Благодарность

Со стороны прославленного ордена было очень любезно закрывать глаза на его присутствие. Он старался не доставлять хлопот — привычное дело. Однако же всё равно понимал, что четырнадцати лет мало, чтобы затянулись раны, оставленные орденом Вэнь. И четырёхсот лет было бы мало. Орден Лань, в котором всегда царили строгие нравы, учитель Лань Цижэнь, ненавидящий и презирающий Тёмный Путь — привечают лютого мертвеца. Суровый учитель Лань Цижэнь тоже был человеком, хотя об этом сложно было помыслить. Вэнь Нин, конечно же, не собирался чрезмерно показываться на глаза. Ему было достаточно позволения присматривать за А-Юанем. Большую часть дня он проводил где-нибудь на окраине Гусу Лань, наблюдал за кроликами, слушал журчание ручья, медитировал — если это времяпрепровождение можно было так назвать. Но, разумеется, адептам ордена никто не мог запретить в любой момент посетить любой уголок владений, приходилось прятаться в густых кустах, чтобы не смущать никого. К счастью, ему не требовалось дышать, так что услышать его никто не мог. Вэнь Нин не намеревался подслушивать и подглядывать, но невольно слышал и видел… — Ты в своём уме? Молчание. Ханьгуан-цзюнь и так немногословен, а подобные вопросы и вовсе не требуют ответа. — Моя гордость, мой лучший ученик! Я с трудом простил тебе твою выходку на горе Луаньцзан! А теперь что?! Брак?! — Я готов принять наказание за то, что разочаровал вас. — Если бы ты понял и раскаялся! Но ты ведь… а, упрямец! Молчание. — Иди. Я сообщу тебе о своём решении. Мимо прошелестели белые одежды, Вэнь Нин осторожно выглянул. Учитель Лань Цижэнь сидел на поваленном дереве, уперевшись локтями в колени, а лбом — в переплетённые пальцы. Молчал — было бы странно, если бы говорил сам с собой, не то воспитание, чтобы позволять себе мысли вслух. Но спина успешно вмещала в себя больше незримых иероглифов, чем Стена Правил. Обнаружить себя было никак нельзя, тем более, что он был верным слугой молодого господина Вэй Усяня, и… Солнце начало клониться к закату, когда он поднялся и, теребя бородку, ушёл с безукоризненно прямой спиной. В следующий раз Вэнь Нин услышал голоса издалека, успел не только юркнуть в кусты, но и прихватить с собой Облачко, особенно шустрого кролика, который мог помешать разговору. — Пользуешься тем, что глава ордена в добровольном заточении?! — Простите, учитель Лань. Имени этого адепта Вэнь Нин не помнил, но вроде как тот входил в верхушку ордена. Странно, что могло произойти? Почему Лань Цижэнь недоволен? — Я не потерплю подобного. Следующий, кто решит, что можно так делать, вылетит из ордена. Собеседник молча упал на колени, покаянно простерся перед Лань Цижэнем. Тот смотрел, теребя бородку, хмурился. Затем махнул рукой: — Прочь. Провинившийся не заставил повторять дважды. Исчез, словно его тут и не было. Лань Цижэнь проводил его взглядом и сел на поваленное дерево. Глубоко вдохнул, сцепил пальцы на колене, запрокинул голову. Вэнь Нин не шевелился. В следующий раз он уйдёт подальше, едва услышав шаги. Нехорошо смотреть на то, что его взору не предназначено. Тяжело ему, должно быть. При брате управление орденом рухнуло на его плечи. Теперь при племяннике. И Цзэу-цзюня сложно судить — тяжко это, убить своими руками названного брата. И Лань Цижэню нельзя не сочувствовать. Что бы там ни было — он стойко встречает невзгоды, служит хребтом для всего ордена, во многом благодаря ему Гусу Лань остаётся таким, как есть. Он очень старался не слушать, но дни текли, жизнь продолжалась, невзгоды не исчезали. Поваленное дерево — несмотря на всю ту старательность, которую проявляли адепты в отношении порядка в своих владениях — так и продолжало лежать у ручья. Вэнь Нину удалось раздобыть топорик и нож. А-Юань даже не стал спрашивать, зачем ему. Наверняка кора, такая жесткая и шершавая, могла испортить прекрасные белоснежные одежды. Времени было много, занятий для него не находилось, Вэнь Нин понадеялся, что это не отвратит Лань Цижэня от излюбленного места для отдыха, поколебался немного и взялся за работу. Срубил лишние сучки, срезал кору, сделал сиденье, отшлифовал и покрыл узорами — неглубокими, чтобы на них было удобно сидеть. Прибрал за собой щепки. Было очень интересно, что скажет Лань Цижэнь. Но если узнает, чьих рук дело, вряд ли захочет сидеть, будет кричать, возмущаться… зачем портить ему настроение? В очередной раз тот пришёл к ручью один. Долго смотрел на воду стоя, потом развернулся, чтобы подойти к поваленному дереву и замер. Огляделся. Приблизился, присел на одно колено, провёл по узорам кончиками пальцев, огляделся вновь. Вэнь Нин тихо сидел в кустах, почёсывая кролику нежное горлышко. Лань Цижэнь смотрел на сиденье, как-то странно подняв обычно нахмуренные брови. Потом извлёк из рукава какой-то предмет, то ли шпильку, то ли маленький ножичек, и принялся трудиться над деревом сам. Смахнул в сторону стружку, вздохнул и поднялся. Медленно прошёл к тропинке, на мгновение задержавшись у кустов. Потеребил бородку и скрылся. Вэнь Нин отпустил кролика и пошёл посмотреть, какие изменения в узоры внёс Лань Цижэнь. В нижнем уголке были крохотные иероглифы «спасибо».