Кризис

— Финсток! В этом есть нечто очаровательное, каждый раз, когда люди пытаются до него докричаться они называют его «Финсток», более вероятно, что он откликнется на собственную фамилию, нежели на уродское «Барбара». Никто не зовет парней «Барбарами» или «Барбс», нет, он ни какой-то долбанный псих. Он — Бобби. Бобби Финсток. С легкой руки школьных товарищей «Пирожок». Но это даже не обидно, по сути дела. Бобби закидывает на одно плечо рюкзак со всякими школьными принадлежностями и бережно берет в руки сумку с формой для лакросса. Святая святых, это игра богов и если кто-то считает иначе, он получит за это в рожу. У Бобби рука тяжелая (как и характер) и знают об этом все. Не прилетало от него в этой жизни разве что Питеру Хейлу, но этот засранец вроде как единственный и настоящий друг Бобби, который принимает его таким какой он есть, без всякий долбанных заморочек. — Купи бандаж, Пирожок, — они с Хейлом попивают пивко за трибунами школьного стадиона. — Спрячешь сиськи и, вообще, не жизнь, а красота будет. Бобби оттягивает собственную толстовку и заглядывает за ворот. Да, тема сисек актуальна. Эластичный бинт пережимает все так, что дышать не удобно, а вот бандаж это выход. Только где в их сраном захолустье найти бандаж? * «Барбара» — это девочка со старых маминых фотографий, девочка, которая смотрит чересчур серьезно в объектив камеры и крепко сжимает в руках игрушечного солдатика. «Бобби» — парень, что отчаянно застрял в таком неудобном для него девчачьем теле, парень, что каждое утро заматывает ненужную грудь эластичным бинтом, парень, что убегает в лес ночью на поиски приключений, парень, что в лакроссе буквально лучший (бог лакросса и шел бы Питер со своими подстебами в далекое, пешее эротическое путишествие). Бобби не оправдал родительских ожиданий. Бобби не девчонка в милом платьице, Бобби шпана, что распивает пиво за школьным стадионом вместе с лучшим и единственным другом. *** В общем и целом, Бобби Финсток не считал себя странным (по меркам Беккон-Хиллз, так точно). В этом городе попадались личности куда необычнее и подозрительнее, чем мальчик-в-девочке, нет. Бобби сейчас про другое. … разбитые окна, испуганное лицо мамы, а комната самого подростка буквально заполнена неизвестными личностями умоляющими рассказать… Что-то. Не понятно что, но явно что-то не очень хорошее, но интересное (это что? Пуля во лбу у парня, который стоит рядом с левым окном?). — Барбс, детка, — мама делает несмелые шаги по направлению к кровати. Она не видит странных людей вокруг, она буквально проходит сквозь них. И вот теперь Бобби по настоящему страшно. Возможно он становится странным, даже по меркам гребучего Беккон-Хиллз. Подобный инцидент с разбитыми окнами и зеркалами повторяется еще раза два. Папа грозится вышвырнуть своего непутевого и очень странного ребенка вон из дома. *** — - Расстройство гендерной идентичности, — психиатр снимает очки и потирает переносицу. Он смотрит на Бобби так же, как смотрит чертова прорва одноклассников. Словно ему жаль Бобби, словно с ним что-то не так. — Это значит, Барбара, что вы не воспринимаете себя как девушку. «Барбара» мерзко режет слух и Финсток на рефлексах морщится. Мама рядом, начинает кудахтать и что-то вызнавать. Врач отвечает спокойно, но смотрит больше на самого Бобби, нежели на его маму. — Это нормально, такое случается. Вы просто родились не своем теле, — жалость в глазах сменяется понимаем. Как у Питера. Они сидят в кабинете психиатра еще полчаса, прежде чем приходят хоть к какому-то адекватному соглашению. Покидая холодный белый кабинет, Бобби почти физически ощущает радость за то, что не спросил у психиатра нормально ли, это… видеть повсюду странных людей, которые в большинстве своем уже давным давно мертвы. *** Решение уехать из города дается непростительно легко. В конечном счете семья сдалась и дала добро на операцию по смене пола. Финсток полвечера в тот день буквально кричал всякие глупости от радости и даже проставился недорогим виски за трибунами Хейлу. Питер учтиво жмурится и разделяет радость друга. — Мне будет тебя нехватать, Пирожочек. — Иди ты со своими соплями, Хейл. На прощание Питер крепко-крепко обнимает Бобби. *** Операция, гормональная терапия, работа с психологом и психиатром. Это как многоуровневая игра, в конце которой тебя ждет достойная награда. Бобби чувствует себя немного Пиноккио. В конечном счете, тот тоже не сразу стал настоящим мальчиком. *** — Бобби это сокращение от Роберта? — учтиво уточняют в администрации школы. Линда Брэдбери все еще обладает дурацкой привычкой завивать кудри, которые ей совершенно не идут. Еще она обзавелась парой (сотен) лишних килограммов, но кто Бобби такой, чтобы осуждать людей за их недостатки? — А Вы не родственник Барбары Финсток? Так похожи… — Двоюродный брат, — сквозь зубы оповещает мужчина. Левый глаз тихонько начинает дергаться. — О, — Брэдбери многозначительно кивает. *** Работу в местной школе оказывается безумно легко получить. Нехватка учителей. Молодое поколение нафиг валит из города. В принципе, ничего нового, все так же как и в старые добрые времена. Финсток хмыкает разглядывая собственное имя на одном из кубков за стеклом. Гордость школы. Один из лучших игроков. Жалко, что только там указано ненавистное «Барбара» вместо «Роберт», но наверное и это можно исправить. У Бобби целый класс оболтусов, море непроверенной чьей-то домашки, парни, что вечно рвут и портят инвентарь для лакросса (Господи, дай этой команде богатого спонсора!). У Бобби нервно дергающийся глаз и Стайлз Стилински, действующий на нервы двадцать четыре на семь (даже когда этой болтливой проблемы нет в поле зрения, он все равно раздражает и его надо опасаться, особенно, в день рождения). У Финстока все нормально. Жизнь о которой он мечтал, пол в котором ему комфортно, друг, вышедший из комы (Хейл, чертова ты задница, спасибо, что живой!). У Роберта Финстока одна единственная проблема… Высокая и долговязая. Смуглокожая и пугливая. Лео Гринберг. Он все мелькает среди парней на лакроссе, изредка является на экономику и даже дарит кружку (хотя быть уверенным в ее реальности довольно сложно). У Лео кровавое пятно во всю грудь и печальная улыбка. — Хватит шляться через стены, — ворчит тренер устало. — Есть двери и, Гринберг, никаких выходов в окно! Призрак быстро кивает и обещает завтра по полной выложиться на лакроссе, только извиняется, что на экономику прийти не сможет. Парнишка по новой проходит сквозь стену, игнорируя возмущенный крик в спину. Бобби же благодарит судьбу, что больше не бьет окна криком и видит не толпу умерших, а всего лишь одного мертвого подростка.