***
Мелиодаса разрывали противоречивые чувства. Он не мог поверить, не мог поверить в то, что это было реальностью. На него смотрели глаза цвета летней травы, те самые глаза, которые он никогда уже не надеялся увидеть в этой жизни. Глаза почти такие же, как у него самого, только светлее на пару оттенков. Это были глаза его умершей сестры. Он помнил прошлое. Прекрасно помнил, как с младшей сестрой ему приходилось выживать в трущобах бедных районов города, и помнил, как пришедший человек забрал его с холодной улицы, буквально спасая от голодной смерти. Вот только… Кроме ненависти и гнева он не испытывал ничего. Ведь где-то на грязных улицах рядом с такими же бездомными, безродными людьми осталась его младшая сестра, которая не способнв была позаботиться о себе самостоятельно. Он был нужен ей ровно столько, сколько она была нужна ему. А потом осталась лишь боль, отчаяние и пустота, которая позже заполнилась сжигающим всё на своём пути, гневом. Ему сказали, что его сестра умерла от рук старой, злобной ведьмы. Его маленькая, милая Зел, так похожая, но одновременно с этими совсем не похожая на него, умерла. Умерла, умерла, умерла… Всей душой он ненавидел ведьм. А сейчас на него снова смотрели родные глаза, в которых не было ни капли понимания, и он на мгновение словно очутился в прошлом, в тех грязных, холодных трущобах, где несмотря на всё, действительно был счастлив. Потому что рядом всегда была маленькая, любящая Зел. Инквизитор скинул с себя оцепение, и всё внутри снова покрылось плотным, огненным гневом. Эта ведьма не может быть его сестрой. Зел умерла! Плавно отпустившая челюсть ведьмы рука внезапно резко взметнулась вверх, и звонкий удар эхом отразился от каменных стен. Голова ведьмы метнулась в сторону. Она заслужила смерти… Он лёг в кровать, решив в следующий раз снова посетить эту жалкую ведьму и самостоятельно замарать руки, чтобы убедиться — это не его сестра. Это всего лишь ведьма. …но он не смог уснуть. Ему всё ещё мерещились светлые глаза сестры, мерещилось её тощее лицо из прошлого, которое он так сильно любил. И мерещилось измождённое лицо ведьмы, от которой никто так и не смог добиться признания в Грехах. Буквально с первыми лучами восходящего солнца он отправился в своё прошлое, туда, где было его тяжёлое, но счастливое детство. Ему сказали, что сестра мертва, но теперь в чужие слова верилось слабо, и он был просто обязан выяснить, так ли это на самом деле. Если эта ведьма действительно Зел… Если это правда она… Сердце замерло в груди, когда он окончательно уверился в том, что ему солгали. Мелиодас не раскаялся в том, что своими руками положил больше сотни ведьм и колдунов, ему не было противно от того, скольких из них убили по его приказу. Но ему было больно от того, что он своей рукой ударил сестру по щеке, что пока он здесь, её там пытают. На всей доступной скорости он вернулся, вот только это всё равно было слишком долго. Каждая минута для его сестры — боль. — Отпустите её! — Отдал он приказ, буквально врываясь в комнату подвала. — Но… — Живо! — В его глазах мелькнуло что-то такое, что у пыточных дел мастера внутри что-то надрывно завыл в ужасе. Невероятно лёгкое, искалеченное тело сестры — теперь он был полностью уверен, что это его младшая сестра — обмякло у него на руках, а ему было страшно шевелиться. Казалось, что её сейчас просто покинет жизнь. Что она разобьётся, как фарфоровая статуэтка. В груди что-то болезненно заныло, а на глаза навернулись слёзы. Как… Как так получилось?!***
Ей снился странный сон. Неужели у неё действительно был брат? Неужели правда, что до того, как попасть к ведьма Гельде, спасшей ей жизнь, у неё действительно был старший брат, который… Был намного больше, чем брат. Ей впервые за долгое время было так тепло и удобно. Она не ощущала боль, ставшей ей единственный верным спутником в тёмной комнате подвала, использующегося инквизицией для пыток ведьм и колдунов. Кровать. Взгляд её уперся в тяжёлых балдахин, и пока голова работала медленно, тело во всю наслаждалось мягкостью чьей-то кровати, в которой ей посчастливилось оказаться. Стоило ей осознать, что она не в тёмном подвале, подвешенная на цепях, голова заработала намного активнее. Что произошло? — Не вставай. — Её остановил мягкий, мужской голос, принадлежащий… Великому Инквизитору. — Ты… — Она попыталась встать, но тут же остановилась, болезненно застонав и едва не вскрикнув от боли. — Я же сказал: не вставай. — В голосе его послышались нотки обеспокоенности. Взглядом ведьма скользила по лицу Великого Инквизитора, к которому, как бы она не старалась, она не могла испытывать ненависти. Не получалось выдавить не капли этого жгучего чувства, хотя она по прежнему ненавидит всю инквизицию в целом. Он был так невероятно похож на… На её брата. Но разве это мог быть он? «— Мелиодас… — Зел, — мальчик серьезно посмотрел на младшую сестру. — Зел, пообещай, что ты никогда меня не забудешь. Черноволосая маленькая девочка в ответ до ужаса серьёзно посмотрела в его глаза взглядом, несвойственным детям. Но дети, растущие на улице, взрослеют намного быстрее своих домашних одногодок. И сжала его тощую руку своими руками-спичками чуть сильнее. — Обещаю». Имя с искусанных губ сорвалось само: — Мелиодас… Инквизитор странно дёрнулся и склонился над ведьмой, стараясь не касаться её тела. В изумрудных глазах можно было заметить настоящую обеспокоенность и какую-то странную радость, не поддающуюся логике. — Зел… — На этих словах в его взгляде промелькнуло столько боли, что сердце ведьмы сжалось. — Скажи, ты узнаешь меня? Ему хотелось спросить нечто другое. — Мелиодас. — Повторила она, и ужасно нахмурилась. — Ты действительно… Мой брат? Они оба это помнят. Помнят, что даже когда они были детьми, их связывало чувство, что было гораздо сильнее родственного. Оба помнят, что уже тогда их связывало такое сладко-греховное, проклятое чувство. То, что все вокруг называют «любовью». Он был ей не просто братом, она была ему не просто сестрой. — Да, Зел. — Отвечает он, в душе надеясь, чтобы она поверила. — Мелиодас. — Ещё раз повторила она, но теперь на губах появилась искренняя улыбка. Она любила его. Любила так, как только может любить женщина мужчину, и даже его звание Великого Инквизитора не в силах было разорвать эту проклятую связь. Он склонился ближе, оставляя на сухих губах поцелуй, полный горечи и невысказанной боли, разрывавшей обоих. — Вы грешите, ваше святейшество. — Шутка вышла слишком печальной. — Зел… В воздухе явственно повисли его Грехи. Вина плотно окутывала комнату, открывая вид на всю боль, что томилась в молодом теле такого молодого инквизитора, считавшегося в народе едва ли не святым. «— Я всегда буду рядом. — Мелиодас встал на колено, как настоящий рыцарь, сжимая маленькую ладошку сестры в своих. — Всегда буду любить тебя. Черноволосая девочка улыбнулась, изобразив какое-то подобие реверанса, как это делали дамы в рассказах взрослых. — О, мой рыцарь. — Хихикнула она».