Маленькая Мария

      «Мясник сказал, что она уже не человек» — вспоминаются мне слова Гуты, когда я наконец появился дома после второго заключения и увидел, как же сильно изменилась дочь за время моего отсутствия. «Да Мартышка больше человек, чем мы с тобой!» — хотелось мне тогда ей сказать это относительно маленькой Марии, однако слова застряли в горле и так и остались не сказанными, потому что эти слова никак не могли повлиять на здоровье дочери, не могли вернуть ее к тому предыдущему состоянию, которое мы считали удовлетворительным.       Вместо этого я пошел к Стервятнику Барбриджу. Старик наверняка догадывался, почему я пришел к нему. К сожалению, одной встречи со Стервятником не было достаточно, за один день всех деталей мне о том мифическом для меня Золотом Шаре старик не хотел рассказывать.       Эти разговоры и встречи были три месяца назад. Теперь же я стою у того, что осталось от Артура Барбриджа после «мясорубки». Действовать надо уже, иначе вскоре ловушка снова может активироваться, а другой «отмычки» у меня уже нет. Я становлюсь гадким себе. Все сталкеры презирали Стервятника за то, что те, кто с ним идет на вылазку в зону, больше не возвращались живыми. Теперь я и сам, как Стервятник, — в последний час жизни Артур стал для меня просто разговорчивой «отмычкой». Его смерть не стала для меня потрясением — так должно быть, всегда для исполнения желаний нужна жертва. И жертву эту требует не шар, а человеческая жадность, которая и толкает на использование «отмычек». Теперь из-за моей жадности своим состоянием здоровья расплачивается Мартышка вместо меня.       Золотой Шар был не золотой, он был скорее медный, красноватый, совершенно гладкий, и он мутно отсвечивал на солнце. Он лежал под дальней стеной карьера, уютно устроившись среди куч слежавшейся породы, и даже отсюда было видно, какой он массивный и как тяжко придавил он свое ложе.       В нем не было ничего разочаровывающего или вызывающего сомнение, но не было ничего и внушающего надежду. Почему-то сразу в голову приходила мысль, что он, вероятно, полый и что на ощупь он должен быть очень горячим — солнце раскалило. Он явно не светился своим светом и он явно был не способен взлетать на воздух и плясать, как это часто случалось в легендах о нем. Он лежал там, где он упал. Может быть, вывалился из какого-нибудь огромного кармана или затерялся, закатился во время игры каких-то гигантов — он не был установлен здесь, он валялся, валялся точно так же, как все эти «пустышки», «браслеты», «батарейки» и прочий мусор, оставшийся от Посещения.       Но в то же время что-то в нем все-таки было, и чем дольше я глядел на него, тем яснее понимал, что смотреть на него приятно, что к нему хочется подойти, его хочется потрогать, погладить, и откуда-то вдруг всплыла мысль, что хорошо, наверное, сесть рядом с ним, а еще лучше — прислониться к нему спиной, откинуть голову и, закрыв глаза, поразмыслить, повспоминать, а может быть, и просто подремать, отдыхая… Золотой теленок сталкеров.       Я жду других возможных фокусов от «мясорубки», при этом есть время подумать, какое мое желание должен исполнить Золотой Шар. Да что тут думать-то?       Здоровье для дочери, живой отец, а не живой мертвец в виде него, счастье для Гуты… Или чтобы дети сталкеров были, как все, были «нормальные»? Чтобы не было последствий Посещения? Да нет, Стервятник говорил, что Золотой Шар выполнит только одно мое самое сокровенное желание. «Одно желание — одна жертва», — так сказал старик Барбридж.       Надо вынести Золотой Шар за пределы Зоны, чтобы больше не было жертв, чтобы была возможность исполнения всех желаний. Прикасаюсь к Шару и чувствую холод, идущий от него. Я не могу найти место под Шаром, чтобы его поднять или сдвинуть с места.       Я не могу выкрикивать Артура желание «Счастье для всех!.. Даром!.. Сколько угодно счастья!.. Все собирайтесь сюда!.. Хватит всем!.. Никто не уйдет обиженный!.. Даром!.. Счастье! Даром!..» Наивный мертвый дурак, голова которого была забита романтикой Зоны. Что добро для одного, зло для другого. Не могу отогнать от себе мысль о плясках Артура, когда он подходил к Шару. Будто исполнял ритуальный танец, который для него стал танцем смерти. Я вообще не знаю, нужно ли что-то выкрикивать, как это делал Артур: Шар не похож на джинна из лампы, который выслушает твое желание. Я вообще не знаю, что это Золотой Шар считать моим самым сокровенным желанием.       Я только почувствовал, как мороз прошелся по коже, после чего наступило резкое ощущение жара. Ноги подкашиваются сами собой и я падаю на колени перед Шаром. Последнее, что я смог запечатлеть перед тем, как потерял сознание, ощущение бессилия и впечатление будто с меня скачали все мои эмоции и мысли.       Очнулся я уже дома. Гута сидела у меня на кровати и с тревогой наблюдала за мной.       — Как я здесь оказался? Ничего не помню, — только и смог ей это сказать.       — Я не знаю, Рэдрик. У меня такое ощущение, будто несколько дней вырезали из моей жизни. Я только помню, как готовила ужин, а уже в следующее мгновение я сижу возле тебя здесь.       — Где Мартышка? — спросил я, надеясь увидеть свою маленькую Марию здоровой.       — Я не знаю. Пойду ее найду. Может, мне удастся ей объяснить, что отец хочет его увидеть.       Гута вышла из комнаты. Я чувствую себя опустошенным. Я не чувствую себя счастливым. Ощущение, как будто все хорошие воспоминания из меня выкачали. Осуществил ли этот чертов Золотой Шар мое желание? Если да, то какое же желание он избрал в качестве самого сокровенного? Неужели зря погибали другие молодые сталкеры из-за веры Стервятника в возможности Шара? Наверное, эти временные пробелы, о которых говорила Гута, мое и беспамятство другим — работа Золотого Шара.       — Мама родная! Рэд! Иди немедленно сюда! — взволнованным голосом позвала меня Гута.       Я вышел в гостиную, где обычно сидит «муляж» отца, с которым так часто любит проводить время Мартышка. В кресле неподвижно сидел папаша Шухарт, Гуты и Мартышки в комнате не было. Да, не это было моим сокровенным желанием.       Ноги понесли меня на кухню, где я наконец смог найти своих девочек. Я хотел было спросить у Гуты «Что такое?», как и сам увидел, что вызвало у нее удивление. Мартышки, которую мы с Гутой знали, больше не было: из девочки исчезла золотистая шерсть, которая на ощупь казалась шелковой, глаза уже не были абсолютно черные, они были вполне обычные, нормальные, черного цвета, она стала той Марией, какой должна быть с рождения, теперь она имеет обычную, как и другие дети, внешность.       Она не была похожа ни на меня, ни на Гуту. Так же Дина и Артур не похожи на старика Стервятника, ни на его жену. Как же мне знать, что эта моя маленькая Мария, а не очередное дитя-иллюзия Золотого Шара?       - Папочка! Где же ты так долго пропадал? Я соскучилась! К нам сегодня дядя Гуталин приходил… — зазвенел голос моей Марии, так не похожей на меня.       Маленькая Мария... Ни тебе, ни твоей матери не стоит знать цену, которую пришлось заплатить за мнимое счастье...