Предсмертная записка

Габриэль проснулся от чувства тепла чьего-то тела рядом. Он повернул голову и увидел милое личико Эмили, её блондинистые волосы, закрытые глаза. Она ровно дышала, чем очень удивила мужчину. Тот, пребывая в полном недоумении, шарил рукой по тумбочке. Но вместо коробочки с талисманами на ней лежало что-то слегка шершавое и тонкое. Он не сразу смог ухватить предмет, но когда зацепил и поднёс к лицу, понял только, что это лист бумаги, на котором что-то написано от руки чёрной пастой. Он немного успокоил себя и сел, ведь понимал, что лёжа читать будет не удобно. Всё на той же тумбе он обнаружил свои очки и надел их. Хотя через буквально пару секунд чтения сильно пожалел об этом. ————— Габриэль, если Вы читаете это, то у меня хватило сил исполнить Ваше желание. Конечно, за всё приходится платить, но я никогда не простила бы себе если бы Вам пришлось обменять жизнь сына на жизнь жены. Ради Вашей же семьи, даже не думайте возвращать всё на круги своя. Нового секретаря Вы всегда найдёте. Может подумаете что я глупая, наивная, не знаю. Но всё что я сделала пойдёт Вам на благо. Надеюсь Вы не станете скорбить по мне. Прощайте. Искренне Ваша, Натали Санкёр. ————— Габриэль прочёл записку, слёзы навернулись на серо-голубые глаза. Так хотелось чтобы сейчас она была жива, чтобы можно было упасть в её объятья и поверить, что Эмили рядом ему только приснилась, как десятки раз до этого. Просто по привычке он надел на себя штаны и рубашку, да и ту не до конца застегнул. Видимо, чтобы удостовериться в реальности всего происходящего, он быстро спустился в логово где раньше мертвым сном лежала его жена. Теперь в капсуле не было никого. Зато на полу без дыхания лежала Натали. В разжатой от падения руке находились те самые проклятые серьги и кольцо. Видно было, что секретарша упала на пол уже мертвой, не было никаких признаков что она сопротивлялась падению. Не закрыла голову руками, не подставила те же руки, потому что просто не могла. — Натали! Невольно воскликнул он. Он чуть ли не подбежал к её телу и упал рядом, больно ударившись коленями. Но эта боль его вообще не побеспокоила, ведь та, что в груди была намного сильнее. Не особо соображая, Габриэль распустил её волосы цвета синевы глубокого морского дна. И закопался в них руками так как всегда мечтал. — Почему же ты не поговорила со мной? Почему? Из глаз рекой лились слезы. Дыхание его было нервное и прерывистое. Столько было к ней вопросов. Он даже на пару мгновений возненавидел её, но после понял что злиться нужно только на себя. — Я люблю тебя... Сильнее чем её... Я только собирался рассказать тебе это... Он осознал это совсем недавно. Буквально вчера днём. Он подумал — А если жертвой станет не Адриан, а... например... Натали? Эта мысль не давала ему покоя. Как-то, незаметно для себя, он довёл размышления до чего-то страшно правдивого, но нового — «Она мне дороже Эмили». Единственным разумным выходом показалось — оставить всё как есть. Но она сама не дала ему это сделать. Ведь хотела как лучше. — Я бы ни за что не поверила... Ответ обжег его слух и эхом разнёсся по залу. — А? Габриэль не верил своим ушам. Это был её голос. Он слышал... или он бредит... — Ох, Натали... Он был готов вечно повторять это имя. — Эх, изменник, что тебе над трупом плакать? Ты ничем ей уже не поможешь. Голос жены раздался так неожиданно. — Эмили? — Да, да. Она подошла к нему. — Ты думал я не услышу? Ещё громче бы поорал. — Пойми, у меня болевой шок. Она мне была дорога как и ты. — Какой такой шок? Болевой шок, насколько мне известно, только от серьёзных ранений бывает. Не вижу что бы тебя кто-то избивал. «Она так легко говорит. И при этом почему-то так больно...» Габриэль нашёл в себе силы и поднялся с пола. — Похоронишь и забудешь. Я может быть тебе даже ещё поплакать разрешу. Холод и издёвки — всё что она теперь использовала. Не удивительно, ведь у неё давно уже был в голове сценарий, что примерно она будет говорить если застукает мужа за изменой. Ей были приятны его страдания, ведь «надо нашего творца иногда на место ставить». Ему далось это нелегко, но он оставил тело Натали и пошёл на кухню, завтракать. Реакция сына на то что отец был подавлен, заплакан и совсем ничего не ел, была лишь с трудом скрываемая ухмылка. Ещё один кто считает, что «так ему и надо». Бражник получил по заслугам. С тех пор обстановка в доме никак не хотела разряжаться. Всё одно и то же: полуживой отец, слегка ухмыляющиеся мать и сын. Настолько было бы лучше, если бы со мной была только Натали. А ведь талисманы всё ещё у меня... Так рассудил Габриэль сегодняшним днём и потянулся к белой коробочке. Щёлкнул замок, и серьги, и кольцо на месте. Как будто они вовсе не лежали около месяца без дела. — Ну, чтож. Прости за нарушение твоей предсмертной просьбы. Еле слышно произносит он, сильнее сжимая записку со словами: «...Ради Вашей же семьи, даже не думайте возвращать всё на круги своя...»