***
Ацуши был в радостном предвкушении. Во время ханами они просто проведут время все вместе, поедая всё, что принесли, и наблюдая за отцветающей сливой. Парк был усыпан нежными розовыми лепестками и полон людей, тоже проводящих вылазку с коллегами или друзьями. Накаджима подвёл ребят к табличке «Вооружённое Детективное Агентство» (возле их места, что странно, не было других людей, но Ацуши решил на этом не зацикливаться). — Табличка до сих пор работает как надо, — немного странно усмехнулся Куникида, вызвав у Ацуши немой вопрос. Кёка взглянула на начальника и уголок её губ тоже слегка приподнялся. Это вызвало у Ацуши уже полное непонимание, так что он, чуть нахмурившись, взял одну из корзин с едой и уселся в середину задней части пледа, чтобы опираться на дерево. Остальные стали шумно усаживаться вокруг него и распаковывать корзины. — Ацуши-и, ты не мог бы передать нам сэндвичи? — Наоми протянула руки. — Да, конечно, — парень достал все сэндвичи из корзины и протянул Наоми тарелку, над которой возвышалась горка из них. Рампо в процессе передачи незаметно взял один, а Кенджи последовал его примеру. Куникида посмотрел на сэндвич в руках сидящего перед ним Кенджи. — Если на нас сегодня нападут, держись в стороне, хорошо? — серьёзно сказал он, а Кенджи чуть не подпрыгнул от внезапно раздавшегося позади громкого голоса. Миядзава положил сэндвич на бумажную тарелку и беззаботно обратился к Куникиде: — Ну, тогда я могу не есть. Рампо схватил сэндвич с тарелки под шокированным взглядом Кенджи и помахал им прямо перед лицом мальчика. — Не есть на пикнике очень глупо, — Рампо всё ещё гипнотизировал его сэндвичем, — Если его не съешь ты, то съем я. Ты этого хочешь? — Не-е-ет! — Кенджи выхватил из рук детектива бутерброд и сразу откусил большой кусок. — Вы чего ребёнка голодом морите? — хитро обратился Эдогава уже к Куникиде. — Я не!.. Ацуши наслаждался тонкацу* и наблюдал за Танидзаки, вытаскивающим из сумки фотоаппарат. Потихоньку вокруг поднимался ветерок, переносящий лепестки с земли на их плед. Почти тихо-спокойно. Но в голове почему-то зашебуршилось ощущение неправильности, отсутствия чего-то. Ацуши на мгновение застыл, а после огляделся. — А где Дазай-сан? — Этот придурок сказал, что не придёт. Но мы и так тут впритык сидим, на него места бы не хватило, — отозвался идеалист, — И всё равно, кто ему сказал, что он имеет право прогуливать рабочий день?! Ацуши пожал плечами. Дазай отказался от пикника, хотя обычно был падок на бесплатную еду, лишь бы не проводить время с ними? Он же постоянно куда-то исчезает на общих праздниках или отходит как можно дальше. Обидно, вообще-то. Видимо, он не считает людей из агентства достойными своей дружбы. Ацуши доел тонкацу, взглянул на остальную еду в своей корзинке (они с Кёкой взяли разные, так как подруга опасалась, что контейнер с удоном Ацуши откроется и зальёт её продукты) и понял, что аппетит как-то выветрился, и свинины ему хватило. Единственное, он взял упаковку с соком и отставил корзину к остальной еде. Подписанное всё равно никто не возьмёт. Наоми, Танидзаки и Кенджи бродили по парку. Джуничиро фотографировал умэ, а его сестра просто любовалась природой, как и Миядзава. Куникида наблюдал за ними, на всякий случай, и намазывал тосты шоколадной пастой. Рампо опять хотел стащить еду, но его хлопнули по рукам, угрожающе нахмурившись. — Ты же всё равно потом со всеми поделишься, — беспечно сказал Эдогава. Куникида возмущённо отдал ему шоколадный тост. Ацуши лёг спиной на дерево и начал следить за летящими лепестками. Было красиво. Но скучно.***
Через пару часов Ацуши с небольшой завистью наблюдал, как Кенджи спит, свернувшись калачиком на своём месте. Единственное, чего хотелось — тоже уснуть, но сон совсем не шёл, да и на улице стало прохладно. — Куникида-сан? — Накаджима обратился к начальнику, медленно и старательно выписывающему что-то в блокноте. — Ммм? — Тот отложил своё занятие и спокойно посмотрел на Ацуши. — Мы ждём чего-то? — Ну, вообще, через некоторое время будет шоу. Я планировал, что мы его посетим. — Вот как, — бессмысленно ответил Ацуши. «Шоу» — звучит интересно, но парень решил не спрашивать, какое. Если ничего не ожидать, будет казаться интереснее, — А чем вы занимаетесь? — Каллиграфией, — выражение лица Доппо было непривычно мягким. Он пролистал страницы блокнота на пружине до какой-то странички и развернул её «лицом» к Ацуши. На всю страницу было красиво выведено чёрной тушью «Журавль», — Обычно, я делаю многословные записи, но иногда и что-то такое. Наоми отвлеклась от разговора с братом и посмотрела на лист, который Куникида показывал Ацуши. — О, это так красиво, Куникида-сан! — восхитилась она и снова обратилась к Джуничиро, — Правда, братик? — Ага. Кёка и все «обитатели» пледа тоже согласно закивали. Ну, кроме Кенджи. Кенджи уснул. — А я могу попробовать? — заинтересовался Ацуши. Куникида ошеломлённо кивнул и пролистал ещё несколько страниц, выбирая чистый лист. — Держи. Смысл в том, чтобы писать как можно лучше, и втягиваясь в процесс, если хочешь. — Хорошо. Но что мне писать? — Что хочешь. Накаджима наклонил голову и взял карандаш, занеся его над вершиной листа. На ум сразу пришла идея, что написать, поэтому он повёл аккуратную линию, стараясь сделать иероглиф покрасивее. Получилось…обычно, он бы сказал.«Тигр»
Куникида взглянул на надпись и на лицо Ацуши. — Для первого раза всё не так плохо, как ты думаешь. Попробуй ещё раз, только ручкой, — идеалист дал ему свою перьевую ручку, которой он обыкновенно писал в «Идеале» (точнее, одну из них. Они слишком часто ломаются). — Но чернила же могут протечь… — Не протекут, — заверил Куникида. Ацуши собрался и обвёл ручкой свою карандашную надпись. Стало выглядеть лучше. — Ну как? — Хорошо. Я бы сказал, это идеально понятное написание иероглифа, — похвалил его Доппо. Ацуши чуть зарделся, — а теперь попробуй ручкой написать это своим почерком. — В каком смысле? — Растишь себе преемника? — Йосано, хихикая, поймала скептический взгляд Куникиды и расхохоталась. — По-моему, она пила какую-то газировку, — возвестил Рампо, которого Акико держала за локоть и трясла. — По-моему, это была не газировка, — буркнул Ацуши. — Абсолютно с тобой согласен, — Куникида потёр переносицу и снял очки. Протянув руку за блокнотом, он повторил, — Особенности почерка. Если я буду писать ровно, то тоже напишу что-то такое, — в знак доказательства, старший тоже вывел «тигр», почти так же, как Накаджима. Два иероглифа вместе заняли половину листа, — но если я буду следовать моему почерку, — Куникида сделал несколько росчерков, — то получится поинтереснее. Ацуши взглянул на то, что получилось, и кивнул. — Ну, у меня не такой красивый по… Внезапное громыхание чего-то железного в парке заставило его замолчать. Все посмотрели в сторону прозвучавшего шума (парень и не заметил, как блокнот и ручка в мгновение ока исчезли). Стражи порядка и прохожие выражали своё недовольство человеку, налетевшему на мусорные баки. Как можно было догадаться по возмущениям, баки перевернулись. Дазай, с присущей ему улыбчивостью, пытался потушить гнев людей закона. — Хорошо всё быть не может… — сказал кто-то, но Ацуши не смог разобрать, кто. Ацуши был зол. Даже не так, Ацуши не был зол, он чувствовал себя просто отвратительно. Два часа, час, да даже полчаса назад, он ждал наставника, надеясь, что тот придёт и всё перестанет быть таким розово-скучным. И только всё стало нравиться Ацуши и без него, как он приходит! со своей! раздражающей! улыбкой! и рассчитывает, что его все примут с распростёртыми объятиями. Ацуши придвигается к дереву, словно пытаясь врасти в него, чтобы не видеть-не слышать-не разговаривать с Дазаем, который уже подходит сюда, громко здороваясь и привлекая всеобщее внимание. — Если так опаздываешь, то смысл вообще приходить? К тому же, ты, кажется, не собирался. — Куникида — само дружелюбие, тебе так не кажется, Дазай? — спросила Йосано, поправляя волосы. — Точно, он просто душка. — Дазай обошёл плед и выглянул из-за дерева, смотря на жмущегося спиной к стволу Ацуши, — Ацуши-кун, если ты не против, я бы примостился тут. Накаджима отнял руки от лица и чуть вытянул ноги, больше не прижимая колени к груди. Почему из всех именно он? Сесть можно с любым человеком здесь. — Здесь нет места уже, Дазай, — заметил Куникида, смиряясь с ситуацией, — просто сядь на землю где-нибудь рядом. — Это неудобно, я что, изгой какой-нибудь? — Дазай начал толкать сопротивляющегося Ацуши от дерева и сел в освободившееся пространство, облокотившись на дерево и обхватив вертящегося подопечного руками поперёк талии, — Так, ну хватит царапаться, — недовольно положил ему подбородок на плечо наставник, обращаясь так, будто Ацуши — кот какой-то. Да-да, Дазай-сан, очень иронично, валите отсюда. Ацуши хмуро посмотрел на руки, держащие его, и заметил на них нормальные бинты. Немного успокоился и улёгся на Дазая, как на дерево недавно. От плаща пахло сыростью и солью, а от самого суицидника — алкоголем. Не самые приятные запахи, но если постараться не принюхиваться — незаметные. — У меня есть два варианта, — начал Накаджима, всё ещё немного недовольно, — Первый: вы «поплавали» в море, а потом напились, и поэтому прикасаетесь ко мне. Второй… — Ацуши, Ацуши-и, придержи коней. С чего я не должен к тебе прикасаться? — спросил Дазай, подняв бровь. — Вы обычно максимум руку на плечо кладёте, зато, когда «под чем-то», всё время тискать начинаете. Один раз, самый первый, кстати, даже связали! — Это было под грибами, — отмахнулся Дазай. — Под выпивкой почти то же самое всегда происходит, — сердито бросил Ацуши, сердясь, впрочем, не всерьёз, — В общем, второй вариант: вы сначала немного выпили, а потом кинулись в море, и там ударились головой. Это тоже всё объясняет. — Как пессимистично. Я всегда не против тебя «потискать», потому что ты мягкий и похож на кота, — Осаму расцепил руки и убрал свою голову с чужого плеча. Парень глубоко вздохнул, мысленно передразнивая Дазая тоненьким голосочком. — Вы тоже мягкий. Потому что есть надо меньше, — фыркнул Ацуши. — Ацуши-кун! — Что?! — Да замолчите, не видите, человек спит, — грозно сказал им Куникида, на самом деле заботясь больше о себе и своих нервах. Кенджи потянулся во сне (ударил ногой Рампо по бедру и заехал кулачком идеалисту в живот) и снова свернулся в позу эмбриона, уткнувшись головой Куникиде в колени. — Его разбудит только взрыв, — констатировала Йосано, немного пришедшая в себя и неприязненно изучающая бутылку того, что она пила. — Ты сейчас некомпетентна, — уязвлённо ответил Доппо и смахнул с комбинезона Миядзавы розовые лепестки. Игнорируя лающихся начальника и врача, Ацуши закрыл глаза. Но ненадолго, потому что ему на голову обрушился удар локтём от чрезвычайно эмоционального наставника. — Вы что, всё съели?! — Дазай-сан, сидите смирно, мне больно! — Накаджима пихнул его. — А нечего. Было. Опаздывать. — явно голос Доппо. Дазай разочарованно скривился и поднял глаза на умэ, рукой немного резко почёсывая Ацуши голову и всё там вороша. «Когда-нибудь, все перестанут видеть во мне кота» — думал Ацуши, опять облокотившись на Дазая, — «Когда-нибудь. Но не сегодня». У него-то, на самом деле, была еда. Только стоит ли говорить об этом неблагодарному Осаму? — Дазай-сан, — Накаджима всё же понял, что есть совсем не хочет, — у меня ещё есть еда… Дазай сразу же схватил корзинку, подписанную именем Ацуши и открыл её. — Из того, что мне нравится, тут только удон, значит, его и возьму, — с вернувшимся энтузиазмом он вытащил контейнер из корзины. Ацуши отодвинулся и собирался встать, прогуляться, чтобы Дазаю было удобней есть, но тот капризно потянул его за рукав и сказал: — Ацуши-кун, не уходи, меня тут все игнорируют. Ацуши уселся на место. Наставник наконец перестал лезть к нему (и морально тоже) и сел боком, поднимая тарелку ближе ко рту, в опасной близости от плеча протеже. Как следствие, «тарелка» покачнулась и Дазай дёрнулся, а удон чуть пролился на шею Ацуши. «Ну можно же было аккуратнее» — Накаджима уже устал злиться на брюнета, просто сидел с мрачным видом, пока бульон стекал за ворот его рубашки. Дазай поставил контейнер на плед и снова устроил голову на чужом плече, наблюдая за абсолютно апатичным выражением лица Ацуши. Хитро и странно прищурил глаза. Осаму опять взял удон и принялся его есть, скоро расправившись с небольшой порцией. Дазай облизнулся, стирая с лица последние остатки блюда и сел как до этого. Они с Ацуши снова были похожи на каких-то сиамских близнецов, не учитывая абсолютно разной внешности. — Я всё ещё хочу есть, — как бы невзначай заметил суицидник и медленно положил свои ноги на ноги Накаджимы. Чужие руки, вместе с телом, он обхватил, как бы в объятии. Такое трудно было не заметить, вот Ацуши и не промолчал: — Только не говорите, что из-за этого попытаетесь меня задуш… Ммм?! — Он едва начал говорить, как Дазай размашисто провёл языком по его шее, слизывая остывший удон. — Надо было сразу, сейчас уже не особо вкусно, — чуть печально сообщил наставник, всё ещё сжимая жертву в своих руках и зажимая ему рот, чтоб не голосил. «Западня» сработала как надо, и Ацуши не смог его ударить ни рукой, ни ногой. Все остальные нервно делали вид, что ничего не происходит, как обычно в таких ситуациях. Язык Дазая благополучно закончил с шеей и спустился за ворот рубашки, собирая остатки бульона и там. Рот Ацуши Осаму всё-таки прекратил зажимать, чтобы удержать начавшего сильнее трепыхаться Накаджиму. Собрав всё, что получилось собрать, Дазай поднял голову, словно ничего странного не произошло. — Что вы только что… — начал Ацуши, вцепившись в руки Дазая и пытаясь не разделить их, а хоть просто выползти. Куда-нибудь в яму. Умереть со стыда. — Я съел удон. И всё, — тихо сказал детектив, почти касаясь губами чувствительного ушка. У Накаджимы по рукам мурашки пошли и уши покраснели. Вопреки своим словам, Дазай-сан прикусил мочку уха и, наконец, отстранился. Немного. И из западни всё ещё не выпустил. — А это зачем? Оно ведь не грязное, — спросил Ацуши, стараясь делать вид, что и ему это всё нипочём. Лицо и всё, где касались языком, приобрётшее маков цвет, этому не сильно способствовали. — Потому что Ацуши-кун такой хороший мальчик, — брюнет наконец-то отпустил Накаджиму и прилёг на дерево. Йосано и Наоми зааплодировали, ухмыляясь и переглядываясь. Кёка прожигала Дазая уничтожающим взглядом. Остальные предпочли до конца игнорировать. Ацуши отполз от Дазая настолько, насколько смог, и сел, обхватив руками колени. Возникла мысль пойти прогуляться в парке, сбежав от всех. Хотя, это же всего лишь шутка, верно? Незачем на неё так остро реагировать. «Я сейчас усну» — внезапно ощутил усталость Накаджима. Он развернулся лицом к наставнику и угрюмо подвинулся к нему. — Кыш с моего места, Дазай-сан. — Неа, — Дазай лыбился. — У-хо-ди-те, — Накаджима ещё больше насупился. — Нетушки, ты меня пустил. Ацуши почувствовал возрастающую сонливость и махнул на всё рукой, поворачиваясь на сто восемьдесят градусов и сев как раньше, только на этот раз сомкнув перед собой длинные ноги суицидника и положив забинтованные руки поверх себя. — Я в домике, — буркнул он на недоумевающих Танидзаки. — Это, конечно, замечательно, — подал голос Дазай, видимо, в замешательстве, — но, эм мне неудобно. — Зато мне тепло и уютно, — перманентно отозвался Ацуши, — и я собираюсь спать. А вы потерпите.Сами сюда сели, — прозвучало немного мстительно. Дазай, вроде, смирился, а Ацуши устроился поудобней и отрубился.***
Ацуши проснулся от перемещений в пространстве и от холода, постепенно охватывающего тело. Он широко раскрыл глаза и обвиняюще крикнул, пытаясь сфокусировать зрение: — Опять убегаете! Дазай повернулся к нему и переспросил: — Убегаю? Накаджима не совсем понимал, реальность это или сон, но он понял кое-что другое. Ещё с самого прихода Дазая он чувствовал, что так будет, что тот снова не останется надолго, как перекати-поле. Чувствовал, и всё время на него злился. Даже с Кёкой-чан решил не разговаривать на ханами, опасаясь сказать ей что-то не то и обидеть. — Снова уходите с общего праздника, никому ни слова ни сказав! — Ацуши поднялся, шатаясь, и щурясь от дневного света. — Мне ни слова ни сказав! — Но ты же знаешь теперь, что я ухожу, проблемы нет? — Дазай спокойно улыбнулся. Раздражает, расстраивает эта его улыбка, за которой ничего не увидеть, угнетает, когда он делает вид, что не понимает. Ацуши спросонья ведёт себя как капризный ребёнок, который не может всё нормально объяснить, даже если он прав. — Проблема есть! — со слезящихся со сна глаз потекли капли, подбадриваемые ещё и гневом. С языка Дазая уже готовы сорваться много нелестных эпитетов, объясняющих Накаджиме его поведение в самой быстрой форме, но он сдерживается и всего лишь вздыхает, забинтованными частями ладоней стирая подопечному слёзы. У Осаму взгляд тяжёлый, у Ацуши — уставший и печальный. — Ты хочешь пойти со мной, да? — спрашивает суицидник, отправляя руки в карманы. Ацуши совсем ненадолго поражённо замирает, и соглашается. Они уходят, оставив плед и табличку на траве, вместе с корзинками. О своей парень даже не вспоминает. — Все ведь сейчас на шоу? — спрашивает Ацуши, едва они прошли ворота парка. — Ага, — Дазай отвечает немногословно. Они идут по забитым улицам и стараются не касаться незнакомцев в толпе, ходят дворами и через узкие переулки, где нужно пробираться бочком, втянув живот и сжавшись, так как эти пространства между домами, видимо, созданы были не для прохода. — Ацуши-и, когда идёшь по каким-то подозрительным местам, лучше задавать вопросы, а то так можно и на неприятности нарваться, — к наставнику, кажется, вернулся весёлый настрой. — Сейчас у меня только один вопрос: зачем вы туда лезете? — поинтересовался ученик, пока Осаму взбирался по ржавым пожарным лестницам. — Затем, чтобы затариться! — ответил Дазай, свешиваясь с перил к маленькому окну с оборванным тюлем. Ацуши прикинул, сколько костей сломает наставник, когда упадёт оттуда, и поспешил наверх, чтобы его придержать. Подоспел как раз к тому моменту, как Дазай открыл окно и перелез через перила, стоя на пожарной лестнице с другой стороны, откуда легко можно было сорваться. У мальчика желудок сделал сальто. — П-погодите, вы можете остановиться на минутку и крепко держаться? Суицидник не двинулся в сторону окна, но повернул голову к Накаджиме, ухмыляясь. — Боишься? Ацуши в ответ подошёл поближе и вынул из плаща Дазая ленту пояса. Потом обернул её вокруг его живота и завязал сзади. Вторую часть ленты завязал уже у себя за спиной и проверил, прочно ли. — Теперь, давайте. — Если я сделаю шаг в пустоту, лента спасёт меня, да? — беззаботно улыбнулся Дазай. — Да, но ненадолго, — Ацуши нервно сглотнул. Вопрос был слишком напрягающим. Наставник потянулся к маленькому шкафчику внутри отпертой комнаты (кто-то поставил его лицевой стороной прямо к окну), в котором были расставлены различного размера бутылки. Дазай придирчиво посмотрел на них и выбрал три: с хересом, с саке и с бурбоном. Одной рукой он держался за перила, а второй брал бутылки и передавал их Ацуши. Протеже больше всего беспокоился от того, как сильно натягивалась их «страховка» и к тому, что он ставил на пожарный переход, отнёсся философски. Его внимание было сосредоточено на том, чтобы Дазай не сорвался. Осаму затворил окно и завозился со скрепкой, закрывая его. Вскоре раздался щелчок. — Потяни меня назад. Согнуться не получается, — для закрытия замка мужчина использовал обе руки, так что держался на добром слове и на поясе от плаща. Ацуши обхватил старшего поперёк груди и затащил на лестничный переход. — Ты такой полезный, просто золото, — Дазай развязывал узлы и вовсю хвалил Накаджиму, — Обычно приходится одну, первую попавшуюся, брать, чтобы не разбиться. — А вы… разве не этого и хотите? — сомневаясь, спросил Ацуши. — У меня есть несколько причин, по которым моя умышленная смерть здесь невозможна! — отрезал брюнет, беря две бутылки и жестом показывая Накаджиме взять последнюю. — Во-первых, раз я хочу выпить, то мне бы не хотелось умереть, не сделав этого. А прихожу я сюда только тогда, когда кончается выпивка. Во-вторых, разбиваться об асфальт явно будет мучительно больно, да и не факт, что ты умрёшь. В-третьих — в этих закоулках моё тело найдут, когда оно уже истлеет. И с головой разбитой. Не таким мертвецом я хочу стать! — Понятно, — Ацуши внимательно слушал доводы Дазая и запоминал, на всякий случай. — А что это было за место? — спросил он уже другое. — Можно сказать, это мой тайник. Когда один старый… друг умер, то оставил после себя хорошую коллекцию алкоголя. Мне не очень хочется подниматься в квартиру, — Дазай снова вспомнил запах тела из ванной. Интересно, соседи всё ещё не обнаружили? — поэтому я пользуюсь этим путём, а иногда всё же поднимаюсь, чтобы передвинуть пустой шкафчик и поставить рядом с окном полный. — Вы рискуете жизнью, просто чтобы не подниматься в квартиру? — Ацуши демонстрировал здоровый скептицизм и изучал бутылку бурбона в своих руках. — Поднимаюсь — и сразу настроение пить пропадает. Дальше ученик проследовал за Дазаем ещё через какой-то тонюсенький проход, который вывел их на главную улицу.***
Ацуши в замешательстве замер перед дверью в квартиру Дазая в их общежитии. Мужчина просто распахнул её и вошёл, оставив открытой. Ацуши последовал за ним и закрыл квартиру изнутри. — Вы не запираетесь? — Кто станет у меня красть? — Дазай обвёл всю комнату взглядом и наклонился к шкафчику, чтобы поставить в него бутылки, — Неси сюда бурбон. Накаджима скинул ботинки и поспешил. Квартира Дазая не представляла из себя ничего особенного. Единственные её отличительные черты от другой базовой квартиры в общежитии — книжная полка с всего одной книгой, небольшой телевизор и шкафчик, перед которым стоял его владелец. Осаму забрал у Ацуши виски и отправил на полку, как и саке. Херес остался стоять на полу. — Дазай-са… — парень не успел ничего спросить, потому что наставник смылся на кухню и вернулся с тумблером. Использовался стакан хоть для виски, хоть для джина, хоть для сидра. В общем, для любого пойла, которое побывало в доме Дазая. Брюнет сел на край не убранного никуда футона и скинул свой плащ на пол. — Ты тоже располагайся где-нибудь, — пробка громко выскочила из бутылки и суицидник отложил штопор. Вдохнув сильный сладкий запах, Дазай налил себе полстакана хереса. Почти чёрная жижа не внушила Ацуши никакого доверия. Поэтому его передёрнуло, когда Дазай-сан отпил это. — О да, Pedro-Ximenez. Отвратительно сладкий. То, что нужно, — сразу же собираясь сделать второй глоток, мужчина был остановлен Ацуши, — Что? Вообще, ты можешь идти, если хочешь. Не очень приятно смотреть, я думаю. — Вы собираетесь просто напиться? — поражённо спросил Накаджима. — Но почему? — А разве нужен повод? — подопечный не воспринял эту шутку и Дазай добавил, скидывая свою бирюзовую подвеску к плащу и на две пуговицы расстёгивая ворот рубашки, — Собираюсь напиться, потому что с утра успел протрезветь. — Что? В этом же абсолютно нет смысла, — беспомощно опустился на футон Ацуши. — Нет смысла? — заинтересованно сощурился Дазай, — Ацуши-кун, помнишь закономерность, которую ты мне сегодня изложил? Мол, я всё время начинаю тебя трогать, когда «под чем-то». Ученик встревоженно кивнул. — Полный бред эта твоя «закономерность». А знаешь, почему? — Дазай улыбнулся очень жутко и довольно, как после того, когда выпроводил Накаджиму из палаты Коё. Он слишком приблизился к лицу Ацуши, глаза смотрели в глаза, только в карих танцевали черти. От Дазая уже сильно пахло сладким хересом, — Потому что я пьян почти всегда, Ацуши-кун. Почти всегда, — наставник гипнотически шепнул это и отстранился. — Да быть такого не может, — не поверил Ацуши, забирая бутылку и пряча за спину. — Слушай… В кармане ученика зазвонил телефон. Ацуши покосился на него и хотел сбросить. Дазай, тем временем, нашёл в кармане свой телефон, точно такую же дешёвую раскладушку, как у мальчика. Оказалось, что набирал Куникида, и сбросить так просто — нельзя. — Я…я должен ответить, — тихо сказал Ацуши и отставил злополучный херес. — Это Куникида-сан. — Так отвечай, — Дазаю будто было всё равно. Телефон всё ещё громко трезвонил, по кирпичикам выстраивая между ними стену. — Да, я просто отвечу, — Накаджима смотрел в сторону. — Да, Куникида-сан? — Тебя ищет твоя сожительница. Ты вообще где? — послышался голос Куникиды на другом конце провода, на фоне какого-то шума. Раскладушка передавала звук не только в ухо Ацуши, но и вокруг, так что Дазай слышал каждое слово. — Я…дома. Очень устал и решил отдохнуть, — с наигранной весёлостью ответил Накаджима. — Вот как, — Куникида отозвался с пониманием, — Я скажу ей. Кстати, это не из-за Дазая? Осаму издал смешок. — Нет. До свидания, — Ацуши повесил трубку и положил телефон на пол. — Почему ты соврал? — почти шёпотом спросил Дазай. — Я не знаю, — убито ответил Ацуши. — Ннн, как же с тобой сложно. Ацуши-кун, вот тебе бы не хотелось посочувствовать мне? Мой неогранённый алмаз всё время ноет и не может смириться с тем, что он — алмаз, а не булыжник на дороге валяющийся. Что, так сложно лишний раз поверить в свою исключительность, не мямлить, не стесняться неизвестно чего, и сказать, наконец, что ты о ком думаешь? — Дазай хмуро допил херес и налил ещё, — Вот сижу перед тобой я, в край опустившийся в ад человек, который не ценит свою жизнь, над всеми издевается и постоянно врёт. И ты даже мне боишься своё мнение сказать. — Вы — мой наставник. — Так я могу им и не быть, — жёстко сказал Дазай, — это в ВДА очень условно. Ацуши поник. Телефон зазвонил второй раз. Только на этот раз — телефон Дазая. Тот ответил, не глядя. — Да? — Ты же дома? — снова услышали они голос Доппо. — Да. — Давно свалил? — Да. — Ацуши не видел? Он должен был уйти примерно в одно время с тобой, судя по всему. — Да, он у себя, — Ацуши встрепенулся. Дазай почему-то прикрывал его ложь. — Слушай, это не моё дело, но… — Куникида замолчал. Ацуши с Дазаем ждали, — …тебе не стоит отказаться от наставничества? — Что? — спросил Осаму, отставляя тумблер и бутылку подальше. — Накаджима неплохой и может далеко пойти, но ты ему в этом совсем не способствуешь, — идеалист выбирал слова, — согласись, делаешь ты фактически ничего. — Я же не должен быть как его мамочка. — Мамочки не домогаются, — хмыкнул Куникида, — Тебе же абсолютно всё равно, кто будет его наставником. — Нет, — бесцветно ответил Дазай, — я его наставник. Пока, Куникида-кун. Дазай положил на пол телефон пугающе равнодушно. У него есть тысяча и одна причина на то, чтобы Ацуши был его учеником, именно его, и в основном они были связаны с новым «Двойным Чёрным». Ни об одной из этих причин во время отказа Осаму не вспомнил, просто с чёрной ненавистью внутри отвечая Куникиде. — Почему вы отказали? — спросил Ацуши, продвинувшись ближе. — Я не знаю, — Дазай улёгся на полу совсем рядом с футоном, положив руки «ёлочкой». Накаджима так же лёг рядом. — Почему мне кажется, что всё, что вы до этого сказали в этой комнате — ложь? — снова задал вопрос он, глядя в потолок. — Я не знаю, — ответил наставник, не дрогнув голосом. — Почему вы устраиваете такие театры, отталкивая меня? — спросил Ацуши, повернув голову в сторону Дазая. — Я… Не знаю, — ответил Дазай, тоже повернув к Накаджиме голову. Их руки находились совсем близко. Ацуши сделал то, что один раз уже порывался сделать — переплёл их пальцы. Дазай сжал их своими. — Зачем ты это сделал? — спрашивает Осаму, уже шёпотом, словно у них двоих свой особенный секрет. Ему в ответ тоже шепчут: — Я не знаю.