, лишь когда они уже написаны. Только через сотни лет после жизни человека возможно понять его истинную сущность и отделить её от пустого, бренного, показного, от мимолётных настроений и бессмысленных надежд, которые забудутся с ближайшим рассветом. Здесь, в этом склепе умерших историй, сухие строчки отчётов становятся зеркалом, отражающим только истинную реальность, только настоящую сущность, живую душу, схваченную в ловушку мгновения. Набитое рапортами об импульсивных потасовках и случайных жертвах дело сержанта Х. Фридкина говорит о нём ничем не меньше, чем прожитая бок о бок с ним жизнь. Марвин положил папку на стол и откинулся на спинку стула, мерно постукивая пальцами по пыльной столешнице. Мечтал ли этот человек когда-то нести в мир свет и спасать обездоленных? Неизвестно, и уже никогда не будет. Но даже если такие мысли и утешали его бессонными ночами после пробуждения от кротких лихорадочных сновидений под крики всех его жертв – настоящих и будущих – то он лгал себе, лгал бессовестно, закрывая глаза и представляя счастливое безоблачное будущее в маленьком домике на берегу океана. Только действия. Только неизмаранные неосуществимыми мечтаниями поступки. А кроме них, кроме чистых деяний, и нет ничего в человечекой жизни. Да и весь человек, по сути своей, ни что иное, как совокупность всех своих поступков, всех принятых решений, всех шагов и падений, составляющих его собственную – живую – жизнь. Ассестент протянул руку и вновь взял потрёпанную папку с личным делом сержанта. Как такой человек оказался в «Чёрном крыле» – в проекте, который никогда не пользовался ни достойным положением, ни простым уважением командования из ЦРУ? Он мог бы – Марвин был в этом уверен – сделать успешную военную карьеру и к сорока годам уже руководить каким-нибудь стратегическим штабом или крупным аванпостом, но вместо этого он загадочным образом исчезает из списка живых, работая на самую сомнительную организацию из всех, к каким ЦРУ когда-либо прикладывало руку. Он перелистывал страницу за страницей, пробегая глазами первый десяток лет доблестной службы Х. Фридкина. Рапорты и отчёты о сорванных операциях, размашистые записи от руки о неподчинениях приказам... У Ассестента ушли недели на то, чтобы раздобыть информацию по каждому описанному случаю. Многие документы не были даже засекречены, и каждый раз, проматывая страницы Глобальной сети, он думал, как другие, сотни тех, кто заходит в электронные архивы, не видят ужасающего непрофессионализма штабных генералов, отдававших бессмысленные приказы, которые единственный обладающий самостоятельным рассудком солдат отказывался принимать, спасая себя и своих товарищей от последствий гораздо более трагичных, чем те, что были описаны на десятках гневных страниц личного дела. И теперь, конечно, становилось очевидным, почему после перехода на службу в ЦРУ сержант был сначала отправлен в самый бессмысленный и формальный отдел, а потом и вовсе практически сослан в полузабытое и дышащее на ладан «Чёрное крыло».***
Марвин встаёт, потягивается после долгой работы, разминает ноющие плечи и медленно прохаживается между высоких пыльных стеллажей, вглядываясь в полумрак и надеясь найти на вдоль и поперёк прочёсанных полках незамеченные раньше крупицы информации. Он знает – это невозможно. Каждая пожелтевшая бумага, каждая полупустая папка, каждый завалившийся за коробки пропуск – всё уже побывало в его руках не раз и не два. Он пролистывал даже документы, не имеющие к «Крылу» никакого отношения, время от времени находя даже среди них ценные многословные отчёты о проведении тестов над объектами или запросы на приобретение самого необычного оборудования. Больше всего Ассестент радовался случайным обрывкам сведений о «последней ночи» – наглядном доказательстве разрушительной силы тех, кого пытались – и не смогли – сдержать ни правительство, ни энтузиасты. Но также Марвин отчего-то был уверен, что если что и сможет помочь в понимании и разрешении споров и проблем настоящего, так это опыт, записанный на страницах толстой папки личного дела сержанта Х. Фридкина. Каким-то удивительным образом этот человек, пробывший на посту супервайзера лишь несколько месяцев, смог наладить работу отдела так, что тот продержался после его смерти-исчезновения ещё пару лет, просто по инерции продолжая заданный им, Фридкиным, курс. Ассестент восхищался способностями солдата организовать работу полуразрушенного проекта, восхищался его рвением и стремлением выполнить миссию, несмотря ни на что. Возможно даже, восхищался им самим. Он никогда не признал бы, что проводил сутки напролёт среди картонных коробок, по крупицам собирая историю жизни призрака, не только потому, что призрак мог рассказать, как спасти Вселенную. Каждое утро, приходя в холодный ангар, он смотрел на лежащую на столе папку, с которой началось его знакомство с Х. Фридкиным, на приклеенную вверху старую фотографию, на смотревшие с неё светлые весёлые глаза, контур которых еле угадывался на выцветшем снимке. Приходя глубоко заполночь домой, он, перед тем, как распечатать собранные за день сведения, несколько минут молча сидел, устало, но вдохновлённо глядя на короткий отчёт, прикреплённый прямо в центре запутанной паутины фактов, событий и оплошностей, выросшей за несколько месяцев работы в архиве на всю стену. Он выучил наизусть несколько строк о смерти героя, как выучил застывшее выражение лица на фотографии, сделанной в самый расцвет его жизни. Проговаривая про себя сухие слова о мистическом исчезновении, он пытался – и не мог – представить, что же случилось в ту ночь в коридорах самого охраняемого здания «Чёрного крыла».***
Марвин проводит пальцами по полупустой полке, содержимое которой горой высилось у его стола среди других документов, которые не удалось рассортировать получше. Адамс никогда не был таким. Он делал много бумажной работы, заваливал руководство просьбами и рапортами, разрабатывал планы и стратегии, которые должны были помочь ему и всему проекту выжить. Он играл в руководителя, делая всё, будто по школьному учебнику предпринимательства. Но все его «хорошие идеи» были калькой, эхом, всего того, что уже было введено Х. Фридкиным, но не оценивалось протухшим руководством из-за его хронической личной наприязни к инициативам непризнанного солдата и пониманию собственных оплошностей. Отчётов, подписанных Фридкиным, нашлось очень мало – он не писал, он работал. Впервые за всё время существования «Чёрного крыла» им руководил человек, готовый действовать, а не имитировать работу глупыми и бессмысленными разглагольствованиями. Самой значительной потерей «последней ночи» были не сотни жертв среди служащих «Крыла», не сбежавшие объекты и не разрушенные здания. Величайшей утратой в тот день стало исчезновение единственного человека в «Чёрном крыле», который мог и хотел менять его к лучшему.***
Ассестент смотрит на висящие на стене старые часы, достаточно точные для того, чтобы он понял – пора. Он улыбается немного нервно и переводит взгляд на светящийся синий экран на запястье, зелёный огонёк вверху которого призывно мигает. Скользнувшая по лицу секунду назад улыбка возвращается – ночь, которой не должно было быть, лишние семь часов шороха потёртых пыльных страниц, истекает с каждым рывком секундной стрелки.***
В этот вечер он сделал многое. Почти закончил систематизацию папок на левом стеллаже, для собственного удобства расставив их в алфавитном порядке; нашёл в узких щелях между полками несколько пыльных страниц, почти полностью состоящих из плотно закрашенных чёрных полос секретной информации; начал раскладывать в разные стопки бумаги, по ошибке вложенные или даже вшитые в личные дела офицеров «Крыла». Заработавшись даже дольше обычного, Марвин был вынужден в спешке собрать бумаги на столе в аккуратные стопки, подгоняемый нетерпеливым солдатом, пришедшим на смену дневному дежурному и мечтающему поскорее закрыть все, даже самые отдалённые, здания на территории вверенного ему небольшого сектора базы, чтобы спокойно устроиться под козырьком высокой кирпичной стены, где его не достал бы начинающийся ливень. Спешно покидая своё рабочее место, Ассестент бросил последний взгляд на привычно лежащую на столе папку, с фотографии в углу которой на него всё так же непринуждённо смотрел солдат, и выключил тусклую настольную лампу, которую когда-то, в первый день своей работы в ангаре, нашёл здесь же, среди пыльных коробок. Ни одно фото никогда не является просто снимком, приклеенным к твёрдой шершавой бумаге. Тёплый капкан, закрывающийся над попавшим в его тиски мгновением. Когда ты заглядываешь в глаза человека на фотографии, даже если со временем от глаз остались лишь смутные очертания – это всегда взаимно. Уже шагая к выходу, Марвин вдруг остановился и вынул из кармана маленький сканер. Тот послушно засветился в его руках, отбросив на железный пол яркие синие блики, и Ассестент, вернувшись к столу и вновь включив лампу, аккуратно провёл устройством над первой страницей дела Х. Фридкина, особенно бережно сканируя маленькое выцветшее фото. За несколько месяцев работы в этом архиве, он так ни разу и не сделал этого, снова и снова убеждая себя, что это совершенно ни к чему. Но теперь, глядя в прищуренные в полуулыбке глаза призрака, Марвин мог поклясться, что фото – именно это, почти исчезнувшее за это время от постоянного света лампы – необходимо сохранить. Осторожно ведя сканером над страницей, Ассестент вдруг отчётливо понял, как сильно ему нравится именно эта фотография. Он видел и другие снимки сержанта – хотя бы на нескольких его пропусках и паре медицинских карт, но только здесь, только на этом почти полностью исчезнувшем изображении он, казалось, видел именно того, о ком читал всё это время – неискушённого жизнью юношу, готового на всё ради того, чтобы стать кем-то большим, чем он есть прямо сейчас. При этой мысли рука с устройством, подошедшая уже почти к самому краю страницы, дрогнула, и Марвин перехватил её запястье пальцами другой руки, как обычно, списывая случайное сокращение мышц на усталость. В ту же секунду его окликнул теряющий терпение военный, тяжёлые шаги которого эхом отдавались где-то под высоким потолком ангара. Ассестент в спешке развернулся, на ходу возвращая сканер в карман, и широкими быстрыми шагами направился к выходу из холодного тёмного лабиринта полок. Его длинная тень мелькала в просветах между стеллажами, то там, то здесь заставляя ветхие коробки составлять причудливые композиции из редких длинных полос проносящейся мимо тьмы, холодных лучей заглядывающей в высокие окна луны, просвечивающей меж туч, и пятен тусклого жёлтого света. Придя домой, Марвин распечатал единственный документ, отсканированный за день. Он бережно взял ещё тёплый листок только что пропущенной через принтер бумаги двумя пальцами и вгляделся в изображение. Несколько минут он молча всматривался не столько в саму страницу, вышедшую точно такой, какой он запомнил её получасом ранее, сколько в мельчайшие разводы и царапины, сохранившиеся на идеальной копии выцветшей фотографии. Вскоре, встрепенувшись от собственных мыслей, Марвин вытащил из небольшой подставки ножницы с блестящими чёрными ручками и аккуратно вырезал контур снимка. Избавившись от ненужной бумаги, он бережно взял фото за самый край и, опустив его в небольшую баночку со специальным раствором и просушив несколько секунд, прикрепил затвердевший, как картон, снимок в центр своей стены, справа под отчётом о загадочной смерти сержанта. Он вновь одними губами проговорил наизусть известные строки. Как бы хотелось ему знать, что под ними скрывается! Теперь, под пристальным взглядом сержанта, они звучали совсем иначе, будто Марвину открылся совершенно иной смысл сухих напечатанных слов. Перед его воображением вновь и вновь проносились картины мгновенной или мучительной смерти солдата; в него стреляли из табельных пистолетов завистники-офицеры, его испещряли горящим неоновым светом смертоностые огни, вылетающие из-под пальцев врывающихся в охраняемые коридоры опасных проектов, о которых «Крылу» ещё не было известно, его похищали и неделями пытали гражданские, жаждущие кровавой мести за своих родных и друзей, вовлечённых в исследования «Чёрного крыла». Снова и снова в попытках представить ту самую загадочную смерть, Ассестент видел, как Х. Фридкин терпит поражение, как меркнет внутренний свет в его глазах, как обмякшее вдруг тело погружается в смыкающуюся над его головой темноту. Марвин открыл глаза, тут же наткнувшись взглядом на только что прикреплённое фото. От беззаботного взгляда со снимка по спине пробежали мурашки. Всё изменилось бы, будь он там. Кто знает, быть может, он смог бы спасти величайшего руководителя, какого знала история ЦРУ? Смог бы выхватить оружие из рук обезумевшего врага, смог бы отследить слабый сигнал старого мобильного телефона, приведя целый отряд военных к маленькому домику загородом – как раз вовремя, чтобы спасти измученного солдата от погружения в ненасытную тьму? И потом он, Марвин, остался бы, помогая Фридкину ставить на ноги единственную организацию, которой было бы по силам спасти мир от неминуемой гибели. Они бок о бок сражались бы не только с непознанными силами хаоса, но и с глухими стенами лжи и непонимания всех тех, кто вечно мешается на пути великих. Ассестент знал на своей шкуре, куда может зайти дело, которым руководят душные чиновники, в сердцах которых бьётся лишь страх сделать что-то не так, алчная жажда вечной наживы и зависть к тем, в чьём громком ритмичном сердцебиении слышен протест против каждого их бессмысленного слова, против каждого мелочного молчания. Марвин видел, как они с Фридкиным стали бы теми, кто противостоит целой армии влиятельных трусов. Сержанту с кривоватой улыбкой больше не пришлось бы сражаться с ними в одиночку. Никто не должен сражаться в одиночку. – Никто, – Марвин со вздохом встал и потушил свет в комнате. Одерживать победы днём и вечером обсуждать их за чаем, – он усмехнулся, – как жаль, что он родился пару столетий спустя. Ему не спалось. Как только за плотно закрытыми шторами забрезжили первые лучи рассвета, Ассестент поднялся с кровати и, быстро собравшись и позавтракав, привычно отправился к полузабытой базе загородом, которая успела изрядно ему надоесть. Если предвкушение новых открытий среди пожелтевших бумаг вдохновляло его и заставляло вставать с первыми лучами солнца даже после подобных этой бессоных ночей, то серый и угрюмый вид самой базы неизменно навевал тоску и сожаление о том, что тонны ветхих бумаг нельзя перевезти в его собственную квартиру. Марвин давно заметил, что чем ценнее и интереснее книги и документы, хранящиеся в архиве, тем более убого и безжизненно выглядит само вместилище этого бесценного груза. Он чувствовал неприязнь к каждому месту, где ему приходилось бывать в поисках информации, но находящаяся в широком засохшем поле военная база, забор которой был в некоторых местах расшатан до неприличия, а кое-где даже сквозил немаленькими дырами, и караульные были вынуждены мириться с таким положением дел, порой доводила его до плохо скрываемого бешенства одним своим видом. Это было наглядное доказательство безразличия всех тех, кто ничего не знает о реальном положении вещей, но абсолютно уверен, какие статьи бюджета мешают его чётко выверенным планам на летний отдых с семьёй и хорошее образование племянников. Но на этот раз что-то изменилось. Ведущая к базе дорога была привычно пуста, но, стоило подъехать ближе к высокому непреступному на вид ограждению, как тут же из-за старых хозяйственных построек и редких деревьев показалась большая пожарная машина, неуклюже разворачивающаяся на размагниченной дороге. Марвин вышел из автомобиля и подошёл к стоявшеву у дверей солдату. Им оказался тот же парень, что прошлой ночью подгонял его к выходу – бедняга, видимо, не успел смениться и теперь вынужден был оставаться на месте происшествия целую вечность. – Туда нельзя, сэр, – вытянутая рука солдата мягко коснулась груди Ассестента в предупредительном жесте. – Что случилось? – Марвин выглянул из-за плеча караульного, пытаясь увидеть отдалённое здание ангара. Солдат склонил голову набок, прикидывая в уме, что именно он имеет право рассказать, и решил, что в произошедшем скрывать особо и нечего. – Ночью был пожар в вашем архиве, – он неопределённым взмахом руки указал куда-то вгдубь территории базы. – Мне жаль. – Чёрт побери! – громко выругался Марвин, резко развернулся на сто восемьдесят градусов и, не секунды не раздумывая, на ходу ввёл в светящееся синим устройство на запястье несколько цифр.***
Ассестент отводит взгляд от судорожно дрожащей секундной стрелки и уверенным шагом проходит к пластиковому столу, на котором всё так же лежит аккуратная стопка по несколько раз перечитанных папок. Он быстрыми твёрдыми шагами за несколько секунд преодолевает пространство до выглядящего как-то особенно уединённо рабочего места, со скрипом отодвигает стул и садится на него, тут же погружаясь в чтение и придерживая подбородок обеими ладонями. Он быстро перелистывает страницы, порой оставляя на них небольшие надрывы и не заботясь о появляющейся на хрупкой истончённой бумаге сети глубоких складок. Он впивается взглядом в скачущие буквы на пожелтевших листах и пытается запомнить ощущение тонкого слоя пыли на подушечках пальцев.***
Он правильно всё рассчитал. Марвин стоял в противоположном конце ангара и из тени наблюдал за тем, как нетерпеливый караульный выпроваживает его самого из холодного архива. Как только массивная железная дверь с грохотом захлопнулась, Ассестент облегчённо выдохнул и осторожно, стараясь не издавать лишних звуков, прошёл вдоль длинного ряда стеллажей. Его взгляд упал на рабочий стол, выделяющийся из мрака в кругу жёлтого света. Марвин кивнул. Вот и причина пожара – старая проводка и торопливая рассеянность. Наверняка, хлипкая розетка вот-вот не выдержит ночного перепада напряжения. Всё просто – вовремя потушить огонь и завтра, как обычно, вернуться в полный невредимых бумаг архив. Ассестент подошёл к лампе и положил руку на стол – некогда белый пластик был тёплым от падающих на него лучей. Его взгляд зацепился за стопку папок, верхней из которых была та, с фотографией солдата на обложке. Марвин всегда оставлял её сверху. Прямо под ней лежали старые красные тетради с графиками проводимых над объектами тестов. Ассестент почувствовал, как его рука, всё ещё лежащая на столешнице, коротко вздрогнула от пробежавшего по спине холодка. Он пришёл сюда в поисках холистики. Он искал не просто способ покончить со странным вторжением, а ответы, ответы на все те вопросы, которые даже не понимал, что хочет задать. И если он чему-то и научился за долгие месяцы копания в старых бумагах, так это тому, что есть нечто большее, чем человеческая власть и человеческая воля. Он множество раз пролистывал тетради с тестами, пытаясь понять, почему за сотнями неудач он снова и снова замечает нечто, что только укрепляет его убеждённость в истинности худших способностей из всех, приписываемых объектам. Их ведёт Вселенная – в этом он не сомневался. Но что, если… может ли эта самая Вселенная вести и его? Что сделал бы Хьюго Фридкин? Марвин закусил губу, пытаясь представить, что молодой солдат с выцветшей фотографии стоит рядом с ним, и в его смеющихся светлых глазах ясно читается ответ на все возможные вопросы. Чёрт. Он может исправить прошлое прямо сейчас и продолжить сутками перечитывать выученные почти наизусть страницы, изо дня в день пытаясь разложить, систематизировать, расставить по алфавиту. Он может закрыть глаза, вернуться в настоящее и жить дальше, продолжив поиски другой информации, других данных, других документов. В других местах. Наверное, он мог бы даже просто вернуться в ещё более далёкое прошлое и сидеть в архиве по ночам, когда его ранняя версия уходила бы домой. Ассестент усмехнулся. Несмотря ни на что, ему не хотелось ломать эту временную линию, предотвращая пожар. К чему бы это привело? Его? Вселенную? Кому как ни ему было знать, что легчайшее колыхание ветра рано или поздно вырастает в настоящий ураган, подминающий под себя историю? Как ему хотелось бы узнать, какие последствия вызовет неосторожно оставленная горящей старая лампа в таком же старом полузабытом ангаре, какие изменения ждут мир из-за сгоревших выцветших бумаг! Марвин знал, что у всего есть причина. Вселенная зачем-то приготовила этот пожар миру, так почему бы не дать ей осуществить очередной свой коварный план? Он не хотел перечёркивать целый космос бесконечных возможностей, открывшихся этим утром. Или... Все эти месяцы он убеждал себя, что делает что-то важное. Что его работа – от первого шага на покрытый пылью холодный железный пол – однажды приведёт к спасению всего мира. Но… Он запнулся, потерянно оглядываясь по сторонам. Какой в этом смысл? Что действительно важного удалось ему обнаружить за это время? Он искал способы защитить человечество от худшей его части, но всё, что он нашёл – это лишь бесконечное множество доказательств того, что спасения нет. Они опасны и неуправляемы, и двести лет назад, как и сейчас, никто так и не понял, что может их остановить. Если только... Если бы солдат был здесь, он сказал бы ему действовать. Отказаться от превратившегося в рутину удовольствия просиживать сутки среди пыльных бумаг и выискивать в забытых архивах то, чего там нет. Вставать с рассветом, возвращаться домой после полуночи, с каждым днём вывешивая на стену всё меньше и меньше действительно важных сканов. Хьюго Фридкин не согласился бы на такую жизнь. Ассестент глубоко вдохнул ставший привычным спёртый влажный воздух холодного ангара. Всё это время он был в поисках чего-то, во что можно было бы уверовать. В поисках чего-то, что помогло бы ему понять. Марвин вдруг осознал, что на самом деле нашёл на этой базе только одно. Он нашёл Хьюго Фридкина. Если что и могло помочь миру выжить, так это он. Каждый раз, когда Ассестент брал в руки потёртое личное дело сержанта, его не оставляло чувство, что он нашёл единственную необходимую зацепку, что эта папка – единственный действительно важный документ среди растянувшихся на полмили забитых до отказа стеллажей. И теперь он, кажется, действительно понял, почему. Возможно, единственным способом спасти мир будет помочь Хьюго Фридкину это сделать. Кроме того, никакое спасение человечества не могло сравниться с возможностью своими глазами увидеть загадочную смерть сержанта Фридкина. «Я буду там, – решил он. – Буду рядом с ним». Впервые за месяцы перечитывания короткого отчёта о загадочном исчезновении он, прикрыв глаза, нашёл в себе силы признать, что кроме простого научного интереса перед неразгаданной тайной «последней ночи» им руководит ещё и непреодолимое стремление несмотря ни на что держать за руку умирающего кумира. Он сросся с этой историей, пропустил её через себя. Прямо сейчас он готов был поклясться, что без старого призрака не существует и его самого. Марвин почти чувствовал, как ухмыляющиеся губы солдата в миллиметре от его уха нашёптывают ему верные ответы. Он мечтал быть там, с ним, вместе работать, предотвращая худшие кошмары современности. Но... что такое мечты, если ты не можешь их испольнить? И кто ты, если позволяешь им оставаться мечтами? – «Одерживать победы днём и вечером обсуждать их за чаем…», – пробормотал он. – Или, может, бокалом вина?***
Марвин отрывается от чтения и, сидя за столом, оглядывает ставшие уже родными пышущие ночным холодом металлические полки. Он взглядом прощается с каждой папкой, с каждой заклеенной новым скотчем и отставленной в сторону картонной коробкой. С каждой толстой тетрадью со списками изучавшихся объектов. С лежащими в отдельной стопке личными делами. Ему кажется, будто все люди, чьи истории были похоронены в этом железном склепе, стали ему если не друзьями, то очень близкими знакомыми, с которыми он провёл не один тихий вечер. Как жаль, что все они плохо кончили. Его внимание привлекает тихий треск и он поворачивается на звук, видя, как розетка прямо над столом ярко искрится. Маленькие бело-оранжевые огоньки разлетаются в разные стороны и падают на ветхий картон закрытых папок, и по нему тут же расползаются маленькие чёрные круги. Рука машинально тянется к вилке, но Марвин тут же её отдёргивает, вскакивая на ноги и неуверенно пятясь назад. Он уже всё сжёг. И он сделает всё правильно. Он спиной опирается на стеллаж и громко смеётся, не боясь, что военный снаружи может услышать. В проржавевший ангар на окраине базы придут только с рассветом, когда густой чёрный дым поднимется столбом над старыми хозяйственными постройками. А сейчас... Ассестент поднимает взгляд к потолку и сквозь открытые узкие окошки видит усыпанное звёздами небо. Он знает, что вот-вот растворится под этими ночными огнями, и, когда наступит рассвет, его здесь уже не будет. Всё так же смеясь, он поднимает к лицу запястье, стараясь в полумраке рассмотреть несколько почти незаметных кнопок на корпусе устройства. Стоит ему к ним прикоснуться, как экран тут же начинает светиться ярким синим светом, и он, задумавшись лишь на секунду, лёгкими движениями пальцев меняет скачущие на дисплее числа. Он помнит наизусть отчёт «последней ночи», подписанный поздней осенью 2016 года. Ему требуются секунды, чтобы прикинуть, как много уйдёт на то, чтобы освоиться в мире прошлого и завоевать доверие властей настолько, чтобы быть отправленным в секретный отдел к тому времени, как солдат станет у руля. Пары лет должно хватить, но он решает на всякий случай накинуть ещё столько же. Вот он. Принимает своё собственное решение. Показывает средний палец Вселенной. Как сделал бы Хьюго Фридкин. Он видит, как тлеющая папка с личным делом солдата, которая всегда лежала над остальными, начинает медленно разгораться, и жёлтые языки пламени медленно поглощают обугливающуюся бумагу. Огонь перекидывается на лежащие на столе документы, и сухая бумага мгновенно вспыхивает, освещая полумрак ангара оранжевым заревом. Марвин смотрит на потрескивающие в пламени листы, которые ещё недавно так бережно пытался сохранить, и с силой пинает стоящую рядом полупустую коробку, из которой вылетает на пол и распахивается где-то в середине папка, вокруг которой тут же поднимается облако пыли. Огонь, охвативший уже всю стену и несколько коробок на полу, тут же поглощает вылетевшие их папки тонкие белые бумаги. Это конец. Он задерживает дыхание и считает до десяти, пытаясь сосредоточиться. Лёгкое касание к дисплею – и он будто чувствует движение Земли, уходящей из-под его ног в своём сумасшедшем вращении. Он слышит, как его сердце взрывается. Небеса обрушиваются, звёзды взрываются у него перед глазами. Разделённые столетиями, на разных полюсах Вселенной, они будут вместе спасать этот несчастный камень, дрейфующий в космосе вместе со своим гигантским огенным шаром. Он поможет. Поможет справиться со всем, что приготовит им странная сила, ведущая его по жизни. Что бы ни случилось той ночью, последней ночью сержанта Хьюго Фридкина – диверсия, штурм, хоть конец света – они выдержат это вместе. Это начало. Он увидит настоящего Хьюго Фридкина. Солдата, который ценой собственной жизни – он уверен – спас всё «Чёрное крыло», которое прожило так долго только благодаря этой жертве. Только благодаря Хьюго Фридкину. Марвин улыбается. Ему предстоит долгая работа, но он знает, что там, в конце сложного многолетнего пути, он увидит спасающие миры смеющиеся серые глаза, об обладателе которых он знает, наверное, всё. Он будто своими глазами видел каждый его подвиг, каждое сложное решение, принятое за доли секунды. Если бы Хьюго Фридкин был рядом, он бы им гордился. Глухой хлопок теряется в шуме распространяющегося пожара. Огонь подбирается к картону выпавшей из коробки папки, страницы которой всё ещё оплетены вековой паутиной. Если бы не облизывающее края бумаги пламя, наутро кто-то мог бы обратить внимание на лежащее на полу личное дело лейтенанта со странной фамилией, распахнутое на длинном отчёте, бережно вшитом в картонную папку.Р у к о в о д и т е л ю⠀ п р о е к т а ⠀« Ч ё р н о е ⠀к р ы л о », а г е н т у ⠀Д . Ф . ⠀У и л с о н
Р А П О Р Т
Данным рапортом подтвержаю исчезновение сержанта Х. Фридкина в ходе ■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■. Его точное местонахождение на данный момент не может быть установлено, однако за неимением доказательств его выживания рекомендую по истечении необходимого срока признать сержанта Х. Фридкина погибшим и не оставлять должность главного супервайзера проекта «Чёрное крыло» вакантной. Рекомендую привлечь к управлению проектом супервайзера К.Д. Адамса, ранее проявившего себя как умелый руководитель, благодаря чьей инициативной деятельности мы на данный момент имеем возможность утверждать, что напавшие на ■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■ были ■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■. Для выраженного Вами опасения, что исчезновение Х. Фридкина повлечёт для проекта серьёзные негативные последствия, оснований не вижу. В ходе службы на руководящем посту сержант Фридкин не проявлял необходимых для руководителя качеств и своей известной импульсивностью и неспособностью продумывать дальнейшие действия, напротив, значительно осложнял нормальное функционирование организации. Несмотря на внешнее впечатление, сержант Фридкин был неспособен на принятие сколько-нибудь важных и последовательных решений, особенно в стрессовых условиях последних недель. Его отношение к поднадзорным объектам можно квалифицировать как крайне халатное. Несмотря на то, что в исследованиях он принимал непосредственное участие, за более чем два месяца ему так и не удалось добиться сколько-нибудь значительных результатов. Выражаю сожаление лишь по тому поводу, что иллюзии руководства на его счёт могут быть нейтрализованы только после его исчезновения, которое, как уже было замечено выше, стоит квалифицировать как «смерть при исполнении служебных обязанностей». Более того, считаю, что исчезновение сержанта Х. Фридкина не просто не влечёт для проекта «Чёрное крыло» никаких негативных последствий, но и может принести пользу для дальнейшего развития организации. Теперь, когда «Чёрное крыло» больше не находится под контролем столь некомпетентного руководителя, даже смерть которого оказалась чрезвычайно глупой, у проекта открылись новые перспективы позитивного развития. Выражаю свою уверенность в том, что мистер К.Д. Адамс обладает всеми необходимыми качествами, которые позволят ему не только эффективно справиться с нанесённым Х. Фридкиным ущербом, но и поспособствуют дальнейшему развитию проекта «Чёрное крыло».Г л а в н ы й ⠀п о м о щ н и к ⠀с у п е р в а й з е р а, л е й т е н а н т ⠀М . К . М .⠀ А с с е с т е н т