полюбите меня.

      – Друг мой прелестный! У меня к Вам просьба! – Гагин весь светился, в глазах его читалась неподдельная радость и какое-то детское счастье. – Позвольте написать Ваш портрет! Конечно, за спиною моей не такой уж и богатый опыт.… Писал я с натуры лишь раз, и то неудачно. Асенька сказала, что и слепой бы сделал лучше… Господин Н. бросил удивлённый взгляд на собеседника, который продолжил тараторить:       – … возможно, выйдет совсем ужасно, отвратительно, а может Вы и вовсе не согласитесь, ох, это, наверное, будет правильным решением… – Успокойтесь, друг мой, тише. Я согласен. И бросьте Вы уже так обижать себя, ну, в самом деле! Уверен, у Вас прекрасно получится, а не получится, так будет полезный опыт. Молодой человек, широко улыбаясь, закивал:       – Я буду ждать Вас в нашем садике. Господин Н. отчего-то долго стоял перед зеркалом, прихорашиваясь, словно девица. Он то зачёсывал волосы назад, то растрёпывал их; то надевал длинное пальто сверху костюма, то приходил к выводу, что это уж слишком.       – Чего это я, – он взволнованно сдёрнул платок, повязанный на шее, снял пиджак и посмотрел на себя ещё раз. – Вот так лучше, по-простому, что ли. Не на бал ведь собираюсь, не на приём к королеве. Просто встреча с хорошим другом, – парень аккуратно расстегнул пуговицу на воротнике рубашки. – Интересно, почему Гагин решил писать именно с меня? Неужто Ася отказала? – он улыбнулся своей догадке.       – Я так рад, что Вы пришли! – Гагин встретил друга крепкими объятиями. – Вот-с, присаживайтесь сюда, – он жестом указал на место под высоким дубом. Лицо Господина Н. освещали лучи закатного солнца, выигрывали силуэтами листьев, и молодой человек на мгновение залюбовался им. Его друг и сам как солнце – светлый, излучающий тепло и счастье. Кажется, что вот он, совсем близко, но в то же время так далеко…       – Гагин, всё хорошо? – из раздумий его вырвал взволнованный голос.       – Ох, да, да, всё в порядке, сейчас, – парень стал метаться вокруг мольберта, нервно смешивая краски. – Не двигайтесь, иначе я не смогу Вас хорошо изобразить. Немного поверните колени, вот так, сложите руки на них и немного поверните голову вбок, да. Молодой человек почти сразу влился в работу. Он быстро водил кистью по холсту и лишь иногда поглядывал на натуру. Господин Н. усмехнулся. Странно, но он никогда не замечал, как Гагин красив собой, особенно сейчас. Тёмные кудри его растрепались, пара прядок прилипла к влажному лбу, алые губы слегка припухли (парень часто прикусывал их в процессе написания портрета), а щека вымазалась в краске.       – Друг мой! Вы засмотрелись… на меня, – художник проговорил это то ли смущённо, то ли возмущённо. У Господина Н. сердце пропустило несколько ударов.       – Прошу прощения, это, вероятно, смутило Вас. Право, я не хотел, – парень виновато опустил взгляд, но тут же услышал тихий смех.       – Всё в порядке. Я закончил. Можете посмотреть. Господин поднялся с места, ноги и спина затекли, в пояснице неприятно ныло. Впрочем, терпимо. Он приблизился к мольберту, опёрся на плечо друга, который сразу заметно напрягся, словно недоверчивый зверёк, и ахнул.       – Это… невероятно, Гагин! Это просто прекрасно! Богом клянусь, если Вы ещё хоть раз обвините себя в неумении писать, я дам Вам пощёчину, – всё на портрете было передано до мелочей – каждая морщинка, каждая тень, даже лёгкая полуулыбка на губах парня.       – Ох, Вы мне льстите, здесь много недочётов, да и эта работа далека от совершенства, – художник посмотрел на друга снизу вверх. – Я бы так хотел передать всю Вашу красоту, написать, каким вижу Вас. Увы, пока я не в состоянии. Впрочем, никто не в состоянии. Даже самый талантливый и невероятный писатель, художник, музыкант не сможет написать Вас, – он накрыл его ладонь своею и заглянул прямо в глаза. Таким требовательным, таким влюблённым был его взгляд. – Поцелуйте же меня, Господин Н! Полюбите меня так же, как ту прелестную даму сердца, полюбите более её! Быть может, я многого прошу... нет, это невозможно. Невозможно. Господин Н. вдруг почувствовал себя виноватым, он занервничал, как подросток, который не может признаться любимой в чувствах.       – Я не могу теперь полюбить Вас пуще её! – Гагин заметно помрачнел от ответа, вскочил с места и уже порывался уйти, но его крепко удержали за руку.       – Нет, мне нужно идти! Я должен! Я неглупый и прекрасно понимаю, что противен Вам сейчас, омерзителен.       – Нет же, Гагин! – он обхватил лицо друга, приподнял, заставляя посмотреть на себя. – Я просто не могу влюбиться в Вас ещё сильнее. Знали бы Вы, как бьётся моё сердце, когда Вы улыбаетесь или смеётесь. В такие мгновения мне кажется, будто я вижу настоящего ангела. Ни одна прелестница не сравнится с Вами, мой друг, – Господин зашептал это в самые губы парня, прежде чем поцеловать нежно, чувственно, глубоко. – Я никому Вас не отдам, никому. – Пообещайте, – Гагин обвил его шею руками, прижимаясь как можно теснее. – Обещаю, – парень мягко улыбнулся. – В следующий раз я буду писать Ваш портрет.