Абьюзер

Маленькая ложь, ноющая боль — Любишь меня? — Люблю.       Врёт отвратительно бездарно, но Юра почему-то верит каждый раз. Видит, как Андрей отворачивается и избегает встречаться с ним взглядом, но верит, приезжает три раза в неделю, помогает на отходах, готовит, сметает остатки фена со стола, убирает пустые зиплоки, выкидывает стеклянные бутылки. Он разрешает Пиро себя трахать, и это, наверное, самая большая его ошибка. Но он никогда не признается себе в ней, потому что боится хоть раз отказать и понять, что больше ни для чего не нужен. По крайней мере так было тогда, раньше, до того, как его сломало окончательно. — Хватит мне пиздеть! — Юра встряхивает Андрея за плечи, видит испуганный растерянный взгляд глаз напротив. — Это правда! — Андрей быстро переходит на высокие тона. На плечах Пиро синяки, от него, от Юры. Однажды он уже сорвался, и это стало точкой невозврата. Единственное, что Перфилов запрещал себе делать — бить, хотя, очевидно, Андрею и без этого было больно от частых тычков под ребра, от того, как цепкие пальцы смыкались на его плечах и шее, — Пусти. Люблю тебя, пусти.       Раньше Пиро сопротивлялся, бился, однажды чуть не прокусил кожу Юре, кричал соседям, чтобы они вызвали полицию, обещал уйти и переспать с другим, но оборонительная позиция была быстро пресечена пощёчиной. Было глупо считать, что Пиро начнёт ему изменять, но Андрей сам зародил сомнения, и теперь Перфилов больше не мог доверять ему, только удерживать силой, чтобы он не сделал ему больно. А Андрей умел причинять боль не только действиями. — Ты думаешь, я не знаю? — Юра понижает тон, одёргивает себя, уже давно не понимает, пытается он дойти до сути или сделать больно им обоим, — Ты же сам говорил, что бросишь, изменишь. — Не брошу, — Пиро как будто хочет сказать что-то ещё, но замолкает, а наткнувшись на холодный взгляд Юры, совсем тихо добавляет, — Ты же меня убьёшь.       Перфилов обещает себе сдерживаться, но мысль о том, что Андрей рядом с ним только из страха, заставляет нарушить это обещание, с рычанием вжимая Пиро в постель, стискивая его шею и в очередной раз сталкиваясь с сопротивлением. Андрей хрипит, впивается ногтями в его ладони, влажные пальцы соскальзывают, с первой попытки не удаётся сбросить чужие холодные пальцы. Пиро ёрзает на кровати, через силу убирает руки Юры с кадыка с третьей попытки и заходится в кашле. Перфилов резко отодвигается, разглядывая свои пальцы, закрывает лицо ладонями и зажмуривается, ему больно и страшно от самого себя, он не хочет причинять вред, но и не видит другого варианта, чтобы сохранить отношения. Болезненная зависимость, любыми усилиями удержать его рядом. — Я пошутил, — говорит Пиро, Юра убирает руки от лица и с тревогой поворачивается на осипший голос Андрея, пытаясь понять, о чем идёт речь, — Я с тобой не потому что страшно уйти. Я с тобой из-за того, что с тобой мне хорошо. Почти всегда. Ты же можешь и не быть таким мерзким токсичным уёбком, — Андрей знает, что сам он тоже токсичный уёбок, но всё равно обвиняет, говорит резко, с вызовом, потому что хорошо понимает, что Юра ему совсем ничего не сделает. И это правда, Перфилов лишь наклоняет голову и гладит его по щеке, облизывая губы. Чувствует, что поступает плохо. — Что мне сделать, чтобы искупить вину? — шёпотом, Андрей наблюдает за рукой, щурится и подаётся навстречу ладони. Знает мимику Перфилова наизусть, он расслаблен, открыт, доверчив, если сейчас сделать ему больно, он слепо подставится и ничего не сделает в ответ. Слабый, виктимный, панически боится его ухода, ведомый на манипуляции. Наверное поэтому Андрей никогда не чувствовал настоящей опасности от него. Пиро лишь с упоением жаждал очередного удушья, Юра всегда сжимал сильно, но знал, когда нужно остановиться. — Можешь заплакать, меня возбуждают твои слезы, — у Андрея взгляд хищника, он тянет Перфилова за волосы немного вверх, заставляя приподнять подбородок, — Тебе разве не хочется плакать от того, какой ты моральный урод? — вроде бы не очень меткая фраза, но бьёт болезненно-рефлексивного Юру сильно. В голосе презрение, Пиро улыбается уголками губ, когда видит блеск в глазах напротив, — Хороший мальчик. Теперь вижу, что сожалеешь, — Андрей ещё немного оттягивает его волосы, но быстро отпускает, наигравшись. Юра и без этих лишних манипуляций выглядит достаточно жалко.       В достаточной степени Пиро понимает, что это нездорово, неправильно, что Перфилов готов физически вытрясти из него душу, что Андрей готов морально довести его, Юру, до срыва. Но может быть так оно даже и лучше, может быть у них никогда и не будет ничего более здорового. Потому что Перфилов в очередной раз пойдёт у него на поводу, они уснут как будто счастливые и уставшие в объятиях друг друга, чтобы на следующий день снова разрывать друг другу нутро на кусочки. — Я тебя люблю, — с сомнением, стоило ли это сейчас говорить, Юра нерешительно придвигается ближе к Пиро, но Андрей уже сменил гнев на милость, поэтому целует Перфилова в лоб, притягивая к себе за плечи. — Я знаю, — Пиро протягивает руку, и Юра цепляется за его футболку, а второй рукой переплетает их пальцы. Андрей никогда не согласится с этим, но Юра нужен ему не меньше, чем он сам нужен Перфилову. Тот дышит ровно и упирается лбом в худое плечо Пиро. Андрей в ответ укладывает тонкие пальцы на затылок Юры, осторожно поглаживая, — Я тоже люблю тебя. И чтобы не нарушить целостность этих иллюзий, Я буду абьюзером, и ты будешь абьюзером