Сехун встретил самую большую проблему в своей жизни

      Кажется, что хуже уже не будет.       Будильник приказывает долго жить, вследствие чего Сехун тотально опаздывает к самому взаимно ненавистному преподавателю, даже не позавтракав и толком не собравшись, всё равно не приходит вовремя, получает выговор и недопуск к занятиям, обжигается кофе в кафетерии, давится банановым хлебом, когда чрезмерно резвые первокурсники проносятся мимо и задевают плечо, наступает на шнурок и едва чудом не убивается на лестнице, а в качестве вишенки на торте встречает самую большую проблему в своей жизни. Две проблемы, если быть точным. Но обо всём по порядку.       Пара, к которой студента не допускают, единственная, поэтому смысла оставаться в универе нет никакого, а домой идти не представляется возможности: в спешке забыл ключ и захлопнул дверь, а сосед возвращается вечером после семи. Стало быть, гулять теперь Сехуну до посинения. Одно хорошо — погода стоит на удивление дивная, поэтому пару — тройку часов можно убить в парке. Солнечные лучи лавируют между глянцевыми зелёными листами и бьют прямо в глаза, но никакой неприязни не вызывают. Наоборот, ласковое солнце нежит в своих тёплых объятьях, щебет птиц нисколько не раздражает и даже как-то успокаивает, настраивает на релакс, даже хочется впервые за без малого пять лет полакомиться мороженым. Остаётся только найти заветный лоток в этом огромном парке.       Спустя полчаса бесплодных поисков звонит сосед и по совместительству лучший друг, даже около-брат. Хан. Наверняка перерыв на работе.       — Ты скоро домой? Я ключ забыл, — вместо приветствия выпаливает Сехун.       Хан отвечает, что как всегда, поэтому реально гулять студенту ещё долго. Есть, конечно, вариант смотаться на другой конец города, но времени это займёт ровно столько же, поэтому, увы, всё же не вариант. Потом Хан ругает Сехуна за безответственность (будто сломанная техника — его вина), наказывает не забыть пообедать плотно, а потом разговор заходит об Ифане — бывшем парне Сехуна. Парне, который Хану нравится больше самого Сехуна. Ну, в том смысле, когда мать ругает дочку, что упустила такого прекрасного зятя. Тьфу. А дочка, то есть, Сехун, типа не имеет права на собственный выбор?       — Хан, я тебе уже сто раз рассказывал, что больше не могу терпеть Ифаня. Он меня задолбал. Бесит, что сил никаких нет. Мне с ним ни трахаться, ни целоваться, ни даже просто в одном помещении находиться не хочется. Меня тошнит от него. Если ты так тепло к нему относишься, то встречайся с ним сам, я не возражаю! Что значит «он не в твоём вкусе и вообще ты по бабам»? Вот и не лечи тогда меня. Я, может, принца на белом коне жду, а не мудака среднего ума. Нет, Хан, я не имею в виду белый мерседес. Да, он мудак. Нет, Хан, не имеет значения, что он мой препод. Нет! Мне нужен нормальный мужик, а не мамкин сынок.       Тенистые аллеи тянутся во все стороны, и Сехун не замечает, как сворачивает в правую сторону. И ох, лучше бы пошёл прямо. Или вообще не ходил в парк. Дурацкий будильник! Дурацкий разговор! Дурацкий Хан!       Не успевает студент пройти каких-то полкилометра и закончить глупый разговор, как ровняется с сидящими на лавке двумя одинаковыми парнями и краем уха зацепил их разговор.       — О, какая киса. Как он тебе? — спрашивает один.       — Очень красивый. Догоним? — отвечает второй.       И Сехун задом чует, что говорят о нём. И догнать собираются его. И нет, Сехун ни в коем случае не испугался, да и убежать бы смог, если что, но вот разговор реально напрягает. Едва ли эти два одинаковых с лица являются представителями модельного агентства, а вот гоповатого вида извращенцами вполне могут оказаться. И ну в задницу такие знакомства.       — Эй, не спеши, — чужая рука ложится на плечо слева, и Сехун поворачивает голову.       Остановивший оказывается на голову меньше, но вовсе не тщедушного телосложения. Такой при желании и завалить сможет.       — Как тебя зовут? — ещё одна рука справа.       Да, их двое. Точно. Точно завалят, если что.       — Извините, ребят, очень спешу в универ. Всего доброго.       Сехун пробует ускорить шаг и смыться поскорее, да только его берут под локти с двух сторон и на манер небезызвестного кота ухмыляются.       — А универ в другой стороне. Так что? Меня зовут Минсок, — улыбается «правый».       — А я Сюмин, — тянет губы «левый». — Так значит, ты в этом универе учишься? Чудненько, будем часто заглядывать в гости. Да, братец?       Минсок крепче сжимает Сехунов локоть, без слов отвечая на вопрос, и Сехун понимает, что он в заднице.       — Слушайте, очень приятно познакомиться, правда, но мне действительно пора.       Сехун пробует освободить руки, но хватка близнецов не оставляет и шанса.       — Давай опустим все эти формальности, и ты просто оставишь свой номерок? Мы тебя не обидим.       Сюмин лукаво заглядывает в Сехуновы глаза, обозначая размер грядущего пиздеца. Не отстанут ведь. Самое разумное — оставить номер телефона, а потом пойти и купить новый. Да. Отменный план.       — Хорошо, договорились. Потом я могу идти?       Близнецы благосклонно кивают, вбивая номер в оба своих мобильника, и в самом деле отпускают на все четыре стороны. И Сехун практически бежит на выход из парка. Так быстро бежит, как не бегал на физре, сдавая нормативы. Так быстро, как не бежал на сегодняшнюю пару! Всю дорогу студент корит себя за слишком болтливый язык и неосторожность. Ведь разговор с Ханом мог слышать кто угодно, и ещё даже повезло, что эти Минсок и Сюмин оказались вполне доброжелательными, а ведь могли быть не самыми толерантными товарищами. В своё время он столкнулся с такими, вынес ценный урок, что личную жизнь стоит прятать под семью печатями, и вполне преуспевал в этом. Разве что с Ханом обсуждал всё, но только наедине. Вот надо было ему поднять эту тему по телефону? И Сехун — дурак: вот нет бы предложить поговорить дома. Блин. Расчудесное утро. Просто прекрасное, блин. И эти близнецы ещё. Может, просто приколоться решили? И забудут о нём, и не придётся Сехуну тратить деньги на новый номер. Как бы то ни было, он подумает об этом позже, а пока следует пообедать.       Обед занимает ещё около полутора часов, ещё почти три Сехун тратит в кинотеатре, а там уже и время плестись к дому. Хан возвращается минут через сорок, что студент сидит, подпёрши спиной дверь, как бедный родственник. Смиряет укоризненным взглядом, качает головой и открывает дверь квартиры. Долго сетует на бардак, оставленный по уходе, ещё раз промывает мозги по поводу Ифаня, потом отправляет делать уроки и сам отправляется на приготовление ужина. Эх, не был бы Хан такой жопой, Сехун бы с удовольствием начал встречаться с ним.       Новое утро встречает Сехуна без происшествий. Будильник, предусмотрительно включенный на телефоне, звонит вовремя, поэтому и завтрак проходит не в спешке, и одежду удаётся погладить, и сумку нормально собрать, и даже прийти в универ за двадцать минут до начала пары.       Универ всегда напоминал жужжащий улей. Слишком много звуков, слишком много снующих туда-сюда студентов, но всё это увеличивалось стократ во время обеденного перерыва. В кафетерии найти свободный стол не представлялось возможным, на подоконнике есть было не удобно, поэтому единственным выходом оставался внутренний двор. Да и погода располагала. Но лучше бы Сехун уместил зад на подоконнике. Лучше бы не ел совсем, с него не убыло бы.       Только студент открывает входную дверь и ступает на верхнюю ступень, так и замирает. Внизу хитро улыбаются два одинаковых лица. Да ну туды растуды же твою налево!       — Хорошего денёчка, — шире улыбнулся не то Минсок, не то Сюмин, — а мы тут тебя ждём. Ты ещё не обедал?       Сехун едва не стонет. Ну хорошо же всё было! Ну за что?!       — Парни, вы зря пришли. Я не нуждаюсь в новых знакомствах. Всего хорошего.       Даёт ли кто-нибудь Сехуну спокойно уйти? Не-а.       — Ну же, киса, не будь такой букой. Пойдём, попьём кофе, узнаем друг друга получше. Уверен, мы тебе понравимся. Мы уж точно не маменькины сынки.       Один близнец играет бровями, и Сехун вспоминает эту фразу. Ну вот надо было так лохануться!       — Ребят, я…       — Давай так, — перебивает второй, — мы сейчас идём пить кофе и знакомиться, заберём у тебя ровно столько времени, сколько длится твой перерыв. Сразу после этого мы отваливаем. Идёт?       Есть ли тут подвох? Разумеется. Сехун задом его чует. Но вот стоять здесь и ломаться на глазах у всего универа тоже не дело. В конце концов он ответит им жёстким отказом, даже не поскупится на кулаки, если возникнет необходимость.       — Идёт.       Уже каким-то привычным жестом его берут под локти и уводят в сторону небольшого семейного ресторанчика недалеко от универа. Ресторанчик уютный, с прекрасной кухней и более чем демократичным ценником. Сехун любил это место. Ровно до этих пор. Его усаживают на диванчик, а сами близнецы располагаются напротив и теперь во все глаза пялятся на студента. Сехун вдруг чувствует себя аквариумной рыбкой.       — Ну, киса, давай знакомиться ещё раз. Я Минсок. Мой брат Сюмин.       Теперь Сехун видит различия между близнецами. Минсок, например, называет его «кисой», а Сюмин более лукаво улыбается. Минсок носит в ухе маленькое золотое колечко, а Сюмин — маленький чёрный гвоздик.       — Сехун. Ребят, вы теряете время. Я не настроен на беседу. Что вам вообще от меня надо?       Сехун не спешит притрагиваться к принесённому кофе и десерту. Нервничает. Эти близнецы не то чтобы пугают, но вселяют опасения. Чего они прицепились, зачем пришли к универу? Да ещё и время выгадали. А если бы он не пришёл сегодня? Если бы не сболтнул вчера про треклятый универ?       — Не шипи, киса, — Минсок первым берёт в руки чашку ароматного кофе и делает большой глоток.       — Как мы уже говорили, — Сюмин следует примеру брата, — мы тебя не обидим. Ты нам понравился. Считай любовью с первого взгляда. И так уж вышло, что мы получаем то, что хотим. Это не угроза, ты не думай, но у тебя нет выбора. Ты будешь с нами, мы тебе понравимся.       И улыбка такая простая и добрая, что аж тошно. Понравятся, ага. Да ни за какие коврижки. Был уже один такой самонадеянный, спасибо, больше не хочется.       — Интересно, каким это образом? — Сехун складывает руки на груди, одновременно будто защищаясь, но и чувствуя некоторую уверенность. — Посадите на цепь и дождётесь какого-нибудь синдрома? Или задарите подарками? Или — о! — инсценируете моё похищение, а потом спасёте, и я, как классическая принцесса, благодарно упаду в ваши объятья?       Близнецы переглядываются, потом возвращают взгляд на Сехуна и начинают хохотать. Ну что за чудо-ребёнок? Такая фантазия, ух.       — Нет, всё гораздо проще, киса, — отсмеявшись, продолжает Минсок, — мы просто будем рядом и всё. Встречать и провожать с университета, ходить на обед, и потихоньку ты влюбишься в ответ. Нас невозможно не любить.       Нет, ну чисто Ифань номер два. Такие же самовлюблённые нахалы, что и он. Разве что более инициативные.       — Да неужели? А если нет? Сейчас вы, например, бесите.       — Тогда, — Сюмин допивает кофе, — заключим пари. Ты обещаешь не бегать от нас, ходить в кино или ещё куда-нибудь, просто общаться, скажем, месяц. Мы обещаем не перегибать палку, ну, знаешь, я об «этом». Если до конца окончания пари ты признаешься в своих чувствах, мы все счастливы и живём дальше в согласии и гармонии. Если нет, только без мухлежа, — мы оставляем тебя в покое и больше никогда не попадаемся на глаза. А в качестве прощального подарка, скажем, даём тебе миллион вон.       Звучит, конечно, всё здорово, но…       — А мне-то какой резон с этого? — возмущается Сехун.       — А в том, киса, что в первом случае все останутся довольны. Как мы вчера услышали: ты не против отношений, но человек тебе нужен с определёнными качествами. Качества эти есть у нас, ты потом убедишься.       — Но я не хочу! Вот просто не хочу. И пари это дурацкое. Кто вообще спорит на отношения?       — Мы, — синхронно тянут улыбки близнецы, а потом Сюмин продолжает:       — Просто подумай, ты ничего не теряешь. В течение месяца ты отлично проводишь время, бесплатно ходишь в кино и какие-нибудь парки развлечений, вкусно ешь и ни о чём не переживаешь. Идеально же.       — Не задолбаете, так затрахаете.       — Значит, договорились?       Договорились, ага. Сехун уже чувствует, как этот договор печёнки прожигает, как остаётся тяжёлым комом в горле. И что всё будет совсем не так распрекрасно, как эти двое одинаковых с лица рассказывают. С другой стороны, смысл в их словах всё же есть. Сехун не теряет ничего, кроме нервных клеток, а развлекаться за чужой счёт — самое милое дело (после ночи пиццы и сериалов). Да и миллион лишним не будет.       — Хорошо. А теперь я пойду, у меня ещё пары.       — До скорой встречи!       Братья снова тянут в унисон слова и широко улыбаются, а Сехуну становится совсем уж не по себе. Ужасно. Просто ужасное чувство! Но как бы то ни было, дела не ждут, потому студент отправляется обратно в универ, так и не утолив голод.       Оставшиеся пары — о чудо! — как-то даже и не напрягают. Лекции не нудные, преподы не сволочи, да ещё одногруппник вернул долг, что торчал ещё с прошлого курса. Красота. А впереди выходные, у-ху-ху! Было бы вообще здорово, если выходные были именно выходными, а не днями, что придётся проторчать за учебниками от зари до зари. Впрочем, Сехуну нравится учиться, поэтому большой проблемы он не видит. К тому же Хан, выпускник его же специальности, поможет, если что. Он частенько выручает студента, охотно помогает и искренне гордится его успехами. Пожалуй, лучший старший брат, чем даже родной, что всё детство и юность Сехуна общался с ним постольку-поскольку. Но да что об этом горевать, когда всё уже в прошлом?       Домой студент возвращается в прекрасном настроении и с грандиозными планами. Учёба учёбой, конечно, но вечер пятницы принадлежит только ему, поэтому можно позволить себе немного расслабиться и провести время с удовольствием. На пару часов зависнуть в горячей ванне с книгой, потом приготовить любимую пасту и развалиться на диване за просмотром интересного сериала. Красота. Просто великолепно!       И вечер идёт строго согласно плану, и всё просто замечательно, и хочется остаться в этих счастливых моментах на всю жизнь, но…       — Да ну твою же мать.       Сехун раздражённо и со вселенской скорбью в глазах смотрит на экран смартфона. Неизвестный номер, но попробуй тут не угадать, кто именно звонит. Разве что представители банка с предложением кредита звонят в десятом часу вечера.       — Слушаю.       Да ну действительно, кто это ещё мог быть. Минсок (Сехун узнаёт по уже оскомину набившей «кисе») решает поинтересоваться, как у него дела. Интересуется с пристрастием: что поел, как провёл день, чем любит заниматься в свободное время, когда собирается ложиться спать. И не было бы это знакомство таким сомнительным, студент реально обрадовался. Все их довольно длительные отношения Ифань интересовался лишь собой и когда Сехун свободен, чтобы потрахаться. Ну прям идеал образцового парня, действительно, чего ж Сехун с ним расстался, правда, Хан? А тем временем к Минсоку присоединяется его брат и болтает о всякой чуши типа какие жанры фильмов и какую кухню предпочитает студент.       Но, если честно, отчего-то разговор этот совсем не напрягает. Дело ли в расслабляющей ванной или в приятных голосах на той стороне провода, Сехун не знает. Не думает. Скорее думает, что они могли бы подружиться. Стать действительно хорошими друзьями, но… Не любовниками. Не парой. В смысле, трио, да.       «Эй, киса, ты уже засыпаешь?», — слышит Сехун тихий мягкий голос и понимает вдруг, что в самом деле засыпает. Что болтовня близнецов баюкает, умиротворяет. И что уже какое-то время лежит с закрытыми глазами, но продолжать бормотать ответы и улыбаться.       — Да, почти сплю. Доброй ночи.       Ответ он едва распознаёт. Понимает только, что голоса по-доброму усмехаются, и самого тянет улыбнуться ещё. Последний раз на сегодня.       Утро встречает болью от неудобной для сна позы на узком диване и шумом бледнера. Хан, ну, конечно. Как же без утреннего шпинатного смузи?       — Просыпайся, боец, новый день!       — Ага, и тебе доброго утра.       Сехун серой тучей проходит в ванную, идёт в спальню, чтобы снять вчерашнюю одежду, и возвращается на кухню, где Хан колдует над плитой. А потом перед ним оказывается глазунья с кетчупом на месте улыбки и стакан с проклятым смузи. Полезно, говорит Хан. Невероятно вкусно и питательно, говорит Хан. А Сехун, между прочим, эту мерзость в раковину выливает, когда старший отворачивается.       — И с кем это ты разговаривал, что аж с телефоном в обнимку уснул? Симпатичный?       Нет, Хан молодец, конечно. Сразу всё подмечает. Что надо и не надо. Блин.       — Ага. Думаю, вполне в твоём вкусе. Тебе же нравятся стройные и низкорослые?       — Эй, вообще-то у меня девушка есть. Ты, брат, не перегибай. Давай, жуй и рассказывай.       Рассказывать? А стоит ли? Сехун наперёд знает, что скажет Хан. Что отношения — это прекрасно; что любовь — самое замечательное, что есть в этом мире; что людям стоит давать шанс.       — Когда на пару не пустили, я в парк пошёл. А там эти. Близнецы: Минсок и Сюмин. Развели на номер телефона, а на следующий день подкараулили и такие: «Ты в нас влюбишься, ставим на это лям вон!» Нет, ну, нормальные вообще? А потом позвонили вечером и проговорили до… Я даже не знаю, но вырубился на диване.       — Оу, — многозначительно тянет Хан, мешая ложечкой свой смузи. — И ты чего?       — В смысле, чего? Согласился, вроде как. Лям на дороге не валяется, а я студент, хочу напомнить.       Сехун аж давится от очевидного, но почему-то непонятного для Хана.       — А ты не влюбишься?       Хан вмиг становится каким-то чересчур серьёзным. Сехун и не помнит, когда видел его таким в последний раз.       — Да с чего бы? Они совсем не в моём вкусе. Они слишком самоуверенны, к тому же коротышки. Мне идейные убеждения не позволяют интересоваться такими. Типа, вспомни моих бывших. Чанёль, Ифань. Рост их помнишь? Так что нет, не вариант. И знаешь, с ними я как-то сразу почувствовал связь, тягу, а к этим… Не верю я в любовь спустя время. Это или сразу, или вообще никогда.       — Ну, как знаешь.       Хан встаёт из-за стола, моет посуду, убирает остатки завтрака в холодильник и, потрепав младшего по макушке, идёт на выход, но останавливается у самых дверей:       — Ты только не пожалей потом, малой, хорошо? Не стоит начинать, если заранее знаешь исход. Дружеский совет мудрого мужчины.       — Иди ты, мудрый мужчина, ты всего на четыре года старше меня! — смеётся Сехун, швыряя в старшего кухонное полотенце. — Ты сегодня дома ночуешь? Или к своей?       — К ней. Кстати, уже скоро ухожу, так что увидимся завтра. Не скучай.       Ага, будто Сехун собирается скучать. Учёба, родимая, не даст даже при желании. Две лабораторки на понедельник, доклад на среду, семинар в четверг. Заскучаешь тут. Да ещё бы в комнате убраться, шмотьё постирать. Хан, конечно, у них за мамочку, но о таких простых вещах студент способен позаботиться сам.       И, в принципе, хороший день. Доклад пишется будто сам собой, лабораторки оказываются не такими уж и сложными, пиццу на обед (Хан обязательно будет ругаться, если узнает) привозят быстро. Отличный день, да.       — Ну кому там надо? — ворчит Сехун, слыша звонок телефона с кухни.       И действительно, кому? Всё тот же неизвестный номер, цифры которого студент ещё со вчера запомнил.       И снова близнецы интересуются, как Сехун проводит день, поел ли, какие планы на завтра. И чёрт дёргает сказать, что планов пока не строил. Ну вот надо же было так!       «Чудненько!», — говорит Сюмин, а потом уточняет время и место их свидания. Свидание, слово-то какое дурацкое! Хотя, если подумать, когда Сехун был на свидании в последний раз? В старшей школе, с Чанёлем? Да и свиданием это можно назвать с натяжкой. Так, болтались без дела по парку, а потом сосались в укромных уголках. А с Ифанем вообще сразу переспали на какой-то вечеринке, да и продолжили общение в этом ключе… Ну, тогда встреча с близнецами будет хорошим опытом!       Встретиться договариваются следующим утром, благо что не в самую срань. Сехун спокойно высыпается, неторопливо собирается, ещё медленнее выдвигается в путь. Всё время, конечно, так и борется с желанием бросить всё и рвануть обратно, но целый миллион вон! За миллион вон он и три пары таких близнецов потерпеть готов. И нет, он не считает себя меркантильной сволочью, но пари есть пари, как бы то ни было.       Когда студент оказывается на месте, братья уже ждут его. На третью их встречу Сехун замечает больше отличий. Например, что улыбка Минсока более широкая, а у Сюмина больше огня в глазах. Что любимый (вероятнее всего) Сюминов цвет — чёрный, Минсок предпочитает зелёные оттенки. Сегодня это рубашки, а в первую их встречу были галстуки.       — Ну, привет, киса, — улыбается Минсок и берёт Сехуна за руку, застёгивая на запястье бумажный браслет.       — Как ты? Хорошо спал? — интересуется Сюмин, вкладывая в руку студента его любимый баббл-ти (это Сехун вчера успел рассказать?).       — Угу, да, спасибо. Так мы будем кататься на каруселях?       Сехун ещё с утра искал место их свидания (да ну что за слово-то!) в нейвере, понял, что локация именно в парке аттракционов, но до конца не верил. Им что, пятнадцать?       — Не только на каруселях, киса. Батут, тир, экстремальные аттракционы! Безлимит на любые качели в течение всего дня. Ну, идём!       Студента подхватывают под оба локтя и ведут ко входу. Боже, храни студента.       Весь день парни носятся от одного развлечения к другому, на некоторые возвращаются по два, а то и по три раза, выигрывают призы на всяких стрелялках, а потом раздают их проходящим детишкам. После пары часов на картинге (Сехун приходит от него в дикий восторг, а близнецы тащатся аки черепахи старые, мол, безопасность превыше всего) решают, что голодны и находят фудкорт, где лакомятся всякой дрянью, от которой у Хана прихватило бы сердце. После сытного обеда немного бродят вдоль каруселей для малышей, снова возвращаются к понравившимся аттракционам, а позже, когда на парк мягким одеялом опускаются сумерки, встают в очередь на колесо обозрения.       И, пожалуй, колесо Сехуну нравится больше всего. Так спокойно вокруг, так красиво. Всё окрашивается в розовый и золото, звуки будто стихают насовсем. Переводит взгляд на близнецов, что сидят напротив, и неожиданно для себя краснеет. Глаза их блестят, на лицах мягкие улыбки. Они красивые, в общем, эти близнецы. И забавные. И интересные. Сехун снова думает, что они могли бы стать хорошими друзьями.       Вечер заканчивается неожиданно. И заканчивают его близнецы.       — Спасибо за день, киса.       — Возвращайся скорее домой и ложись. Спи крепко и сладко.       Сехун даже не успевает понять всё, как братья разворачиваются и уходят, не сказав больше и слова. И это… напрягает? Не чтобы очень, но всё же. Но да и хрен с ними!       Дома, будь он неладен, ждёт Хан. Сидит на диване, сложив руки на груди, и сверлит недовольным взглядом.       — Ты время видел? Где тебя носило весь день, почему трубу не брал?       Ну всё, режим мамочки мод он. Сейчас ждёт получасовая лекция, причитания, что Сехун не бережёт его нервы и сердце, поджатые губы и процеженное сквозь зубы: «Мой руки и иди ешь, бестолочь» Но всё же Сехун любит в старшем эту его сторону.       — Я был с этими… Ну, короче, отрабатывал будущий лям. Неплохо повеселился! А телефон просто не слышал, прости меня. Ты спать, или посмотрим серию?       Сехун премило улыбается, зная, как улыбка действует на старшего, и вкладывает в голос максимум обаяния.       — Никаких серий. Наказан. Спать. Тебе завтра в университет вставать.       И второй раз за вечер студенту не дают и слова вставить, а просто разворачиваются и уходят. Да ещё, блин, дверью не хлопают. И не говорят мыть руки и шуровать ужинать… Реально, что ли, волновался сильно? Ну ничего, утром Хан оттает, и всё снова будет хорошо. В самом бодром расположении духа Сехун делает все свои дела и ложится, читая перед сном единственное сообщение от Минсока и Сюмина.       Всю следующую неделю братья его не сильно беспокоят. Лично, по крайней мере, но непременно звонят во время обеденного перерыва и перед сном. Спрашивают о самочувствии и успехах, хвалят за отличную учёбу, рассказывают веселые истории из своей жизни, когда студент чисто из вежливости интересуется. И разговоры с каждым днём становятся всё более доверительными, всё больше Сехун их ждёт, не отдавая себе в этом отчёт. Зато это замечает Хан.       — Ты телефон из рук не выпускаешь. Твои братья?       — Ну да, они. Они прикольные, мне нравится с ними болтать. Думаю, и тебе понравилось бы. Они, кстати, закончили тот же факультет, что и мы, прикинь.       И Сехун делится с Ханом всем. Рассказывает, что близнецы странно-заботливые (не привык он к такому совсем, а Хан не считается), что много знают, что имеют страсть к алкоголю и футболу (от последних фактов старший приходит в восторг). Рассказывает, что ему уже назначили новую встречу в кинотеатре. Такое себе место, конечно, но Сехуну всё равно, в общем. Кино, ещё две встречи и привет, денежки!       — Судя по твоим рассказам, действительно хорошие ребята. Мне аж захотелось познакомиться.       — А смысл? Через три недели пари будет окончено. Они реально прикольные, но не думаю, что мы продолжим общение.       — Как знаешь.       Сехун замечает какое-то разочарование, что ли, в Хановых глазах, но не придаёт этому большого значения. Мало ли, какие тараканы водятся в этой симпатичной умной голове?       Наступает очередное воскресенье, день очередного свидания. Минсок и Сюмин встречают его с довольными улыбками на одинаковых лицах, угощают снеками и газировкой и ведут за собой в зал. Название фильма не говорят, хотя не то чтобы это имеет хоть какое-то значение. Два часа в тишине, потом Сехун попрощается, ссылаясь на домашку, и свидание будет завершено.       В зале много свободных мест, что странно для середины дня в выходной. Парни занимают центральные, устраиваются, раскладывают напитки и закуски и готовятся к просмотру.       И уже с первых секунд Сехун понимает, что фильм ему не понравится. Потому что, чёрт возьми, это стопудово жутик! Вот он готов поставить на это ещё не выигранный лям! Как же он ненавидит жутики, кто бы знал.       — Киса, ты уже дрожишь? — шепчет Минсок в левое ухо.       — Не бойся, ты под нашей защитой, — вторит Сюмин с правой стороны.       Мысли друг друга, что ли, читают?       И да, Сехун реально дрожит, реально боится. Хоть бы предупредили! Фильм нагоняет саспенс сразу. А ещё показывает просто невероятно умного персонажа, надо же. И… блин, его сразу же убивают, ну, разумеется. Как по-другому-то?       Сехун не замечает, как сжимает подлокотники, но замечают близнецы. Как по команде накрывают обе его ладони.       — Не дрожи, это всего лишь руки.       — Так не будет страшно.       Не будет, ага. Сейчас. Эта чувырла из тени заставляет кровь в жилах стынуть. А тени ведь не только на экране, весь зал тёмный! Хан в такие моменты обычно гогочет и называет Сехуна чересчур впечатлительным.       Но близнецы другие. Они только мягко поглаживают Сехуновы пальцы, в самом деле даря какое-то спокойствие своей молчаливой поддержкой. И — только самую малость — в самом деле становится не так страшно.       В этот раз близнецы решают проводить студента до дома. Снова благодарят за проведённое вместе время, снова быстро прощаются и уходят, оставляя в противоречивых чувствах. Ещё две недели. Две недели, и конец.       — Всё хорошо?       Хан всё чаще задаёт этот вопрос и каждый раз получает один и тот же ответ. Всё отлично. А что может быть не так? С учёбой всё здорово, на выходных он реально отдыхает. Всё просто отлично. Хан качает головой и снова даёт эти свои советы «мудрого мужчины». Самому-то не смешно?       На новой неделе Сехун видится с близнецами аж три раза. Дважды во время обеда и в субботу. В субботу его ведут ходить под парусом, и это было самое классное развлечение за всю Сехунову жизнь, если бы не вмиг испортившаяся погода. Они быстро сворачиваются, так толком ничего и не успев, и снова братья провожают до дома. Они не успевают дойти какой-то километр, как непогода разыгрывается, в секунду вымачивая парней до нитки.       — Может, зайдете?       Сехуну, конечно, всё равно, но не сволочь же он. И воспитан хорошо. И с него не убудет, если братья переждут часок-другой и немного просохнут.       — Что, малой, зонт не взял, да? А я тебя предупреждал! У меня со вчера колено ныло, а ты не слушал. Оп. Добрый вечер.       Хан выходит из кухни, вытирая руки вафельным полотенцем, и останавливается в дверном проёме.       — Вы, должно быть, Сюмин и Минсок? Сехун рассказывал о вас. Снимайте обувь, проходите на кухню, сейчас принесу вам полотенца. Сехун, марш в душ и переодеваться. Заболеешь, я тебе кишки выпущу.       Не дожидаясь ответа (ну что за дурацкая привычка у всех?) Хан уходит в ванную, но совсем скоро возвращается. Выдаёт каждому из братьев по большому полотенцу и, немного подумав, говорит:       — Вам, может, одежду какую выдать? Потом с малым передадите. Или подождите, я эту в сушилку кину, через несколько часов всё сухое будет.       — Да нет, не стоит. Мы пойдём, — Минсок тянет брата за рукав, и тот кивает.       — Никуда вы не пойдёте. Меня совесть потом замучает. Пока одежда сохнет, мы могли бы сыграть в какую-нибудь настолку и выпить чего-нибудь, я слышал, вы любители.       Близнецы переглядываются, натурально так охреневая от гостеприимства и прямолинейности Сехунова… А кто он ему вообще? А потом вдруг понимают, что их тупо берут на слабо.       — Мы профессионалы.       Возвратившийся спустя сорок минут Сехун понимает, что опоздал. Что предстоит теперь незабываемый вечер. Что старшие спелись.       Хан с близнецами удобно устроились на диване, в руках у них рюмки, а на столе стоят несколько бутылок и закуски.       — Хан, что за дела?       — О, с лёгким паром, Сехуни. Я тут отогреваю этих замечательных ребят. Представляешь, мы с ними учились на одном потоке. Ты как, согрелся? С нами будешь?       Не дожидаясь Сехунова соглашения (ну кто бы сомневался?) Хан достаёт ещё одну рюмку, наполняет её и приглашает сесть подле себя. Присоединиться? Или послать и позаниматься?       — Завтра воскресенье, ты всё успеешь, — будто читая мысли, говорит Хан и широко улыбается. Слишком широко и открыто. Ох, не к добру.       И Сехун всё же соглашается. Выпьет пару рюмок, ничего с ним не сделается.       После четвёртой пары рюмок студент очень сомневается в правильности своего решения, но, тем не менее, уходить не спешит. Ему легко и весело, тепло и уютно. Теперь студент сидит между близнецами, что ненавязчиво и приятно водят пальцами по его спине, смеётся над байками Хана, рассказывает истории из университетской жизни сам. Потом всё внимание уделяет только Минсоку и Сюмину, что выглядят абсолютно трезвыми. Трезвее, чем он сам.       — Малой, закрой за мной дверь.       — А?       Сехун пропускает момент, как Хан уходит из гостиной, как собирается, как вызывает такси. Точно, суббота же. Хан уезжает к своей.       — Сехуни, — Хан подзывает к себе и говорит доверительным, но серьёзным тоном. — Не глупи, ладно?       Хан уходит в глубоких раздумьях. Всего за полчаса он понял, как близнецы относятся к младшему. Что не сводят с него в самом деле влюблённых взглядов, что ловят каждое его слово. И что самому Сехуну они тоже нравятся. Интересно, понимает ли это сам Сехун?       — А вы с ним похожи, киса. Точно не родственники? — спрашивает Минсок, когда Сехун возвращается на место между ним и Сюмином.       — Ему нужно укладываться, не считаешь? Мы засиделись уже, нам пора.       Вообще Сехун ценит рассудительность и благоразумие Сюмина, но сейчас в корне с ним не согласен.       — Я не хочу спать!       — О. А чего ты хочешь?       — Хочу ещё выпить. И, возможно, поиграть.       Сехун очарователен. В меру нетрезвый, раскрепощённый, азартный, не понимающий, что играет с огнём.       — Правда или действие, киса?       — Действие.       Сехун понимает, что говорит и делает. Но это какой-то другой Сехун, появляющийся на вечеринках и позволяющий себе многое. Неразумное. За что утром настоящему Сехуну частенько бывает стыдно.       — Поцелуй Сюмина, — Минсок выпивает и расслабленно откидывается на спинку дивана, ждёт.       Но ждёт не долго. Сехун мнётся всего секунду, а потом уверенно касается чужой скулы и накрывает губы поцелуем. Ему нравится целоваться. Очень нравится. А когда так ярко, так открыто, ещё больше. Сюмин укладывает ладони на Сехуновой пояснице, мягко поглаживая, углубляет поцелуй, наслаждаясь неожиданным стоном. Потом ещё одним, когда Минсок оставляет поцелуй на шее студента, а руками гладит живот.       И никто не знает, сколько это продолжается. Сехун полностью отдаётся поцелую, не хочет его разрывать.       — Боже, какой он… Как я хочу его трахнуть, — бормочет Минсок, не прекращая ласк.       Тянет Сехуна на себя, укладывая спиной на грудь, покусывает и облизывает его шею.       — И он хочет, ты разве не видишь? Но он не простит нас. Пора остановиться.       Сехун едва не хнычет от нерастраченной энергии. Ему мало, ему нужно больше. Прямо здесь и сейчас.       — Пойдём в постель?       Сехун кивает. Постель, да. Постель то, что надо.       — Никогда больше не буду пить. Дурацкий Хан.       Утро не радует как никогда. Чистое небо, слепящее глаза солнце, от вчерашней непогоды ни следа. Кроме воспоминаний. Дождь и душ, разговоры и смех, алкоголь и Ханов уход, действие. Дурацкий мозг, дурацкий язык. Язык, что до сих пор чувствует чужой жаркий рот. Тело, что до сих пор ощущает тёплые ласковые пальцы. Совесть, испытывающая невероятное облегчение и благодарность. Нет, для него не в новинку спать с кем-то на пьянке, но обычно этот кто-то ему нравится, а близнецы… Нет, совсем не нравятся. Две недели. Миллион. Свобода.       Ещё одна неделя проходит в каком-то унылом спокойствии. В понедельник, во время обеда, звонит Сюмин и сообщает, что им с братом нужно уехать и что в выходные увидеться не получится. И не то чтобы Сехун расстроился. Просто жалко, что развлечься в каком-нибудь обязательно интересном месте, куда сам в жизни не пошёл бы, не выйдет. Ну и ладно. Будет время нормально поучиться, не отвлекаясь ни на что. Интересно, эта пропущенная неделя идёт в общий счёт времени пари?       «Киса, ждём в Чт в 21:30 в башне Намсан. Ровно месяц. Будем ждать твоего положительного ответа :)»       — Ты чего такой кислый? — Хан садится рядом с уставившимся в телефонный экран Сехуном и треплет по макушке. — Лабу завалил? А я тебе предлагал помощь.       — Скажи, у тебя было чувство, будто что-то не так, хотя поступаешь правильно?       — Миллион раз. Каждый раз, когда думаю, что пороть тебя надо, но это как-то непедагогично. Да и лось уже вымахал, чего пороть-то? Хотя и надо.       — Я не соглашусь. Они мне не нужны. Они мне не нравятся.       — Допустим. Тогда чего киснешь?       — Просто… Неправильно это как-то.       — У вас было пари, так? Раз не влюбился, значит, выиграл. Всё честно, не о чем переживать. Всё, готовься к ужину, через пятнадцать минут садимся. Домашку сделал?       Хан ещё раз треплет младшего по голове и уходит на кухню, оставляя со своими правильными мыслями. Сехун умный мальчик. Он справится. Хан знает это.       Четверг настаёт слишком скоро. Всё время студент думает, думает и думает, только не приходит к внутреннему согласию. Пари? Да. Влюбился? Нисколько. Честно? Абсолютно.       Только вот поднимается на башню отчего-то на ватных ногах. Отчего-то не может посмотреть в глаза улыбающихся от уха до уха близнецов.       — Здравствуй, киса. Мы очень скучали по тебе.       Минсок в зелёном пиджаке, у Сюмина зелёная футболка. Минсок с золотым колечком в ухе, а Сюмин с гвоздиком. Минсок называет Сехуна кисой, а Сюмин очень рассудительный. О, а кто из них старший?       — Держи.       Сюмин протягивает белый конверт, и руки Сехуна дрожат. Сильнее, чем тогда, в кинотеатре.       — Бери и топай, пока мы не передумали. Второго шанса не будет.       — Поздравляю, киса. Ты одержал победу.       Сехун не поднимает глаз, но тянет вперёд руку. Всё правильно. Всё честно. Он победил.       Близнецы проходят мимо него с двух сторон, и будто в знак Сехуновой победы на небе распускаются яркие цветы фейерверков.       Первые несколько дней с четверга Сехун не переживает. Вот совсем. Вот нисколько. Правда, всё чаще не выпускает телефона из рук, а в конверт с деньгами даже не заглядывал. Жизнь возвращается в колею «универ-дом», забирая время даже на выходные, свободные минуты Хан чересчур заботливой курицей носится вокруг. «Сехуни, хочешь пиццу?» — спросил Хан в тот вечер. «Сехуни, посмотрим фильм?» — спросил на следующий. «Сехуни, тебе точно помощь с домашкой не нужна?» — спросил в субботу, даже к своей не поехал! Будто Сехун — тринадцатилетняя школьница, чьё сердце разбил одноклассник, ну смешно же! У него не разбито сердце. Нет. Если и разбито, то у близнецов. Это ведь они были уверены, что Сехун не устоит перед их чарами. А Сехун взял да устоял. Наверняка, они очень разочарованы в себе.       Совесть совсем не мучает, это что-то другое. Другое не разрешает пойти куда-нибудь и спустить миллион вон на себя любимого. Другое не позволяет выпустить телефон из рук. И Сехун не уверен, что знает слово для этого «другого».       — Малой, я в магазин иду. Тебе пива взять? Сегодня футбол, можем вместе посмотреть.       Заботливый Хан всегда радовал Сехуна, но вот Хан-курица бесит просто жутко.       — Я не смотрю футбол. И пиво не пью. И ты это знаешь.       — Знаю. А ещё знаю, что квартиру скоро не проветрить будет, настолько здесь кислятиной несёт. Я не дам тебе вариться в этом дерьме. Так что-либо закрывай варежку и готовься смотреть со мной футбол и играть в настолки, либо бери яйца в кулак и делай что-нибудь с собой.       Хан разворачивается и стремительно уходит, напоследок хорошенько трахнув дверью, а Сехун только устало вздыхает. Что он с собой должен сделать? Подумаешь, у всех бывает хандра. Просто неудачный день. Ладно — неделя. Хорошо, уже почти месяц.       Сехун никогда не впадал в рефлексию, никогда не «думал над своим поведением». Никогда ни о чём не жалел, тщательно обдумывая предстоящие поступки и решения. Он всегда знал наперёд, как правильно. Будь то учёба или отношения, желание съехать от родителей или замутить с преподавателем. Приняв решение не шёл на попятную. Никогда.       Только почему теперь он крутит в голове события последних двух месяцев, почему каждый раз снимает телефон с блокировки в надежде на не увиденное сообщение или пропущенный звонок?       Он ведь не скучает. Совсем не скучает по шуткам и добрым подколам. По любопытным взглядам и пальцам на спине исподтишка. По бесконечно весёлым дням и часам телефонных разговоров.       Он не скучает. Глупости это.       -…мин, только зашёл. Дома, где ему ещё быть? Хм… Да нет, не переживай.       Хан возвращается с пакетами наперевес и зажатым между ухом и плечом телефоном. Кивает вышедшему помочь Сехуну, отдаёт пакеты и уходит в свою комнату, а Сехуну кажется, что из динамиков льётся подозрительно знакомый голос. Да ну нет же, с чего бы Хану общаться с ними?       — Хан?       Из Хановой комнаты доносится смех, но едва ли это ответ ему.       — Хан!       — Погоди, Сюмин, малой орёт. Ну чего тебе?!       Сюмин? Серьёзно, Сюмин?       — Почему ты говоришь с ним по телефону?       — А тебе не всё равно? Нет? Всё, не отвлекай тогда.       Хан уходит обратно к себе, а Сехун недовольно поджимает губы. Ему всё равно. Просто обидно чутка. Это ведь он хотел бы дружить с близнецами. А у Хана вообще девушка есть. Почему бы не потрепаться с ней?       — Да и пошло оно всё.       Сехун ныряет в кеды, кладёт в карман ключи и телефон и выходит на улицу. Чудесная погода, субботний вечер, почему бы не прогуляться?       Погода в самом деле чудесная. Птички поют, розовый и золотой цвета пляшут в окнах автомобилей и на гладких стенах зданий, цветущие деревья разносят сладкий дивный аромат на всю округу. В такую погоду только гулять. И желательно в компании. В компании, что развлечёт, что позволит забыться.       Рука сама тянется к телефону и набирает текст сообщения. Губы сами расплываются в улыбке при виде ответа. Ноги сами несут в сторону универа. Человек, с которым было хорошо когда-то, ведь лучшая компания?       Ифань уже ждёт его. Как всегда великолепный. Высокий, в хорошем костюме и безупречной улыбкой. И даже почти не тошнит от неё.       — Когда ты послал меня к дьяволу, я и подумать не мог, что снова мне позвонишь спустя столько времени. Ты отлично выглядишь. Привет, котёнок. Я очень скучал по тебе.       А нет, всё же тошнит. От сладкого тона и самодовольной ухмылки. От крупных ладоней, что так по-хозяйски ложатся на пояс.       — Перестань. Я хочу только потрахаться, не надо вот этого всего.       Сехун дёргает плечами, избавляясь от чужих рук, и решительно двигается в сторону Ифаневой машины. Он не врёт, ему в самом деле надо просто хорошенько потрахаться. Все дурные мысли от недотраха, так учил Хан, а Хан глупости не скажет.       Но может ли всё идти так, как хочется? Может ли идеальный вечер накрыться лажей? О, ещё как. Лажей, помноженной на два.       Сехун не успевает толком залезть в машину, как краем глаза замечает знакомые силуэты и поворачивает голову, чтобы удостовериться: показалось. Только вот нет. Не показалось. Два одинаковых парня именно те, кого совсем не хочется видеть. Кого не хочется слышать больше никогда в жизни. Чьи хмурые взгляды совсем не хочется ощущать.       — Поехали.       Ифань срывается с места, будто специально проезжая мимо близнецов.       — Сехун, вруби мобильник! Ифань звонит мне уже в семнадцатый раз!       Хан безуспешно пытается вытащить Сехуна из комнаты с тех пор, как тот вернулся ужасно молчаливый и хмурый. Вернулся, не поужинал, заперся в комнате и игнорирует.       — Сехуни, это некрасиво. Что случилось, почему твой бывший — бывший же? — звонит мне? Ты с ним виделся?       Сехун продолжает играть в молчанку. Ему нечего сказать. Ни Хану, ни тем более Ифаню. У последнего, должно быть, осталось много вопросов. Вот они приехали, вот выпили вина, вот начали целоваться, вот уже начали раздеваться. А вот Сехун заехал кулаком в плечо, оттолкнул от себя, наскоро натянул кеды и смылся. Молодец Сехун. Обломал секс им обоим.       — Сехуни, не молчи, пожалуйста. В задницу Ифаня, но мне-то скажи. Я же волнуюсь.       Голос за дверью заставляет чувствовать себя последней сволочью. Пожалуй, в последний раз он чувствовал себя так, когда разбил любимую мамину вазу, подаренную ей отцом на годовщину.       Сехун выбирается из-под подушек, отпирает дверь и идёт на кухню, Хан следует за ним. Молча достаёт пиво из холодильника, ставит на стол, открывает пачку чипсов и усаживается напротив.       — Ну?       — Я не захотел с ним спать.       — Это не актуальная новость, ей уже больше полугода.       — Ты не понял. Я не захотел с ним спать. Мне было неприятно целоваться. Было неприятно, когда касался меня.       Сехун готов поклясться, что Хан давит ядовитую ухмылку. Зараза.       — Бывает. Ты остыл к нему за это время, это нормально. Не о чём беспокоиться.       — Ты тупой, нет? Я же говорю, что…       В лоб летит снек, а по столу бьёт донышко пивной бутылки, только чудом не разливая содержимое.       — Это ты тупой. Тупее самых тупых дебилов. Весь месяц ты похож на собственную тень, месяц спишь с телефоном в обнимку, месяц бегаешь глазами по улицам. Тебя носом тыкать надо, как котёнка? Ну так вот. Ты скучаешь по парням. Влюбился или нет, сам решай, только завязывай с этим дерьмом. Заткнись! Если хоть слово попробуешь вставить, я тебя всё-таки выпорю, давно мечтаю, ты знаешь. Тьфу!       Хан раздражённо делает сразу несколько глотков пива, потом как-то чересчур пронзительно смотрит на Сехуна, а потом переводит взгляд на его телефон.       — Я пошёл спать. Прибери тут за собой.       Сехун, мягко говоря, в шоке. Впервые в жизни он видит Хана таким. Таким нервным, озлобленным, что ли, и взволнованным. И это так удивляет, что думать о чём-то другом просто не получается. Да и не очень-то хочется, если честно.       Только поздно ночью, уже в полусне, Сехун набирает буквы и нажимает на кнопку «отправить».       Утро встречает отчего-то гудящей головой и шумом бледнера. Хан, ну, конечно. Как же без утреннего шпинатного смузи? А ещё телефон мигает лампочкой оповещения.       Собирается Сехун быстро, как никогда. Как не бежал стометровку, как не бежал, когда опаздывал на пару к взаимно ненавидимому преподу.       — Завтракать-то будешь? — вдогонку кричит Хан, но Сехун слышит это уже на лестничной клетке.       Ресторанчик, в который прибежал Сехун, уютный, с прекрасной кухней и более чем демократичным ценником. Сехун любит это место. Садится на диванчик, а напротив него близнецы, что со приветливыми улыбками смотрят в ответ.       — Здравствуй, Сехун.       Впервые со дня их знакомства Минсок называет его по имени. Впервые со дня их знакомства Сехун понимает, что без раздумий может отличить таких одинаковых на первый взгляд братьев.       — Как ты? У тебя всё хорошо?       Сюмин расслабленно пьёт чёрный кофе и, кажется, в самом деле получает от этого удовольствие. В отличие от брата.       А Сехун только кивает, не в силах ни поздороваться, ни на вопрос ответить. Он не скучал, нет. Он не влюбился, глупость какая.       — Я проиграл то пари.       Сехун достаёт из сумки конверт и кладёт на стол, с радостью отмечая, как приветливые улыбки близнецов превращаются в счастливые.