Хэ Тяню все думалось, есть ли смысл в том, что он делает, нужен ли этот смысл и стоит ли вообще заморачивать голову пустыми раздумьями о каком-то там смысле. Работа над книгой не задавалась: после нескольких глав идеи иссякли, вдохновение сникло и воображение притупилось; изначальный замысел утратил былое очарование и от него пришлось решительно отказаться, а на создание чего-то нового недоставало ресурсов.
Телефонный звонок вернул Хэ Тяня в пустоту его комнаты.
– Алло, Чжань, рукопись еще не готова, так что...
– Что? Да чем ты занимаешься, не пойму!
– Вдохновение, подарите мне вдохновение и все будет чуд-...
– Ладно, все равно, я не за этим звоню. – Чжань Чжэнси выдержал небольшую паузу и продолжил, – К добру или нет, но я с тобой больше не работаю.
– Почему, что случилось? – Хэ Тянь рывком поднялся с постели.
– Решение руководства. Тебе назначили нового редактора и с завтрашнего дня я передаю тебя всего без остатка ему.
– Постой, погоди, а чем они это объясняют? Мы с тобой столько лет... Да все мои работы увидели свет благодаря тебе! Я не понимаю.
Чжань Чжэнси тяжело вздохнул.
– Не знаю. Мне дали другого автора, якобы, подающего надежды некоего г-на Цзяня.
– А, тот Цзянь И, что в прошлом году дебютировал со своим гротескным романом «Я больной»?
– «Боль – это я», но не суть. Да, именно. Узнав о его разладе с предыдущим издательством, наши сделали все, чтобы заключить с ним контракт, и теперь повесили его на меня.
– Так ты не рад? – усмехнулся Хэ Тянь.
– Он известен своим, гм... неординарным подходом к делу. Чую, он будет похлеще твоего.
– Слышу в твоем голосе удрученные нотки.
– В любом случае, не ты один шокирован новостями.
– А что до меня? Кто теперь мой редактор?
– Некто Мо. Он перевелся к нам месяц назад из редакции известного мужского журнала; с реальной литературой не работал. Так что... – Чжань постарался сгладить эффект, добавив приободряющую фразу, но не нашелся, что сказать и лишь усугубил момент протяжным молчанием.
Хэ Тянь потер лоб.
– Ха-ха-ха, замечательно. Пока я искрил идеями и хорошо продавался, издательство меня на руках носило. Как только я столкнулся с небольшим творческим кризисом, они швырнули меня на помойку! И это вся их благодарность? Да за последние три года чуть ли не половина всей их прибыли была обеспечена продажами
моих книг! Я их в топ вывел! А теперь..!
Он с силой пнул некстати попавшийся журнальный столик, перевернув его вверх дном.
– Теперь они определили мне в редакторы какого-то неопытного новичка, который наверняка даже понятия не имеет, как выглядят книги.
Тяжело дыша и держась за стену, Хэ Тянь сполз на пол и накрыл лицо ладонью.
– Не драматизируй, братец Хэ. Издательство не отказалось от тебя, просто переключило фокус внимания. Для тебя книги творчество, для них – бизнес. Смотри на это так: последние несколько лет ты нон-стоп публиковал бестселлер за бестселлером, как бесконечный марафон между работой и пресс-конференциями, но так не могло продолжаться вечно; считай это небольшой паузой, возможностью сбавить обороты и перевести дух. Если Цзянь И станет нашим главным автором, ты сможешь немного передохнуть, набраться сил и работать в своем темпе, не гонясь за сроками сдачи. Однажды на тебя снова снизойдет вдохновение, и ты напишешь что-то на порядок превосходящее все твои предыдущие произведения. Признай, ведь тебе действительно нужен отдых и от работы, и от всеобщего внимания.
– Красиво говоришь, Чжань. Ты прав, пожалуй, но...
– Подави свою гордость и продолжай работать с другим редактором, – оборвал Чжань Чжэнси, – а если уж не сработаетесь – уволить его не составит труда. Дай ему шанс, как-никак на работу к нам его приняли без продвижения со стороны; видимо, чего-то он все-таки стоит.
На следующий день Хэ Тянь договорился о встрече с новым редактором. Местом встречи он выбрал уютное кафе недалеко от своего дома. Когда Хэ пришел в без пяти минут двенадцать, за обозначенным столиком уже сидел человек. Это был молодой мужчина, быть может на год младше его самого, с серьезным неулыбчивым лицом и тяжелым, уставшим, будто бы от жизни, взглядом. Человек явно к себе на располагающий и дружелюбие не источающий. Зато пунктуальный, подумал Хэ Тянь и сел напротив.
Молодой человек оторвался от изучения меню, привстал и протянул руку.
– Добрый день, я Мо Гуань Шань. Вы господин Хэ?
– Добрый; так и есть.
Хэ Тянь лениво ответил на рукопожатие и обратился к официанту, поставившему перед Мо грейпфрутовый сок.
– Моккачино, пожалуйста. Итак, – он испытующе посмотрел на Мо Гуань Шаня, – значит, отныне мне предстоит работать с вами?
– Да. Буду рад сотрудничать, – твердо и непринужденно ответил Мо, чем вызвал в Хэ Тяне некоторое негодование.
«Рад сотрудничать», еще бы; твой первый автор и сразу звезда! Падай ниц, сопляк, язвительно подумал Хэ Тянь.
– Вы знакомы с моим творчеством?
– Разумеется; я прочел все.
– В самом деле? И что вы думаете?
– Я думаю, ваши работы очень свежи.
– Неудивительно, критики их именно так и характеризуют.
– Свежи и оригинальны, но вот слог меня не впечатлил, – продолжал Мо.
Хэ Тянь так и вспыхнул.
– Что, простите?
– Язык весьма посредственный, если сравнивать с классикой.
Да что ты знаешь о слоге и классике, небось помимо модных журналов ничего в руках и не держал!
– Хватает же вам духу, ха. Но почему вы сравниваете современную литературу с классикой? Это, в первую очередь, разные эпохи, а также разные реалии и разные тенденции.
– Разумеется, но ничто не мешает современному автору писать красиво. Зачем мне читать современную литературу, в которой язык неотличим от того, что я каждый день слышу на улице? Списывать все на современные нравы весьма сомнительно.
Да ты сам весь какой-то сомнительный, черт бы тебя побрал!
– Я не стремлюсь писать классику и прежде всего обращаюсь к современной публике. Намного проще затронуть струны души целевой аудитории, говоря с ней на
ее языке. Если, теоретически, если я заговорю на языке великих классиков, я рискую быть непонятым
моим читателем.
– В том и дело, что вы недооцениваете своего читателя. Или же так, вы просто пишите то, что будет хорошо продаваться. Бульварное чтиво для тех, кто не обременен умением мыслить.
– Что вы себе позволяете! У меня три литературных премии и лучшие продаж-...
Нет, про продажи можно было и промолчать, спохватился Хэ Тянь.
– Я не сказал, что ваши работы плохи. Я выразил то, что вы просили – свое мнение, – спокойно сказал Мо Гуань Шань.
Да кем ты себя возомнил!
– Но это мое творчество – я пишу то, что хочу сказать. И если вы намерены в корне изменить мой стиль, я думаю, нам не по пути.
Хэ Тяню принесли его кофе. На минуту между собеседниками воцарилась тишина.
– Я слышал, у вас кризис, – Мо Гуань Шань невозмутимо посмотрел Хэ Тяню в глаза, – как думаете, в чем причина?
– Нет вдохновения. Идей не осталось, – бросил Хэ Тянь, отхлебнув горячего кофе.
– Но вы ведь начали роман и, г-н Чжань сказал, уже написали половину. Разве у вас не было четкого замысла?
– Был, но я от него отказался. Я вообще не уверен, что стоит продолжать эту работу. Размышляю, не лучше ли взяться за что-то другое.
– Отказались? Я думаю, вы сами не в восторге от своей работы. Так в чем смысл? Деньги?
– Откуда столько дерзости, молодой человек?
– А вам не нравится, когда кто-то говорит прямолинейно?
– Да нет, но право говорить прямолинейно и быть услышанным еще нужно заслужить, а вы, если не ошибаюсь, вообще ни одной книги не издали, так что не вам меня судить.
– Не издал, но что-то да прочел и получил квалификацию редактора художественной литературы.
– Тогда почему занимались журнальчиками?
– Из-за денег.
– И еще смеете ставить деньги мне в упрек, – рассмеялся Хэ Тянь.
– Деньги деньгами, а меня больше интересуют книги, нежели журналы. Никогда не поздно начать. И вам тоже.
– А вы интересный, – Хэ Тянь подался вперед, вызов искрился в его глазах, – поработаем, пожалуй.
– Дадите ознакомиться с начатым романом?
– Вышлю вам сегодня по электронной почте.
Вечером, убедившись в том, что ни строчки больше не осилит, Хэ Тянь выключил компьютер и решил окончательно – роману не бывать. К черту все, нужно очистить разум и расслабиться. Чжань прав, необходимо взять перерыв. Пусть новый редактор пока ближе знакомится с его творчеством, а он сам отправится в отпуск на пару недель. Ох уж этот новый редактор. Откуда только взялся такой отважный. Никто прежде не смел так категорично высказываться по поводу его работ прямо ему в лицо, кроме профессиональных критиков, конечно. Но чтобы какой-то дилетант! Каков эксперт выискался. И этот, точно бросающий вызов, взгляд из-под хмурых бровей… Кто разрешил ему быть столь непочтительным в разговоре с автором бестселлеров и лауреатом литературных премий? Ему, какому-то третьесортному редакторишке! Мнение он свое выразил. Мнение у него есть, видите ли.
Хэ Тяню жутко не понравился его новый редактор и он клял Чжаня Чжэнси на чем свет стоит за то, что тот не сумел убедить руководство не трогать их партнерство и подыскать этому выскочке Цзяню другого редактора. Зачем же у него отбирать? Всего лишь на месяц протянул с предоставлением очередной главы, с кем не бывает. Легко же они от него отмахнулись. Теперь вообще нет резона заканчивать ни главу, ни роман. Перечеркнуть все и начать с чистого листа. Новый редактор, новое направление, новый Хэ. Или вообще отказаться от этого любителя, разорвать контракт и податься в другое издательство. Однако это будет выглядеть как слабость, как побег, и получится, что чертов Цзянь вместе с зеленым Мо выжили самого продаваемого автора с его теплого местечка; так, что ли?
Пока Хэ Тянь с негодованием переваривал события последних двух дней, раскуривая сигарету за сигаретой, он и не заметил, что все мысли сводятся не в то русло – в центре внимания всегда оказывался Мо Гуань Шань; даже там, где он уж точно был ни при чем. Чем больше он думал о нем, тем явственней ощущал тяжесть в паху – так уж вышло, что Мо оказался как раз в его вкусе. Чувствуя, что сам себе противен, Хэ Тянь все же опустил руку на член и начал неспешно его массировать. Лаская себя, Хэ думал о нем: о его красивых длинных пальцах, о широких плечах, о поджатых губах, о взгляде, как у насупившегося щенка, о дерзком тоне, в котором он с ним говорил и о звучном, холодном низком голосе.
– Вот проклятье... – запрокинув голову, выдохнул Тянь и излился себе в ладонь.
На следующий день Мо Гуань Шань попросил его приехать в издательство для обсуждения романа.
Хэ Тянь подъехал к двум часам, и ни с кем не поздоровавшись, направился прямиком в конференц-зал к своему редактору.
– Спасибо, что приехали, – поблагодарил Мо и устало потер виски.
– У вас тут собрание было? – полюбопытствовал Хэ Тянь, оглядывая разложенные по большому круглому столу папки и ручки.
– Да, и оно слегка затянулось, а через час у меня назначена встреча, поэтому я никак не успел бы к вам.
– Ну как, прочитали, что я скинул? – он вальяжно развалился в кресле через одно от Мо Гуань Шаня.
– Да.
– И?
– Мусор.
– Что?!
– Вы не вкладываете душу.
– Да что ты знаешь об этом! – взревел Хэ и с силой ударил по столу кулаком. – Я ночами не спал, продумывая персонажей, мне кусок в горло не лез последние несколько месяцев – я жил и дышал одной этой работой, и лишь на последней главе зашел в тупик, а ты смеешь называть мой роман мусором?!
Мо нахмурился и посмотрел Хэ Тяню прямо в глаза:
– Но эта работа пустая. Она совсем не цепляет.
– Катись к черту! Ты ничего не понимаешь в моем творчестве.
– Я оценивал объективно! – настойчиво повысил голос Мо Гуань Шань. – Какой мне смысл просто так выливать на вас ведро необоснованной критики и усложнять себе задачу? Мне же проще молча с вами соглашаться и пустить в печать второсортный романец, который, может, и принесет нам всем прибыль благодаря вашему имени, но безусловно испортит репутацию! О, я уже вижу заголовки статей:
«Зазнавшийся господин Хэ наконец выдохся и теперь торгует своим именем как бульварная шлюха.»
У Хэ Тяня от ярости потемнело в глазах, он рванулся со своего места и схватил Мо за грудки, готовый перегрызть ему глотку.
– Мы сейчас же идем к главному редактору и ты объясняешь ему, почему недостоин работать с таким гением, как я, затем публично вымаливаешь у меня прощение за то, что впустую потратил мое драгоценное время и подаешь заявление об увольнении, – злобно процедил Хэ Тянь.
– Нет, – твердо отрезал Мо.
– Ах ты ублюдок!
Хэ Тянь уже занес над ним кулак.
– Что, за живое задел? Вообще не в силах себя контролировать? – ехидно ухмыльнулся Мо Гуань Шань, – Значит, других аргументов не осталось?
Тянь обессиленно взвыл и отпустил его. Он взял со стола бутылку минералки, сделал пару глотков, не спеша проследовал к раскинувшемуся на всю стену окну и припал к нему лбом.
Мо Гуань Шань оправил одежду и, развернувшись в кресле, смерил горе-писателя снисходительным взглядом.
Тот сделал еще несколько больших глотков воды и изможденно проговорил:
– Знаешь, быть может, ты прав. Оттого я так бешусь. Мне противен мой главный герой. Я нисколько ему не сопереживаю, я нисколько за него не болею. Я не хочу копаться в его жизни и мне наплевать на его судьбу. Я не хочу писать про него.
– Так зачем продолжать?
– Вложено слишком много сил и времени! Роман наполовину готов, осталось довести кульминацию и вывести развязку. Но я не хочу. Я не вижу в этой истории изначально задуманной концовки. А чего-то другого эти персонажи не заслуживают. Вообще не хочу иметь с ними дело! Ненавижу этот роман, хочу быстрее поставить в нем точку и никогда не вспоминать.
– То есть, вы хотите скормить читателю какие-то объедки лишь потому, что выбрасывать жалко? Эта погоня за выгодой обернется против вас же. Не с этой работой, так со следующей, но рано или поздно. А с такой высоты будет больно падать. Потом доброго имени не отмыть, вы прекрасно знаете критиков.
– Но что, что мне тогда делать?! – воскликнул Хэ Тянь, в его взгляде читалась мольба.
– Бросить это. У вас эмоциональное истощение, вы работали наизнос, чтобы успеть вовремя сдать роман и в итоге загнали себя в тупик. Если даже вы не в состоянии полюбить своего героя, вряд ли его полюбит читатель.
– И что, это конец моей карьеры? Но я еще так молод, я на столькое способен!
– Отдохните. Отправляйтесь в отпуск. А мне скиньте имеющиеся наброски, наверняка у вас есть какие-то нереализованные ранее идеи. Я ознакомлюсь с ними и продумаю возможное направление дальнейших действий.
***
Спустя полмесяца забытия на свежем воздухе далеко в горах и еще две недели отдыха на горячих источниках, Хэ Тянь вернулся к жизни. По прибытии в город, он первым делом позвонил Мо Гуань Шаню, которому перед отъездом оставил на ознакомление некоторые свои зарисовки и небольшие сцены из нерожденных историй без конкретных сюжетных линий и характеров. Редактор пообещал приехать к нему на следующий день ближе к обеду.
– Выглядишь отдохнувшим, – натянуто улыбнулся Мо Гуань Шань, завидев бодрого Хэ Тяня.
– Как заново родился, – Хэ Тянь так и просиял при виде этой его попытки выглядеть милым и приветливым, – вот, держи сувенир, – и он кинул ему в лицо мягкий махровый банный халат нежно-голубого цвета с эмблемой гостиницы.
Мо с неудовольствием осмотрел презент, скомкал и поспешил спихнуть на диван.
– Я недостоин обносков с барского плеча.
– А он новый, там всем выдают на память. Прихватил специально для тебя.
Шань поморщился и решил проигнорировать последнюю фразу.
– Я очень внимательно прочел твои материалы, – он устроился на диване с чашкой свежесваренного кофе и взял планшет.
– Что можешь сказать? – Хэ Тянь слегка подобрался и устроился рядом.
– А ты уверен, что хочешь знать мое мнение?
– Говори.
– Что я могу сказать, я понял одно – ты можешь писать в разных жанрах.
– И все?
– Этого более чем достаточно! – не без воодушевления подтвердил Шань, – Все, что ты на сегодняшний день опубликовал, выдержано в одной стилистике – реалистическая проза с претензией на авангардизм. Здесь ты уже сказал все, что хотел, оттого и не можешь сдвинуть с места свой роман. Но у тебя есть отличный отрывок из разряда психологического триллера, а еще мне понравилась повесть, в которой главный герой делится своими переживаниями и рассказывает о том, каким видит этот мир. Вот это зацепило.
– Это автобиографическая повесть; ну, частично. Не обошлось и без вымысла.
– И это восторг! Написано так искренне, так чисто и открыто, и весьма изобразительно. Ведь можешь, когда хочешь.
– Но это совсем не похоже на то, что я обычно пишу. Это был какой-то порыв... Не уверен, что снова смогу так писать.
– А ты попробуй.
Освободившись от груза переживаний, связанных с творческим кризисом, и переключившись на новое направление в работе, Хэ Тянь наконец ощутил прилив небывалого вдохновения. Имя этому вдохновению Мо Гуань Шань. Тянь сразу понял и даже признал, что дышит им, как воздухом, купается в его ауре, как в солнечных лучах, хочет жить и творить для него. Порой, ночами он все никак не мог заснуть. Время уже далеко за полночь, но внутри бурлит нетерпение. Хочется скорее утро, скорее в издательство, скорее увидеть его. Шань давно лишил его покоя; но когда он выразил однозначное одобрение его работы, Хэ Тянь воспылал к нему страстью. Он готов был горы свернуть ради его похвалы, хотел писать, творить, создать нечто небывалое, лишь бы увидеть восторженный блеск в его глазах. Он уже со счета сбился, сколько ночей провел в подобных мыслях, сколько раз онанировал с его образом перед глазами, сколько раз кончал с его именем на устах.
С начала работы над новым полу-автобиографическим романом, в основу которого легла та самая одобренная Шанем повесть, прошло уже порядка трех месяцев. Все это время они виделись почти каждый день; редактор неустанно следил за процессом создания романа, а также за духовным и физическим состоянием своего подопечного, тонкое душевное равновесие которого он с таким трудом восстановил. Чтобы не навредить чувствительной натуре, он старался всячески поощрять каждую предлагаемую идею, каждого нового персонажа, в то же время не забывая осаждать бахвала, если уж он чересчур зазнавался.
***
Наконец настал день, когда Хэ Тянь официально представил свой во многих отношениях новый роман. Изначально он сомневался, стоит ли публиковать его под своим именем и не лучше ли взять псевдоним и заявить роман как дебютную работу никому не известного писателя. Но Мо Гуань Шань убедил его не делать этого и показать своей аудитории другого,
настоящего господина Хэ. Разумеется, такое событие привлечет много внимания; разумеется, новости и слухи долго не покинут передовицы газет и журналов; разумеется, это положительно скажется на прибыли как издательства, так и самого мастера. Поначалу колебавшийся Хэ Тянь, задумавший покончить с погоней за выгодой и сосредоточиться на искреннем творчестве, все же уступил и поставил под романом свое имя.
С утомительной презентации и последующего банкета вернулись уже за полночь. Хэ Тянь уговорил Шаня поехать к нему, а не домой, так как хотел отметить их первую совместную работу только вдвоем и исключительно за бокалом крепкого Ballantine's. Однако до виски дело не дошло.
– Ох, Мошенька, как же я раньше без тебя обходился, – расплылся в обезоруживающей улыбке Тянь, ввалившись в свои апартаменты, уже опьяненный компанией любимого редактора.
– Какой ты мерзкий! – поморщился Шань.
– Так уж и мерзкий? – понизил голос Хэ Тянь, взглянув на него исподлобья.
– Очень.
– А ты очень милый.
– Че?..
Опомниться и как следует возразить ему не дали губы Хэ Тяня, в один миг накрывшие его собственные нежным поцелуем. Скользнув языком ему в рот, Тянь крепко и властно сковал его в объятиях. Тепло другого мужчины, которое он ощущал всем телом, вскружило ему голову, и не вполне сознавая, что делает, Мо Гуань Шань страстно ответил на поцелуй. Будто по инерции прильнув к своему искусителю, он нырнул ладонью в волосы на его затылке, а другой рукой вцепился в плечо, да с такой силой, что выжал из него сдавленный стон.
– Н-н, Шань, я хочу тебя...
– Все равно, – бросил Мо.
Не получив убедительного отказа, Тянь возобновил поцелуй, теряя голову в попытке извлечь из каждого нового касания к губам Мо Гуань Шаня частичку его души. Последний, в свою очередь, тоже не уступал, углубляя поцелуй, игриво покусывая мягкие губы и прижимая к себе полыхающее страстью тело. Не отрываясь друг от друга, мужчины ощупью добрались до просторной спальни, где Хэ Тянь одним махом избавил его от рубашки и швырнул на постель, схватил за горло, вдавил в подушки и снова сомкнул их губы в поцелуе. Одолеваемый неведомым ему голодом, Шань горячо отвечал, словно хотел поглотить его целиком, выпить всю сущность Хэ Тяня до последней капли.
В его положении перехватить инициативу было непросто, но когда он отважился схватить Хэ Тяня за самое сокровенное, тем самым обезоружив его на короткий миг, выдался отличный момент, чтобы перевернуть его на спину. Расслабленно откинувшись на постель и позволив заключить себя в объятия, Тянь обнял его за талию, проскользнул одной рукой между их телами и запустил ладонь Шаню в нижнее белье. Тот вздрогнул, коротко выдохнул от возбуждающего прикосновения и с удовольствием толкнулся в теплую ладонь.
– Еще... Прикасайся ко мне еще... Везде...
Он схватил руку, что обвивала его талию, и решительно переместил ее несколько ниже. Хэ Тянь был опьянен хриплым полушепотом, тем, как Шань двигал бедрами, сбиваясь с ритма в попытке прильнуть ближе к его телу, и тем, что он не высек ему пощечину, не сбежал, а охотно отзывался на ласки.
– Заставь меня умирать от удовольствия, Хэ Тянь...
– И я умру вместе с тобой.
Когда наутро Хэ Тянь разлепил веки и обнаружил подле себя сладко сопящего Мо Гуань Шаня, он не смог сдержать улыбку. Обнаженное плечо вздымалось в такт дыханию, губы слегка приоткрыты, угрюмая складка на лбу еще не обозначилась. Во сне он выглядел необыкновенно мягким и умиротворенным, таким, каким Тяню еще не доводилось его видеть. Но едва он коснулся пальцами его щеки, как мягкость образа разрушил суровый взгляд, суливший обрушить лавину на заплутавшего в горах путника.
– Доброе утро, – невесомо прошелестел Хэ Тянь.
Предвосхищая вспышку трезвого анализа событий минувшей ночи, что назревала в глазах Шаня, он накрыл его губы своими и крепко обнял.
– Мне так хорошо с тобой, малыш Мо, – прошептал Хэ, покрывая его губы и подбородок поцелуями.
– Угомонись, ненасытный, – заспанным голосом прохрипел Шань.
Хэ Тянь взял в ладони его лицо и жадно заглянул ему в глаза.
– Ты не злишься на меня?
– А должен? Ты что-то учудил? – спросил Мо, на лбу уже залегла складка.
– Я полюбил тебя. Что ты будешь с этим делать?
Глаза Мо Гуань Шаня на миг расширились от удивления, но быстро приняв обычный вид, он твердо сказал:
– Я, пожалуй, отвечу тебе взаимностью.
Хэ Тянь ощутил, как по венам заструился карамельный ликер. Без лишних слов он прижался к груди Мо Гуань Шаня, обвил руки вокруг его талии, и с трудом подавляя дрожь в связках, проговорил:
– Не покидай меня никогда, мое вдохновение.
