I
Дворец Ци Ин. Цюань Ичжэнь перескакивает через порог и делает быстрый разворот; он рассеянно смотрит в пустоту перед собой. Для кого-то столь же шумного, как он сам, его дворец был жутко тихим — не то, чтобы Цюань Ичжэня волновало это или он возражал хоть немного. В конце концов, он был одинок среди небес столько, сколько мог помнить себя, до той поры…пока Инь Юй не оставил его. Его Высочество Наследный Принц — Се Лянь все ещё время от времени спрашивает его: — Почему бы тебе не найти себе несколько подчинённых? Ты — военный бог Запада…наверняка многие хотели бы… — Никого не хочу. — покачал головой Цюань Ичжэнь. — И я никому не нравлюсь, так или иначе. Он отвечает, как ни в чем не бывало. Не имеет значения, желает ли он завести подчинённых или нет, окружающим никогда не нравился ни он, ни его отношение, и если Цюань Ичжэнь никогда не думал о том, чтобы лучше относиться к другим тогда, он не собирался начинать и сейчас. Любезности слишком сложны для понимания, и он все ещё не испытывал желания проявлять вежливость, если только это не был кто-то, кого он уважал, как Его Высочество Наследного Принца. — Мне хорошо и одному. — добавляет он, пялясь и оценивая белую фигуру перед собой. Даже будучи кем-то, кто не имеет привычки глубоко задумываться, Цюань Ичжэнь мог сказать, что этот человек достаточно беспокоится о нём, чтобы опускать его невоспитанность. — Шисюн бы… — Его Высочество Инь Юй бы сильно… — Волновался? Выражение лица Се Ляня стало слегка нечитаемым. Даже после всего случившегося, Се Лянь всё ещё не чувствовал, что способен понять отношения этих двоих. По крайней мере, в некоторых вещах он мог быть уверенным, но, как и всегда, не комментировал их вслух. — Как идут дела с…? — Всё хорошо! — молодой бог ответил почти сразу, словно задержка ответа хоть на секунду разрушила бы чудо, пришествие которого он ждал. Его правая рука сжималась на груди, пока он выдавливал эту яркую улыбку на своём лице. Се Лянь всё ещё относился к нему как к ребёнку, но вряд ли его можно было винить — ведь Цюань Ичжэнь совсем не изменился… Он по-прежнему оставался всё тем же ребёнком сто лет спустя. По возвращению в самую глубокую часть его дворца, взгляд Цюань Ичжэня упал на занавес. — Шисюн… — почти шепчет, Цюань Ичжэнь, крепче сжимая что-то, что он держит близко к сердцу. Неужели прошло целых сто лет с тех пор, как Инь Юя не стало…прямо на его глазах, уже во второй раз? Для богов, подобных ему и тех, кто населяет это райское место, несколько сотен лет — ничто. Не так давно Боевому богу, стоявшему на самой вершине, было более двух тысяч лет. Если бы кто-то спросил кого-нибудь из старших богов, они бы сказали, что эти цифры ничего не значат для бессмертных. Даже Его Высочеству Наследному Принцу и Собирателю Цветов под Кровавым Дождем Князю Демонов потребовалось восемьсот лет, чтобы встретиться вновь, настолько известная история, что даже несведущий в сплетнях Цюань Ичжэнь не мог не знать о ней. Однако Цюань Ичжэнь никогда не относил себя к тем, кто отличался терпеливостью, тем более тем, кто мог ждать человека, который никогда не вернётся. Если бы это было более, чем несколько сотен лет назад, он всё ещё бегал бы сейчас вверх и вниз, беспокоя Лин Вэнь по три раза в день, чтобы выведать что-то новое об этом человеке. Но сейчас…даже с той крошечной надеждой, что он держит в своих руках, даже видя этого человека прямо здесь перед ним, почему он чувствует, что они ещё больше отдалились друг от друга? Сбереги душу, и однажды ты сможешь вернуть его.» Он именно это и делал! Но когда это «однажды» случится?! Если существует награда для самого глупого дурака на небесах, Цюань Ичжэнь знает, что на первом месте будет он, а не Наследный Принц или кто-либо ещё. Он глупец, узнавший, что такое надежда? — Шисюн, сегодня Его Высочество Наследный Принц, похоже, снова беспокоился обо мне. — бормочет он и перемещает своё тело на матрас рядом с гробом, осторожно делая небольшие движения, даже если подобные жесты не имеют смысла. Он хранил тело в прекрасном, закристаллизованном гробу, всегда снабжённом его духовной силой. — Хотя было бы приятно, если бы кто-то действительно волновался обо мне…стань мне плохо? Его глаза остаются неподвижными, немигающими на всё той же бледной фигуре, за которой он наблюдал последнее столетие. То же тело, которое он вынес с собой из горящего старого небесного дворца, то же тело, которое проиграло, рискуя и было немыслимо изувечено, ради его спасения. Цюань Ичжэнь проводил каждый день за заботой о нём с преданной самоотдачей делу и даже преуспел в использовании духовной силы более, чем в сражениях. И всё же, всё, что он мог делать, это укреплять эту пустую оболочку из плоти… Какой смысл в обладании такой большой силы, если он не способен спасти одного единственного человека в мире, что ему небезразличен? Цюань Ичжэнь сел рядом с гробом и аккуратно достал предмет, хранящийся возле его сердца, за нагрудным доспехом — крошечный фонарь с мерцающим белым пламенем, заполняющим его — маленьким остатком души этого человека. Он не колебался, когда Его Высочество Наследный Принц сообщил ему, что Князю Демонов Хуа Чэну, Собирателю Цветов под Кровавым Дождём, известен способ спасения Инь Юя. Он даже не шелохнулся от презрения и явного отвращения на лице Хуа Чэна, когда был поднят этот вопрос. Се Лянь чуть не упал от количества предлагаемых ему золотых слитком, в то время как Хуа Чэн просто принял их. Всё, что угодно, чтобы вернуть его Шисюна! Иной раз Цюань Ичжэнь мог сказать, что Наследный Принц не был уверен, смеяться или плакать, когда он спрашивает его о вещах, с которыми имел дело. В конце концов, никому другому не хватило бы терпения на объяснения для Цюань Ичжэня. Но как нужно реагировать, когда кто-то просто подходит и задаёт нелепые вопросы вроде «Как это делается? Должен ли я купать его каждый день?» Се Лянь схватил Ичжэня за плечи и практически умолял его понизить голос, постоянно напоминая ему, что он должен держать это всё в секрете. — Всё нормально. Никому до меня нет дела, чтобы обращать на это внимание. — и Цюань Ичжэнь даёт каждый раз один и тот же ответ, потому что это правда. Даже после его героического (почти самоубийственного) поступка во время той битвы люди всё ещё не могут вынести его поведения, и Цюань Ичжэнь всё ещё не удосужился изменить его. Все на небесах согласны, что они должны держаться подальше от этого ребёнка. Никто не хотел быть случайно избитым кем-то с подобной силы. Восхищение — это одно, осторожность — совсем другое. Однако все видели, как он нёс тело Инь Юя тогда. Они в самом деле не знают, или просто делают вид, что не знают? Или, может, они великодушно жалеют его, потому что его надежда кажется неосуществимой? Прежде всего, не то, чтобы кто-то имел право сказать ему остановиться. Если такой человек найдётся, Цюань Ичжэнь заставит его замолчать своими кулаками. С другой стороны, возможно, они уже забыли. Никто больше не вспоминал о Инь Юе после сплетен и клеветы, за исключением очень немногих, кто был знаком с ним лично. — Я работал усердно…знаешь. Хотя до сих пор не знаю, как вести себя правильно, я, по крайней мере, выполняю свои обязанности. В конце концов, без своих последователей Цюань Ичжэнь может оказаться забыт, а его сила рассеяна. Если его не станет, кто ещё сможет вернуть Инь Юя обратно? — Вежливость так хлопотна…ты говорил мне, что ошибался, что никогда не пойму. Я до сих пор ничего не понимаю. Его мысли всегда были столь же просты, как у ребёнка, если не о драках или тренировках, они были о его Шисюне. Ещё будучи смертным, учителя и Инь Юй согласились, что ему следует сфокусироваться только на физической подготовке, видя, что бумага и ручка никогда не станут его сильной стороной; и по сей день это осталось неизменно. — Шисюн, когда ты вернёшься, на сей раз я побью любого, кто скажет о тебе что-то плохое. — с уверенностью говорит Цюань Ичжэнь, помещая маленький светильник с душой в эту бледную, холодную руку, затем осторожно обхватив собственной. За исключением дней, когда ему приходилось сталкиваться с опасностями в других местах, Цюань Ичжэнь всегда держал его, отдавая ему свою духовную энергию. Если бы кто-то узнал об этом, он мог бы подумать, что Цюань Ичжэнь удивительно терпелив. Истина же в том, что он далёк от этого, он настолько нетерпелив, что никогда не сдерживается, надеясь позволить этой маленькой душе поглотить как можно больше и быстрее. — Лин Вэнь спрашивала меня о тебе несколько раз, но я правда не понимаю, зачем. Се Лянь сказал, что, может быть, она чувствует себя отчасти ответственной…? Проклятая парча принадлежала ей, в конце концов. Цюань Ичжэнь не имел возможности спросить об этом Инь Юя, но глубоко в сердце его убеждённость сильна и неизменна даже после тех сотен лет: его Шисюн никогда бы не навредил ему намеренно. — Проснись и отругай меня снова…нет, на этот раз я постараюсь быть хорошим, я больше не буду злить тебя. Я буду слушать твои слова, твои лекции, всё, что ты захочешь, чтобы я сделал… — Он шепчет, зная, что нет кого-либо, чтобы услышать его, но всё равно говорит это, то же самое, что он говорил этому пустому помещению, этому пустому течению времени. — Шисюн… В далёком прошлом Инь Юй сказал ему, что Небеса и дворец станут для них новым домом. Но для Цюань Ичжэня его дом всегда был там, где был Инь Юй. — Я скучаю по тебе…ты прямо здесь…но я скучаю… — Голос стихает прежде, чем юный бог засыпает, рука всё также сжимает холодную ладонь, как будто это единственная причина, по которой он способен продолжать держаться.II
Как понять, что ты мёртв? Можно ли вообще заметить что-то подобное, когда твоя душа дрейфует в бездне времени? Что за издевательство. Это звучит смехотворно, разве нельзя забыть свою личность, если душа оторвана от плоти и бесцельно бродит в течение нескольких десятилетий? И всё же он не забыл. Нет, потому что мог сказать, что вовсе не бродил бесцельно… Тьма поглотила его. Холодное, леденящее кости, что-то, чего он не должен был чувствовать, полностью обняло его. Его сознание было там, но одновременно и не там, он не мог сказать, сколько времени прошло, только то, что он застрял в бесконечном пространстве. Разве ему не дозволено быть свободным хотя бы после смерти? Затем тепло, такое тепло, достаточное, чтобы в некоторых местах он ощущал практически жар, начало вести его, окутывать его, цепляться за него, словно это был акт отчаяния. Это сбивало с толку, разве он не был лишь душой сейчас? Кто мог… Всё та же теплота продолжала говорить ему знакомым голосом, настолько знакомым, что, всё ещё отрицая, он точно знал, кто это, всё, что осталось от его сознания, уже признавало правду. Он едва мог поддерживать свое сознание слишком долго, прежде чем снова погрузиться в сон, и, конечно же, он не мог ни ответить, ни показать какой-либо признак того, что он был там. Тем не менее, этот голос и это тепло никогда не сдавались… Прошло время, и он сам ощутил нарастающее нетерпение… Ах, что за болван, даже он заслужил ещё один шанс?***
Инь Юй очнулся посреди ночи. Несмотря на то, что это Небесный дворец, небо, которое оно занимает, всё ещё было в том же мире, что и другие царства. Он бродил во тьме, но пробуждаться в знакомой тьме, которая его встретила, было на удивление не так уж и плохо…ведь в его бесформенном виде больше не было ощущения леденящего холода. Первое, что он замечает, — это рука, держащая его собственную, затем ровное дыхание этого человека. Первая реакция как старый инстинкт, он захотел сбежать. Быстрая попытка, и вскоре Инь Юй понимает, что это бесполезно. Его тело мертво — скорее было в спячке — в течение многих лет, и не могло пошевелить ни единой мышцей его рук. Забудь о побеге, даже просто выдернуть руку сейчас было невозможно. Он подумал притвориться мёртвым, быть может, Цюань Ичжэнь не заметит, что тот вернулся? Эта идея была быстро отклонена, стоило его взгляду упасть на лампу между их рук, пламя уже погасло… Если Цюань Ичжэнь увидит это, он может подумать, что Инь Юй вернулся, или, что попытка вернуть его оказалась неудачной. О чём он сейчас думает? Инь Юй упрекнул себя за собственные мысли, после стольких лет его первой реакцией было по-прежнему избегать всё того же человека. В конце концов он сдался и решил оставаться на месте, пытаясь почувствовать окружение, пытаясь почувствовать это тело, которое, казалось, как знакомым, так и чужим. Он был во тьме так долго, чуть дольше не ощущая себя иначе. Кудрявый мальчик рядом с ним зашевелился, когда в комнату проник первый солнечный свет, и Инь Юй мысленно готовился к тому, что произойдёт. — …шисюн? — голос прозвенел, как будто он собирался сказать что-то ещё, вроде повседневной рутины, пожелать доброе утро и тому подобное, но он слишком потрясён и ошеломлён парой нефритовых зрачков, смотрящих на него в ответ. –…мн. — по крайней мере, похоже на то, что он может медленно начать чувствовать мышцы своего тела после прошедших часов. — Ты…ты вернулся?!!! — этот голос повышается, и Инь Юй почти жалеет, что не сыграл мертвеца. — Ты… — Слишком громко, Ичжэнь. — Вздохнув, он пытается почувствовать, как его пальцы неосознанно сжал Цюань Ичжэнь. — Я пока не могу чувствовать своё тело как следует, можешь мне помочь? Это слегка жутко лежать в гробу, когда ты уже жив, независимо от того, насколько он хорош. — Да, шисюн! — словно только ожидая команды, Цюань Ичжэнь поднимается и быстро подхватывает Инь Юя в его объятия. — П-подожди что?! Это не… — паника и стыд охватили Инь Юя, когда он осознал, что его шиди держал его как какую-то принцессу. Ты это серьёзно? Он всё ещё не осознавал, что происходит в этой реальности. Только когда Цюань Ичжэнь уложил его на мягкую кровать, он вспомнил, что этот человек спал на земле вместо этого места. Серьёзно, любой другой здравомыслящий человек, скорее всего, был бы напуган от всего этого…! Кто, чёрт возьми, держит гроб с мёртвым телом, даже спит рядом с ним?! Инь Юй чувствует, что он в самом деле должен быть напуган прямо сейчас! Однако следующее, что слетело с его губ, было: — Как долго…как долго я был…? — Сто лет? Может, немного больше…? — Рассеянно отвечает Цюань Ичжэнь, казалось бы, более взволновано глядя на Инь Юя. — Ты правда считал… — и ждал. У Цюань Ичжэня, которого он помнит, никогда не хватило бы терпения. Тот же самый ребёнок, тело которого двигалось прежде, чем его мозг успевал среагировать, он действительно ждал так долго, чтобы вернуть Инь Юя? Что он вообще сделал, разве этот ребёнок не хочет, чтобы он покоился с миром? — Ичжэнь, я… Инь Юй не успел закончить предложение, прежде чем Цюань Ичжэнь бросился его обнимать так крепко, что это почти душило. — Шисюн…!!! — Ты… Я не твой шисюн! — рявкнул он рефлекторно. — Нет! Ты Шисюн! Наконец-то…я наконец нашёл тебя. — Юноша жалобно завыл, и Инь Юй подавляет все слова, которые он собирался бросить ему, когда он увидел эти слёзы. Ты могущественный бог, Западный военный бог, и ты плачешь на мне словно дитя?! — Перестань плакать! Ты вообще слушаешь?! Почему ты плачешь? — Если у него возникнет ещё больше вопросов, Инь Юй может ощутить замыкание его мозга. Эта сцена напомнила ему то, что произошло сто лет назад. Тогда Цюань Ичжэнь тоже плакал и извинялся перед ним, отхаркивая кровь и растирая сопли по всему лицу… Ах, точно, тогда он умирал, чтобы спасти этого идиота. Он помнит, что Цюань Ичжэнь никогда не плакал. Даже когда его боевые собратья оскорбляли и издевались над ним во время тренировок, он ни разу не пролил слёзы. Даже травмы, нанесённые в голову до кровотечения, не могли заставить его плакать. И всё же…однажды Инь Юй видел, как слёзы текут по щекам этого ребёнка, из-за того, что он умирал. — Ичжэнь… — ощутив достаточно сил в руках, он тянется к грязной пряди волос и нежно поглаживает её, — Ты делаешь мне больно. Он вздыхает, этот ребёнок действительно силён, и Инь Юй только приспосабливается к своему телу. — Но, если я отпущу, Шисюн не убежит снова…? — спрашивает мальчик, нервно глядя на Инь Юя. — Я не смогу убежать, даже если захочу, так что я не буду. — с лёгкостью отвечает он, закрывая глаза, чтобы избежать встречи с взглядом Цюань Ичжэнь, ощущая духовную энергию, текущую по его телу. Одна лишь мысль о том, что эта духовная энергия на самом деле принадлежит не ему, должна была привести Инь Юя в бешенство… И всё же сейчас он не был способен нормально осмыслить что-либо, кроме попыток успокоить плачущий беспорядок перед ним. Объятие Цюань Ичжэня, сродни смерти! И будь он проклят, если бы сказал, что не напуган хоть немного. — Хорошо… — Голос Цюань Ичжэня настолько тихий, что почти потерялся между его всхлипываниями, которые уже понемногу прекращались. Он смотрит на Инь Юя этими самыми красными глазами, словно сопротивляясь желанию вновь заплакать, — Шисюн… Я…Мне жаль…. До этого, он мог говорить чушь душе в лампе; сейчас он пытается подобрать слова, словно боясь, что неправильное предложение приведёт к тому, что Инь Юй вновь исчезнет. — За что ты извиняешься? — в ответ вздохнув, Инь Юй не имеет иного выбора, кроме как открыть глаза после того, как Ичжэнь отпустил его, однако мальчик по-прежнему сидел на нём, — В самом деле, ты даже не дашь мне умереть спокойно? Я не могу отдохнуть, потому что ты вытащил меня обратно? Я умер из-за тебя, а теперь вернулся из-за тебя?! У меня есть какой-то долг перед тобой, который я… — его речь внезапно замирает, в этих больших темно-карих глазах снова появляются слёзы, чёрт побери. — Не начинай снова плакать, что ты за военный бог?! Разве ты не мужчина?! Вытри глаза, Цюань Ичжэнь! У него такое чувство, будто если этот человек снова заплачет, любая поставленная сильная защита исчезнет в одно мгновение. Пушистый мальчик перед ним быстро шмыгает и потирает глазами обоими рукавами, почти сразу и послушно, на секунду заставляя Инь Юя задуматься, не надел ни он эту проклятую парчу. Ах, верно…эта проклятая одежда, в самом деле. Разве он не должен Цюань Ичжэню, по крайней мере, за это дело? Но если бы он не сделал что-то невероятно глупое и унизительное, Инь Юй не потерял бы самообладание…! Ещё тогда…он знал, что был неправ. Возможно, они оба были неправы, и это так и не было решено между ними. Сама мысль заставляла его внутренне смеяться, прошло слишком много времени с тех пор, как между ними всё было разрушено. Насильственно обрезанная нить, возможно ли её починить ещё раз? Тихий голос выводит Инь Юя из транса мыслей. — Шисюн, я знаю, что был неправ. Да, ты уже говорил это, я слышал даже когда находился в той форме. — И я знаю…ты не хотел этого делать, я знаю, что ты правда не хотел, чтобы я совершал самоубийство. Отлично. Он действительно говорит о том самом времени. Почему твой глупый мозг работает нормально только при воспоминании об этой вещи? — Но, Шисюн, если бы это было то, чего ты правда желал, тебе не нужно было использовать проклятую парчу. –…что? — Инь Юй наконец поворачивается, чтобы полностью взглянуть на юношу. — Если бы ты хотел мою жизнь, я бы с радостью отдал её тебе. — … — Я знаю, что я глупый и не понимаю, что является нормой. Но я знаю одну вещь, я сделаю всё для тебя, Шисюн. Если ты скажешь взять меч и пронзить моё сердце прямо сейчас, я подчинюсь. — … — Но я знаю, что Шисюн не такой. Я до сих пор не понимаю, что на самом деле произошло тогда, но я уверен, что это было недоразумение. Мне всё равно, что другие говорят мне, меня волнует только то, что Шисюн был несправедливо обвинён, и что я был виноват. — Почему ты считаешь, что это было недоразумение? — Инь Юй старается изо всех сил, чтобы сохранять спокойное выражение лица и голос. — Потому что я верю Шисюну. — без промедлений ответил Цюань Ичжэнь. — …даже если я скажу тебе, что, чтобы они не говорили тебе о том, что произошло, всё это было правдой? –…ты имеешь ввиду…? — Я имею ввиду, что это была правда, я говорил тебе убить себя, заставляя сойти с ума и убить дюжину других богов поблизости. — Инь Юй замечает, что его губы слегка изгибаются под конец, будто горько насмехаясь над его памятью. Какая ирония, что его память гораздо более живая, чем Цюань Ичжэня, поскольку последний даже не являлся самим собой во время случившегося. — Всё это действительно произошло. –…Я не верю в это. — после паузы отвечает Цюань Ичжэнь. — Оу? Разве ты не сказал, что веришь мне… — Я верю в Шисюна! Я не верю, что ты планировал подобное…! Я не верю, что ты спланируешь что-то настолько глупое, что приведёт к твоему изгнанию. Вознестись на небеса всегда было твоей мечтой, я это знаю лучше, чем кто-либо! Этот ребёнок…может думать? Такой вопрос — первое, что всплывает в голове и задерживается на кончике его языка, но Инь Юй отбрасывает это и какое-то время смотрит на Цюань Ичжэня. — …продолжай. — Размышляет он. –…Шисюн не хотел давать мне парчу…ты говорил, что с ней что-то не так, пока моя память не стала размытой… То есть, ты очень удачно забыл об единственной причине, почему я вообще сошёл с ума? Инь Юй сдерживает измученный стон, считая, что это унизительное воспоминание по-прежнему всё так же ужасно. — Ты…ты вообще понимаешь, что сделал? — Я не понимаю, что я сделал…но понимаю, что это было неправильно. — нервно отвечает Цюань Ичжэнь, словно боясь быть отчитанным. Однако, если он был неправ, то вообще-то заслуживал того, чтобы его отчитали. — … — Инь Юй приложил руку ко лбу и почувствовал, что первое, что ощутит эта голова, будет головной болью. Да, именно. — Забудь это. — А? — Я говорю, забудь об этом. Это уже в прошлом, сейчас нет смысла говорить об этом. Во всяком случае, это уже не так важно. — признал поражение старший. — Нет! Это важно для меня… Шисюн, это…! — упрямился Цюань Ичжэнь и вновь медленно к нему приблизившись, хватает за оба плеча. — Отпусти! Аргх, почему ты больше не понимаешь то, что я говорю?! Раньше ты не был таким тупоголовым! — взвывает Инь Юй, пытаясь стряхнуть с себя Цюань Ичжэня. — То, что я сказал, это то, что я сказал тебе, независимо от того, имел ли я это ввиду, оно уже случилось, ты сходил с ума, я был виноват, и ты чуть не убил себя также по моей вине! Но я уже однажды умер за тебя, разве я уже не отплатил за это?! Когда он слышит это, Цюань Ичжэнь вздрагивает и застывает на месте, его руки начинают дрожать. — Это не… Я не хотел, чтобы ты отплатил мне за это! Я не хотел, чтобы ты умирал за меня, Шисюн…! — кричит он, глотая подступающие рыдания. — И я хочу, чтобы ты сказал мне, в чём я ошибся, чтобы я не больше не совершал этого! …ты больше не исчезнешь… — его голос умолкает, всё ещё отказываясь отпустить Инь Юя. Хорошо, может быть он не настолько тупоголовый. Инь Юй мысленно отмечает, что, возможно, ста лет достаточно, чтобы этот ребёнок немного вырос. — …что ты хочешь от меня сейчас, когда я вернулся? — Наконец задаёт он вопрос, который находился в его голове. Он не призрак и не бог, но и не смертный. Его тело технически остаётся тем же, хоть и с гораздо более мощной духовной энергией благодаря этому идиоту, но у него нет никакой личности, давно забытого и изгнанного бога, конечно, никто даже и не помнит, что он вообще существовал. — Я восстановлю твоё имя и положение здесь, на небесах… — как будто по подсказке, Цюань Ичжэнь ищет ответ глазами, которые наконец стали чисты. — У меня много заслуг, я могу восстановить твои храмы и дворец, я также могу послать пророческий сон смертным, чтобы они узнали о тебе… — рука закрывает ему рот, и раздражённый вздох заставляет его заткнуться. — Снова, ты всё ещё ничего не понимаешь! — стонет Инь Юй, сдерживая желание выпнуть его прямо с кровати. — Не делай ничего из этого. Если я захочу вознестись вновь, я сделаю это сам, ты не будешь участвовать в этом. За исключением того, что духовная сила, текущая внутри него, изначально принадлежит этому человека, почему всё его существование так смехотворно? — Я спрашиваю, чего ты хочешь? –…я хочу Шисюна… –…что? — Я хочу, чтобы Шисюн остался со мной…! Но ты всегда убегаешь…я не хочу принуждать тебя, если ты действительно ненавидишь меня за то, что я нахожусь рядом… — его голос едва слышен, и теперь он наконец убирает руки, отдаляясь от Инь Юя. Старший ценит пространство, которое ему дали, однако задумывается. Это нелепо. Цюань Ичжэнь звучит как сумасшедший, и он ведёт себя словно под градусом. Инь Юй думает, что, может быть, он тоже сходит с ума, так как с его губ сходит: «Хорошо». –…Шисюн? — Я сказал, хорошо. — повторяет Инь Юй, вздыхая, но на этот раз смотря прямо на Цюань Ичжэня. — Ты вернул меня, это тело также восстановлено тобой, логично, что ты имеешь право решать. Но у меня есть несколько условий. Видя, что Цюань Ичжэнь тупо кивает в ответ, он продолжил. — Держи руки при себе и воздерживайся от физических контактов, меня пугает, что взрослый человек продолжает вешаться на меня. И, честно говоря, Инь Юй даже не хочет представлять, как отреагируют другие, узнав, что он уже как сто лет держался за труп! –…постараюсь. — Не суетись, не вопи на меня на людях, ты больше не ребёнок. Я не убегу, так что не волнуйся и не зови меня каждый раз! — Тогда Шисюн должен быть рядом со мной… Разве это не делает первое условие бессмысленным?! Аргх, он всё ещё не может пройти сквозь толстый череп этого ребёнка, не так ли? — Угх…хорошо. Но я всё ещё привыкаю к этому телу, поэтому мне нужно немного больше времени. — Хорошо. — Теперь, послушай, что я говорю. Если ты всё ещё называешь меня Шисюн, по крайне мере, прислушивайся к моим словам и наставлениям. — Я ненавижу лекции…но ладно… — уныло отвечает Цюань Ичжэнь, всё же кивая. — Кроме того, избавься от гроба. И где я остановился, ты же не имеешь ввиду… — Здесь. — … — Всё в порядке, я могу спать на полу. Шисюн не хочет, чтобы я был рядом. — … Цюань Ичжэнь поднимается, чтобы уйти сейчас, но рука Инь Юя останавливает его. — Шисюн? — Аргх…! Это твой дворец, твоя кровать! Какой смысл был бы для меня и для тебя, принять это, чтобы ты лежал на земле?! Разве ты не был там последние сто лет? Имей хоть какое-то достоинство как бог! Ты не бездомный нищий! — Инь Юй чувствует пульсацию вен на лбу, стараясь не кричать. — Прекрасно! Я знаю, что ты не позволишь мне спать на земле, тогда полагаю, что мы можем поделить это…это нелепо. Он внезапно вспоминает, что боевые братьев, ещё до того, как он и Цюань Ичжэнь вознеслись, всегда жаловались ему на то, как ужасны привычки мальчика во сне. Слишком поздно, хорошая работа, Инь Юй. — Шисюн…! — И каким-то образом это побуждает младшего бога вскочить и снова обнять его?! Как он может иметь дело с ним? — Стоп! Я же только что сказал тебе прекратить это делать! — если он почувствует, как крепкие руки обнимают его слишком долго, его мозг в самом деле перестанет работать. — Цюань Ичжэнь! — … — Ичжэнь? — Инь Юй смотрит вниз, мальчик внезапно замолкает, перестав двигаться. — Что теперь? — Шисюн… — Хм? — Добро пожаловать обратно. — … — Я рад… Я смог увидеть тебя снова. — … Сто лет или, может быть, дальше больше, он всегда искал Инь Юя после того, как старшего бога изгнали с небес, верно? Для юноши, которые всегда прибегает к мышцам, а не мозгу, чтобы ждать с таким терпением и преданностью… Инь Юй не может помочь, но ощущает уверенное чувство, кипящее в нём. Он знал, что Цюань Ичжэнь был дураком, но доверие и привязанность этого дурака к нему с тех самых давних пор. — Ичжэнь… — Да, Шисюн? — …Я вернулся… — он вздыхает и перестаёт оказывать сопротивление, позволяя мальчику полностью обнять его. Он не просил вернуть его обратно, потому не мог сказать «спасибо». И всё же это тепло, которое отказывалось покидать его, то тепло, которое упрямо вырывало его из бесконечной холодной пропасти; не так уж и плохо. Инь Юй чувствует, что он не против потворствовать этому шиди снова.