Голгофа

      …И, как птица, признанье слетает с запёкшихся губ. Мне вдруг видишься ты (безнадёжный, слепой правдолюб) сквозь замки, под которыми злостью твоею запрятан. Я не сплю, но минуту назад мне привиделся дождь. Он не бьёт по лицу, за окном ты его не найдёшь, но, возможно, он смоет с Парижа кровавые пятна. Я решил: я с тобою, но правда у нас не одна, я топлю свою в ***сотом стакане дурного вина, и не видно её за стеной баррикадных построек. Только верь мне. Меня не продать за скупые гроши, я не просто сосуд для питья — без идей и души… Но возможно, что мне без тебя в этом мире… не стоит.       Я не слышал ни крика друзей, ни открытой пальбы. Я не плачу о павших и я не пытаюсь забыть, как чернело над полем сражения красное знамя. Я не видел, как массовой казнью стал праведный бой, но, ты знаешь, я всё ж перед смертью останусь с тобой (ты всё правильно слышишь, с тобой, и ни капли не «с нами».) Этот вид благородства уже не в почёте теперь. О неравенстве в обществе даже глаголил Вольтер, это он виноват в том, что вы для народа распяты. Слышишь, лучше об этой войне ты уже не споёшь, ты ведь знаешь, что проданы вы как за ломаный грош, что никто из бойцов не дождётся её результата!       Что ж, наверно, стреляйте тогда и в меня заодно. Долгий путь до поверхности кончился илистым дном… Долгий путь. От спасения — к правящей здесь катастрофе.       …А на небе, от пороха сером, кружат облака. И не Бог, а лишь только они и глядят свысока, как один из апостолов смело шагает к Голгофе.