Wake up on the wrong side of reality

Пит никогда не считал себя ненормальным. Может не задумывался, а может не обращал внимания. Просто, иногда он слышал чьи-голоса (много чужих голосов) или голова болела так, будто была готова взорваться. Но Вентц привык к этому, из-за чего все странности перестали быть из ряда вон выходящими, они стали нормой. Пит не ходил к психологу или к кому-либо еще (иногда Вентц думал, что ему поможет только экзорцист). Но бывали дни, когда Питу становилось совсем плохо, например сегодня… Ооода… Вентц ненавидел большие города (голосов в его голове итак было достаточно), и именно поэтому Пит жил в чертовом Лос Анжелесе! Сегодня он просто шел по шумным улицам вечернего города, спокойно прогуливаясь и наслаждаясь спадающей духотой. Пальмы мирно покачивались, пока Пит шел, ни о чем не думая. Вдруг голову пронзила внезапная боль, будто в голову отправили стрелу или пулю, а голоса в глубине мозга усилились, выкручивая звук динамиков на полную. Это сводило парня не только с ума, но и в могилу. Вокруг начали собираться люди, и шума, голосов, всего этого дерьма стало слишком много. Поэтому Пит, резко сорвавшись с места, умчался в сторону пляжа, туда где с ним разделят его боль закат, горячий песок и тишина, нарушаемая лишь шумом прибоя и редкими вскриками чаек. Тем временем голоса в голове Пита всё ещё усиливались. Сейчас он походили на безумную мешанину из криков, ора и бешенства. А вот и пляж. Парень подбежал к самой кромке волн. Приложив одну руку к голове, а другой зарываясь в песок, он сидел, скрючившись над прибегающими и волнами и сырым песком, медленно и глубоко дыша. Вдруг, все голоса замолкли. Будто в людном месте прогремел выстрел, и все замолчали в испуге. Остался только один. Спокойный и еле слышный. — Хэй, у тебя всё хорошо? — спросил этот нежный, словно утренний бриз, голос. После этого Питер ощутил легкое касание. Кто-то легонько похлопал его по плечу. Вентц поднял свой взгляд выше и увидел самого милого парня с федорой на макушке. Ветер перебирал его светлые волосы, а лучи солнца мягко переливались в колышущейся шевелюре. — Эй! Ты меня слышишь? — спросил этот милый парень. Он выглядел немного обеспокоенным (не каждый день увидишь парня корчущегося от боли на пляже). Пит медленно моргнул и встряхнул головой. — А-а… Эм… Д-да, в-все х-хорошо… — щёки Пита покрылись легким румянцем. У этого парня, определенно, был самый лучший голос на планете. — У тебя очень красивый голос. — это вырвалось раньше, чем Пит мог подумать. Когда парень понял, что только что ляпнул, он резко уставился на самого-прекрасного-распрекрасного-парня с супер-мега-чарующим голосом. Тот в свою очередь смутился, а его щеки тоже залились румянцем. — Оу… С-спасибо, да, наверно… — парень в федоре присел на песок рядом с Питом, оперевшись ладонями о песок сзади. — Я, кстати, Патрик… — Патрик протянул руку Вентцу, который все так же сидел на корточках, в знак знакомства. — Питер, но можно просто Пит. — «пострадавший» пожал руку новому знакомому и уселся на песок своей пятой точкой. Парни просидели так до поздней ночи. Они разговаривали обо всем: о детстве, увлечениях, работе… Питер узнал, что Патрик работает в музыкальном магазине, играет на барабанах и гитаре. Еще у него было самое счастливое детство, любящие родители и милый кролик по имени Донни. Вот уже неделю они приходят на этот пляж смотреть на закат, сидя на песочном берегу под шум прибоя. Патрик рассказывает истории из жизни, а Пит завороженно вслушивался, наслаждался и временами тихо посмеивался. Все было прекрасно: легкий бриз выдувает духоту дня, теплые волны едва касаются пальцев ног, а лучи закатного солнца мягко перебирают челку. Никаких голосов или головных болей будто и вовсе не существовало все это время. На небе уже начали появляться первые звезды, но парни все еще сидят на песке у самой кромки воды. Патрик наблюдал за далекой чайкой, временами переводя взгляд на Пита, пока тихо рассказывал очередную историю из детства. — А он спрашивает, ходил ли я на танцы, представляешь! — Патрик тихо хихикнул в кулак. А Пит, внезапно, понял, что, похоже, влюбился в этого светлого парня с великолепным голосом и федорой на голове. Будто кто-то опустил его голову в омут правды, и озарение посетило его голову. Это так странно. Ты чувствуешь себя настолько счастливым, что, кажется, ничто не способно заставить твою улыбку стать менее широкой. Сейчас Пит впервые в жизни почувствовал, что если он что-либо сейчас не сделает, он потеряет все. Казалось бы, куда может деться Патрик, солнце, пляж, волны да этот же чертов город, но Пит начал бояться. Поэтому… — Эй, Пат, слушай… — Единственная проблема — Вентц не знал, какими словами можно передать все то, что что он чувствовал к Стампу. Все было настолько сложно, но при этом просто. — Выслушай меня сейчас, пожалуйста, хорошо? — Питер почесал затылок, а Патрик повернулся к нему всем корпусом и осторожно кивнул. — Что-то случилось? — глаза парня нервно забегали из стороны в сторону, а сам он будто весь сжался в комочек, обхватив колени руками. А Пит все не мог собраться с мыслями. — Я, наверно, тебе уже надоел, да? Вечно тут бубню что-то, напридумывал себе всякого… Прости меня. — Патрик быстро поднялся, пока Вентц сидел и ничего не понимал. Как Пат мог подумать, что надоел Питу, такой добрый, милый, веселый и хороший Патти? — Эй, нет, стой! Подожди! — Питер резко вскочил и шлепнулся назад, потому что нога заскользила по рассыпчатому песку. Патрик кинулся к нему на помощь, присев на колени над головой Вентца. — Ты не ушибся? Это я виноват, боже… Прости меня. — Пит поймал его руку, посмотрел прямо в глаза и улыбнулся. — Нет, ты меня не понял. — Вентц поднял руку и запустил пальцы в челку Патрика. Ты не мог мне надоесть, и это факт. Как тебе такое в голову пришло? — Стамп шумно выдохнул и прикрыл глаза от приятных ощущений, которые дарили ему пальцы Питера в его волосах. — Я-Я хотел с-сказать, что… ты мне нравишься, наверно, я, возможно, даже влюбился в тебя. Я не знаю. — Пит залился краской и зажмурил глаза от волнения. — Только, пожалуйста, не оставляй меня одного.— Приоткрыв один глаз Пит увидел покрытые румянцем щеки Патрика и его широкую улыбку. Стамп опустился над лицом Вентца и клюнул того в лоб, прошептав: «ты мне тоже нравишься». Момент. От боли Питер не помнит даже своего имени. С уст слетает протяжный стон пропитанный болью. Теперь она поселилась не только в его голове, она расползлась по всему телу, оплетая своими колючими лозами каждое нервное окончание. Вентц открыл глаза. Его окружают белые стены, белый пол и потолок. Даже полка, которая была подобием кровати была белой. Все. Было. Мерзким. Идеально чистым вокруг. На сдерживающую рубаху, тоже идеально белую, начали капать слезы, которые скатывались из потухших ореховых глаз. Пит очнулся. И все вспомнил. «Агрессивно-паническое психическое расстройство — это не шутки» — кажется, так сказал тот доктор в мерзком белом халате. Пит у б и л человека. Его звали Патрик, он любил носить федоры и рассказывать забавные истории из детства. Теперь Пит сгниет здесь от собственной вины. Он был молод и опасен.