ПнП: Взгляд со стороны

«С помощью доброго слова и пистолета вы можете добиться гораздо большего, чем только одним добрым словом»       Никогда еще мне в этой жизни так не везло, и сейчас я объясню, почему. Одним летним днем задумал я написать рассказ. Опыта в писательстве у меня не было со времен школьных сочинений, а потому навыками я не блистал. Выбрав в качестве удобного местечка зеленый парк, я уселся на лавочку и вытащил бумагу с ручкой. Подложив под листы плотный блокнот, я начал фантазировать. Темой моего рассказа была мафия. Знания мои были поверхностные, но меня это мало интересовало: для себя ведь пишу. В один момент мой взгляд упал на шумную компанию. Пятеро детей во главе с отцом шли по дорожке, пока не настигли детской площадки, что была напротив моей лавки. Дети отправились покарать горки, а их отец присел рядом со мной. Какое-то время мы сидели молча, но потом я заметил, что мужчина скрытно поглядывает в мою писанину. Заинтересовавшись, я спросил у него о детях и погоде, а он спросил, чем я таким увлекаюсь.       Когда я рассказал ему о своем желании написать рассказ, он назвался писателем, что привело меня в ярчайший восторг! Увлеченно беседуя, мы дошли до обсуждения моих строк, которые Ода помогал мне исправлять с улыбкой на лице.       — Ты совсем ничего не знаешь о мафии, — изрек он с умным видом, прочитав мои записи. — Все, что ты написал — недостоверно.       Его слова задели меня, и я поспешил забрать свои бумаги себе, складывая их пополам и пряча в сумку. Сакуноске сначала молча наблюдал за мной, а после усмехнулся, склонив голову.       — И ты готов вот так быстро сдаться только из-за того, что какой-то мужик со щетиной поругал твои рукописи? — тихо произнес он с некоторой горчинкой в голосе. Я перевел на него взгляд полного непонимания. Ода достал зажигалку с сигаретой и закурил, выпуская едкий дым в другую сторону. — Тебя еще не раз покритикуют, малец, будь к этому готов, если не забросишь писательство.       — А… что не так с моей мафией? — решился спросить я, понимая, что поступил опрометчиво, поведясь на всплеск эмоций.       — Все, — Ода затянулся, глядя на пятерых детей, что веселились на площадке. — Но я могу помочь с информацией.       Я неуверенно глянул на сумку, в которую убрал листки, и быстро кивнул, боясь, что писатель передумает.       Так я узнал о мафии такого, чего никогда бы не услышал ни по телевизору, ни по радио. Возможно, что где-то могла быть книга об этом ином мире, но мне почему-то казалось, что доступна она только таким, как Ода. Мы долго обсуждали иерархию, блуждали по краю правил и установок организации, еще реже мы касались темы того, чем заведует подпольный мир. Мне поначалу показалось это странным, было такое чувство, что меня нарочно уводят от чего-то важного. Но потом, глянув на задумчивого мужчину, я понял, что зря волнуюсь. Этот человек и без того знает слишком много, не может же он знать всего?       В какой-то момент мы добрались до образа персонажа. Мне очень хотелось придумать кого-то интересного и яркого, чтобы он приковывал к себе взгляд читателя, чтобы приглянулся всей душой. За этим вопросом я обратился к Оде, на что тот ответил мне очередным задумчивым взглядом синих глаз.       — Есть один человек в мире мафиози, — начал он, теребя пальцами фильтр от сигареты и периодически стряхивая пепел, — от упоминания имени которого непроизвольно пробегает холодок по коже даже у тех, кто о нем не слышал никогда.       Это заинтересовало меня, я подался вперед, с интересом ловя каждое слово и делая быстрые пометки. Ода же видимо вошел во вкус, потому что глаза его оживились при упоминании этого человека, а взгляд стал более туманным, будто он припоминал не просто историю, а целые события из жизни.       — Знаешь, мне как-то на ум пришла одна фраза, которая характеризует его очень хорошо, — улыбнулся Ода, потушив очередную сигарету. — Самое большое несчастье врагов Дазая — сам Дазай. И это на самом деле так.       — Почему? — мне казалось, что я подбираюсь к тайне создания самого интересного персонажа на свете. Я даже на какой-то момент забыл как дышать, ожидая услышать ответ моего нового знакомого.       — Видишь ли, Дазай один из тех несчастных, что вечно ищут смерти, — с горькой усмешкой сказал Сакуноске, разглядывая свои руки. — Такие люди обычно чувствуют за спиной её противное дыхание. Дазай не был исключением. Вот только смерть была с ним не для того, чтобы забрать себе его черную душу. Она ходила за ним попятам, забирая тех, кто дорог ему. Таково наказание за обесценивание жизни.       Ода замолчал, продолжая наблюдать за детьми, а мне понадобилось немного времени, чтобы обдумать услышанное. Прошло минут пять после того, как я решил напомнить о себе и рассказе. Ода тогда встрепенулся и глянул на меня, будто видит впервые. Это мимолетно проскользнуло в глазах, но мне показалось, будто человек этот сейчас был не в настоящем. Обычно так смотрят те, кто чересчур далеко заходят в свои воспоминания и забываются на какое-то мгновение.       — Как же он заработал свою репутацию? Он же похож на обычного неудачника!       — Все просто: Дазай — гений, — пожал плечами Ода. Я снова с интересом глянул на него и попросил продолжить. — А что продолжать? Дазай не за красивые глаза стал одним из пяти главарей. Этот мальчуган внес большой вклад в мафию своими умными мозгами. А какого страху он навел на все, что принадлежит мафии! Чего уж там, его даже босс боялся.       — Босс мафии боялся какого-то мальчишку? — мне стало смешно. На какой-то момент мне хотелось попросить Оду больше не рассказывать такие небылицы. Но тот был крайне серьезен и даже как-то строго посмотрел на меня, от чего я сразу стушевался, смущенно кашлянув в кулак.       — Думаю, будет проще рассказать одну историю, чем разводить демагогию, — добродушно улыбнулся Ода, откидываясь на спинку лавочки. Он посмотрел на крону дерева, под которым мы сидели. К слову, сакура в этом месяце уже отцвела, но выглядела все также красиво. Вдруг его глаза метнулись ко мне. — Слушай, может ты уже устал от моих бредней?       — Нет! — я, похоже, выглядел чересчур испуганным, потому что Ода не смог сдержать смеха, глядя на меня. Я засмеялся в ответ. С этим человеком было так легко… Я бы слушал его вечность!       — Тогда слушай и не перебивай. Было как-то дело одно, довольно опасное и тяжелое. Естественно, Дазай был бы не Дазаем, если бы не взялся за него с чересчур инфантильным энтузиазмом. Там было и коту слепому ясно, что подготовка нужна тщательная, а сбор информации займет по крайней мере не меньше месяца. Осаму же был из тех, кто достанет тебе все за пару дней, а то и меньше. Его источники, о которых, к слову, так ничего и не удалось узнать, могли сказать даже то, чем твоя бабушка кормила кошку в полдень тысяча девятьсот семьдесят шестого. А то, как он умело пользовался полученной информацией, не могло не вызывать восхищения! — Сакуноске щелкнул пальцами. — Всего пара звонков — и враги непременно попадут в ловушку, хитро подготовленную Дазаем. А сколько чертей пляшут в его голове до сих пор никому не ясно…       — Так получается, он мог кого угодно вокруг пальца обвести? — я удрученно положил ручку на листы. — Так это же…       — Я просил не перебивать, — недовольный взгляд мужчины заставил меня замолчать. Удостоверившись, что я больше не заговорю, он продолжил. — Так вот, то задание проходило в лесу. Нужно было обезвредить бункер другой преступной организации. Охраны там было — тьма непроглядная, ловушек в окрестностях — еще больше. Дазая же это по известным причинам не пугало. Дело дошло до перестрелки, после которой вся операция вошла в историю под названием «Пикник».       — У всех операций такие странные названия? — не удержался я от очередного вопроса.       — У всех, — невозмутимо кивнул Ода, мимолетно улыбнувшись. — Именно об этом «Пикнике» я и хотел бы рассказать. Так что сиди и…       — Не перебивай, я понял, — продолжил я, радостно улыбнувшись.       — Быстро учишься, — усмехнулся Сакуноске и вновь закурил. Какая это была сигарета за прошедшие полтора часа? — В тот день Дазай, прикрываемый отрядом, как обычно в своем репертуаре прошелся под градом пуль на середину опушки. В руках его была плетеная корзинка, а на лице умиротворенная физиономия. И он улыбался. Пожалуй, такой удовлетворенной улыбкой обладал только он. Раскачиваясь под пулями скорее из интереса, чем из страха быть раненым, Дазай поставил корзинку на землю и достал из неё покрывало. Расстелив его на траву, он сел и достал из корзинки всякие вкусности и бутылку виски. «Все равно никто не сможет ранить меня, даже если дуло будет приставлено прямо к моему лбу», — вот так он говорил своим товарищам на поле боя. Пока над головой свистели пули враждующих команд, Дазай распивал виски и заедал его всяческой едой. В такие моменты он всегда был наблюдателем. Его глуповатый вид и напускное безрассудство были лишь прикрытием, понимаешь? Осаму словно стравил двух разъярённых собак, пока сам за прутьями клетки наблюдал за их смертоносной грызней. Обычно он любил приставать как к своим, так и к чужим с самыми глупыми вопросами, на которые только мог быть способен.       — А можно пример таких вопросов? — поинтересовался я, заслушиваясь рассказом. Ода кивнул и кашлянул в кулак.       — Эй, парень, как ты думаешь, слова «Печаль» и «Луна» — синонимы? Тебе так не кажется? Вот и мне тоже! — Ода заговорил немного другим голосом, пародируя того самого мафиози Дазая. — Не смотри так на своего друга, никто не виноват, что он присоединился раньше тебя. Если бы я знал, что вас будет настолько много, я бы закупился стаканчиками. Я засмеялся, не особо веря правдивости речей Дазая, но Ода лишь скептически фыркнул, разглядев мое недоверие.       — Он так говорил, когда подстреленные тела падали рядом с ним, — пояснил он, что заставило меня вздрогнуть. — Для него не было лучшего развлечения, чем донимать полуживых мертвецов. К слову, если кто-то из его отряда оказывался рядом, Дазай звал того к себе, заставляя отказаться от перестрелки. Так они проводили несколько минут вместе за непринужденной беседой, которая в основном состояла из монологов Дазая, пока бойцу не приходилось защищать главаря от пуль. И это я молчу о том, что тому бойцу приходилось параллельно защите выслушивать массу недовольств от Осаму! Но самое интересное происходило тогда, когда Дазаю надоедало подобное поведение. Обычно это происходило в те моменты, когда разборки затягивались. Тогда он вставал, поднимая руки вверх в знак безоружности, и сдавался врагу. Пока на него цепляли наручники, он мог приказать свернуть пикник, продолжить его или же вообще дать отгул прямо посреди всего этого балагана. Но стоило Дазаю попасть в сердце врага, как от него всего за ночь и пылинки не оставалось. Осаму мастерски справлялся с одиночной работой, по-тихому расправляясь с часовыми, охранниками и командирами. Не редко все это кончалось поджогами или подрывами. Не было еще такого, чтобы Дазай вышел из подобного с царапиной больше, чем длина его мизинца.       — Получается, что он непобедимый, хитрый и гениальный мафиози, которого все боятся? — подытожил я слова рассказчика.       — Не совсем верно, но примерно так, — кивнул Ода и глянул на меня. — Было дело, когда он все же ошибся.       — Так это совсем не интересно! — воскликнул я, глядя на свои записи. — Кому может быть интересен такой скучный и непобедимый персонаж? За подобным же неинтересно наблюдать, когда знаешь, что персонаж все равно остается в выигрыше. При любом неожиданном повороте можно все списать на то, что на это Дазай и рассчитывал, что он все просчитал и ко всему готов! В чем смысл тогда?..       Сквозь поток своих бурных размышлений я услышал горьковатую усмешку Оды и глянул на него. Он разглядывал крону сакуры каким-то невидящим взглядом.       — Да, ты прав, — выдохнул он, чему-то довольно улыбаясь. — Это все скучно и безумно неинтересно. Даже сам Дазай согласился бы с этим. Он никогда не считал себя гением мира сего. Скорее даже наоборот.       — Что? — удивленно покосившись на мужчину, я снова взял ручку. — Так мы говорим о настоящем человеке?       — А ты еще не понял, что ли? — вопросом на вопрос ответил Ода, даже не глянув на меня. — Ну даешь. Я тебе тут, думаешь, с головы сказки беру?       — Откуда мне знать, может этот Дазай — это ты и есть, — буркнул я, также обратив внимание на листву, что о чем-то перешептывалась с ветром. Сакуноске засмеялся.       — Нет, я всего лишь… А впрочем, это не так важно, — он махнул рукой.       — Ты сказал, что Осаму не считал себя гением, — напомнил я, а сам вопросительно глянул на писателя. И почему он сначала хочет о чем-то сказать, а потом уходит от темы?       — Он считал себя ничтожеством и в каком-то смысле неудачником. Его же единственный друг видел в нем всего-навсего лишь страшно несчастного и потерянного человека, для которого хорошее и плохое смешалось в одно пятно. Разницы он не видел, как и смысла жить тоже. А все, что я тебе рассказал ранее, Дазай делал лишь с одной единственной целью — скоротать свое страдание и приблизить его конец. Порой казалось, что всего его действия только и делались для того, чтобы разозлить смерть. Думаю, Дазай так никогда этого и не дождется, — Ода вздохнул, растирая между пальцами листик с соседнего куста. После он на секунду замер, будто что-то вспомнив, и тихо рассмеялся: — Он всегда такой странный. Вот как ты думаешь, существуют ли божьи коровки без крыльев? Я настолько заслушался своего собеседника, засмотревшись на листик, который он держал в руках, что не сразу нашелся с ответом. Но спустя всего пару секунд я кивнул и улыбнулся:       — Не так давно наши ученые вывели таких насекомых, чтобы они не разлетались с полей и боролись с вредителями.       Ода с интересом посмотрел на меня, сжимая листик в кулаке.       — Вот как? — я мог поклясться, что на его лице проскользнуло малозаметное смятение. Ода кашлянул в кулак. — Что теперь думаешь о Дазае? Все еще скучный персонаж? Я пожал плечами.       — Да, — сделав очередную пометку на листах, я перевел взгляд на писателя и улыбнулся: — Но с другой стороны, разве читателям это не должно показаться интересным?