離陸
Взлёт
Ночь темна перед рассветом, но ярка при свете звёзд… пожалуй, с этим сложно не согласиться безосновательно. Пускай взаправду она нечасто бывает полностью тёмной перед восходом солнца также, как во время глубокого сна большинства населения планеты. А всё дело заключалось в утренних сумерках, кои могли знаменовать своеобразную щадящую подготовку всей земли к приходу нового, ясного дня. И в смене тональности неба, от практически чёрного до нежно-голубого, можно было найти своё неповторимое очарование. Особенно при бессоннице для успокоения души за натуральными пейзажами, или же сидя в открытом ресторане в столь поздний час. Опять же, такое может быть прекрасно и удивительно только для тех, кто ценит эти мгновения наяву, а не дрыхнет ради работоспособности организма, видя десятый героический или эротический сон. Кто бы мог подумать, что ночь может быть не столь тёмной по ощущениям даже в самое позднее время? И только ли от того, что совершается явно меньше противоправных, властных действий, или же не предпринимается вовсе? Отнюдь нет, что-либо подобное вряд ли изменится в мире, старом, как мир. Лишь нелепые и невозможные для серьёзного восприятия предположения могут быть озвучены насчёт светлых красок ночи, покуда она должна быть темнее горных пещер. Кроме… ментального чувства внутри человека или компании людей, когда какие-либо положительные и умиротворённые эмоции ему или им предоставляет другой. А что вообще можно было предложить со стороны для собственного глубочайшего удовлетворения от жизни, кроме любви и жажды искусства? Что и говорить, многие страны мира издревле ценят удовольствие не только как желание жить дальше при своём процветании и имении веса в строгом расчётливом обществе, но и как бизнес — очень богатый и по-настоящему притягательный. Пожалуй, чаще всего для мужчин, которые всегда могут оставаться несерьёзными детьми, распускающими руки, только в одном бесспорном случае, какого бы разного склада ума они ни были — им хочется играть и выигрывать всегда. На своём, и на чужом поле, с сильно разнящимися ставками… правда, с возрастом игрушки и цели стремительно меняются при ещё более крайне изменчивых целях и намерениях. Будь то алкоголь, табак, имущество, женщины, деньги, власть и уважение — безусловно, последнее было самым желанным, каким бы налицо мерзким или притворным человек сильного пола ни был. Не мудрено, что с каждой эпохой человечества оно само постигало всё новые и ещё более «пугающе» удивительные границы людского удовольствия. Ни к чему другому, в том числе и истокам происхождения, жажда стороннего уважения не тянулась так, как к удовольствию, проносящемуся словно мякина. А правильно это или же не совсем — вопрос сложный, потому риторический, ибо часто на него с ходу можно давать утвердительный ответ, не разобравшись в сути и последствиях. Да ну их, на самом деле, куда подальше! Когда сам миг удовлетворения собственной жизнью через вспомогательные проявления физиологических чувств или впечатляющие почерки искусства просто прекрасен на вид, и сладок на тонкий вкус общей атмосферы. Где, как, и у кого, а в стране восходящего солнца подобному отвлечению от всего на свете уделялось особенное внимание, пусть и не настолько, чтобы в корне забывать о внешней и внутренней политике. И стоит согласиться, уделялось будто ровно столько же, сколько законам управления страной, потрясающе! Удовольствия от жизни в один ряд с жизненным мироустроем, в том числе фиктивно преследуя цель равенства для вида процветающей цивилизации. Вероятно, иметь развитый хороший вкус в развлечениях — наилучшее, что может предложить человеку общество, почему бы и нет? Вот только, безусловно, жаль, что удовольствие с его подвидами вовсе нельзя было причислить к равенству во всём среди всех сословий страны. Деньги вперёд, или свободен доживать дальше дерьмовое проклятое существование под маминым крылом, пусть жильём скорее будет выгребная яма, чем любая крыша над головой даже без стен. То ли дело подконтрольные власти самураи, воины сёгуната, феодалы, придворные императора, звёзды того времени и сама королевская знать… Бандиты, наживающиеся на чужом добре, заметные или с алиби и рядом не стояли с этими людьми по части положения в обществе, которое можно назвать в дореволюционное время одной большой «семьёй» — мафией. М-м-м, жизнь несправедлива, жизнь — полная сука! Особенно если лишает умелой женской ласки, завлекающей в омут любви с головой, и очень хитрых «повадок» сексуальной лести даже в мелочах! Не успел однажды словить «пурпурную сойку» через родственные или дружественные связи — живи в говне, мечтая о высоком, страдая от абсолютной его недосягаемости при счёте каждой йены на пресный хлеб. Куда проще жениться и иметь кучу ограничений однолюба при неумении или невозможности наслаждаться высоким изящным искусством музыки и пения, в это время сидя ровно на месте и не засовывая в это материальное искусство твёрдый возбуждённый член сразу же. Оттого не забивать голову искусством красивых, умных и доступных женщин быть в центре похотливого и завлечённого их одетой или нагой красотой внимания обоих мужских лагерей мнимых добра и зла. Подло набивая цену своим талантам и своему телу всё выше с каждым разом ублажения клиентов, будь то зрительский экстаз или же интимный. Дореволюционный период при стремительном закате сёгуната, на сей раз без каких-либо утренних сумерек перед воскресшим былым величием долгоиграющего правления Японии. Казалось бы, вот-вот может произойти что-нибудь неожиданное, ещё более революционное или скорее радикальное… и мир островного государства, где восходит солнце, попросту перевернётся вверх тормашками. Но, пожалуй, все юдзё*, таю* и гейши* своей красотой и шармом умели сохранять шаткое равновесие во избежание ещё большего упадка могучей солнечной страны, ценящей женский пол явно по-своему. Среди которых она проиграла бы всем без исключения, в том числе и Российской империи. Просто замечательно и абсурдно осознавать, что лишь желанные физиологические особенности женщин, больно сильно услаждающих бравый мужской взор, могли спасать целый мир одной азиатской страны… Могло ли это быть самое высокое уважение к слабому полу среди всех прочих причин в их пользе, несмотря на очень разное положение и соответствующее отношение? Что было очень знакомо повсюду из-за принижения его достоинства. Очень парадоксальное чувство — развлекать мужчин эстетически любыми способами ради их уважения к ним самим, пока они интересны как партнёрши, и постоянного визита в публичные дома или театры. Что ж, как ни странно, и бывавшие на слуху во многих префектурах куртизантки, и очень скрытные от низшего общества, но безумно талантливые гейши должны были бы предоставлять себя бандитам и радикалам при власти, умело старавшейся не давать слабины по любому поводу, для усмирения их неконтролируемого гнева с ненавистью по любым причинам. Но безусловно, дамы удовольствия же не самоубийцы. У прочих высших людей хотя бы манеры и своды законов есть, чтобы вести себя прилично даже при исследовании бесподобно чувственных эрогенных зон. Кто бы знал или стал выяснять напрямую, что могло быть на уме у непредсказуемых и безудержных людей? Впрочем для них расстрелы или раны от меча были одним единственным концом, который не пойми с чего считался ими же лишь началом настоящей жизни. Слишком уж воинственный дух того времени очень хорошо умел пьянить разум знающим применение своим мыслям, рукопашным приёмам и пользованием холодным оружием. И вот он, центральный театр Симабары — известного в своё время и в славе собственной вседозволенности города утончённых шлюх и их пристанищ, публичных домов с полчищами красивых безвольных юдзё — одного из трёх мест легальной проституции по всей Японии. Даже в таком спорном для места жительства приличным людям городе находились достойные величия планеты места высокого искусства, вроде театров для пения под мощные звуки оркестра, оперного пения и представлений спектаклей. Безусловно, могло быть ещё полно других, но при действующем сёгунате стоило остановиться на торговле женщинами, как на наиболее значимом бизнесе, пусть это звучит прискорбно. Впрочем, услада для ушей и пошлое удовольствие красивым телом разве могли быть нежеланными для определившихся со своей сексуальностью мужчинами? Сэчико-сан давно свыклась с признанием, заметно облегчающем увлекательную в своей неверности жизнь, что ей не приходится жить и вести себя манерно и всезнающе, как таю или гейши. То бишь, постоянно окрашивать своё прекрасное ровное симметричное лицо в стойкий белый цвет, или же подчиняться клиенту во всём, не имея смелость высказать недовольство. При этом умея общаться на разные темы, вплоть до военно-морских стратегий и старинной японской истории. М-да, она бы точно повесилась от вбивания в голову стольких неинтересных для неё знаний, когда очень важно одно — моментальное ублажение мужчины без последствий насилия в порыве горячих эмоций. Что ж, это у молодой прекрасной женщины с розоватого цвета кожей при многочисленных грубых половых связях и зависимости от благовонного курения через мундштук, а также каштанового цвета волосами, явно могло получаться при положении одной из видных куртизанток Симабары. Даже несмотря на не самое благополучное место предоставления своего тела среди более богатых и принимающих наибольший поток мужчин с деньгами. Тем более, когда с недавних пор ей было позволено петь на сцене песни-рассказы в традиционном поджанре гагаку* — катаримоно*, под звучные струны сямисэна* и нежный свист сакухати*. Пусть такое не было рекомендовано из-за репутации строптивой, в меру колкой и менее оплачиваемой дамой удовольствий, чем более красивые туловищем, грудью и ногами, но думающие одной извилиной. А также из-за достаточно шаткого положения Японии перед революцией Мэйдзи. Но как умное создание, всё же она знала, что сможет контролировать и прямо обуздывать своё эго. Которое не считала потерянным и растоптанным даже при торговле собой не один год, заметно идущей в гору с не слишком давнего времени в полтора года. Действительно, всего лишь стоит признать, что ей всё это очень нравится… М-м-м, что ей действительно нравится быть ведомой шлюшкой и принимать все так называемые ласки оплатившего услуги мужчины на себя, стоит его только разогреть качественным сакэ и пошлыми разговорчиками о свистах свирели при мощной фальшивой ментальной связи через большой член! Она же, та же самая безумно красивая и не обделённая формами молодая дама по намеренному шутливому прозвищу Югири*, давно убедила себя, что и раньше не боялась сцены перед толпой. Так чего же теперь трястись перед ней сейчас, после неоднократного успеха среди готовых на дополнительную плату больно влюбчивых и сильно грязных мужских сердец? Тем более в её сравнительно недавние лучшие годы желавших группового сношения одной хрупкой на вид женщины, как самый желанный сон о разводе со своими сварливыми «неадекватными» старухами… Скорее лишь того, что громадная сцена перед учтивыми слушателями не шла ни в какое сравнение с сексуальным досугом перед компанией столь свинских наблюдателей на очередь её любовных ласк с почерком танца лепестков лотоса при лёгком дуновении ветра. А ведь произошло-то всего ничего, на самом деле. Благодарный за неземной оральный секс с проглотом полностью немолодой европейский сановник вежливо и по-хорошему попросил устроить для Сэчико карьеру певицы воспевающего природу гагаку с нотками зарождавшегося интернационального джаза — жанра, у которого на тот момент не было этого «имени». Хотел допустить такое с поначалу смущавшейся, как влюблённая чистая девушка, сексуальной красавицей без какой-либо доплаты с её стороны за продвижение первый месяц. Поскольку разглядел именно в ней начало направления смешения японского, американского и европейского стилей музыки, что очень могло сказаться на известности и прибыли самого начала музыкальной индустрии. О да, в ней… можно такое вообще себе представить? Прочный фундамент вехи прогрессивной музыкальной эпохи, которую можно счесть предметом поклонения ей миллионами талантливых людей… начатый с проститутки, вынужденно губившей свои художественные, не приносящие даже гроша таланты внутри себя. Однако, в этой выгодно отличавшейся своим почти что осиным телом и в меру пышным бюстом молодой женщине он видел будущее… не в её вагине, но в её воле к красивой жизни. Возможно, видел в ней также свеженькую жену-любовницу на стороне тоже… чёрт, на что вообще рассчитывал этот ортодоксальный чиканутый старикан? С её-то несколько севшим от неоднократного курения на день голосом, однако столь сильным и настолько ласкающим слух при сладких любовных выкриках от эякуляции внутрь или усердном минете. Пожалуй, это для неё стало бы и второй жизнью без особой вульгарной черни, и в то же время явно большим испытанием из-за завистливого неприятия, что, по их скромному мнению, шлюха могла получить статус весьма видной дамы легко. Ведь по закону подлости просто никогда не бывает, особенно с дамами лёгкого поведения. Особенно с Японией, доселе активно позволявшей дамской проституции произрастать в приемлемых масштабах. М-м-м, бывает же объеденье, нетронутое временем! Всего лишь нужно было отсосать без брезгливости несколько раз старый, но приемлемый для умелых любовных ласк член, с каждым разом заглатывая и облизывая напряжённый ствол всё нежнее и мягче… С каждым разом наглаживая и щекоча пальчиками вполне здоровые твёрдые яички заморского клиента всё осторожнее и утончённее… и вот, несбыточная и невозможная мечта при малой доле таланта исполнена! Кто бы из властвующих соотечественников даже из жалости дал горячей японской и явно не обделённой умом при печальном периоде истории милашке Сэчико такой «золотой» шанс? Впрочем, подобные особо впечатлительные и более воспитанные запросто могли бы найтись, вероятно, с других префектур. Но, пожалуй, и из Симабары явно были такие же доверчивые людишки, поведшиеся на её шарм и грацию, что сами бы и допустили. Посреди глубокой ночи, где до утренних сумерек перед рассветом без обязательств и принципов перед очередным мужчиной на раз за плату, в театре становилось всё тише и тише, как только подходило время для представления публике. Или это сегодня все — супруги с жёнами, а также одинокая знать и прочие легально действующие группировки — вдоволь нашумелись и наобщались с начала сбора гостей, что в итоге просто покупали бокалы алкоголя за здоровье. А после удара градусов в голову и сильного сигаретного дыма в придачу поспешили прийти к выводу, что правда уж лучше слушать божественные катаримоно и видеть занимательные постановки про зарождение нации среди лесов сакуры. Лучше, чем засыпать всё это время и повышать голос на недовольных супружниц с больно колючими и беспощадными заявлениями, что им искусство нахер не интересно. Впрочем, Югири-сан, на сей раз была неимоверно возбуждённой не от секса, а от желания быть внимаемой пришедшей толпой зрителей, очень льстило такое внимание. Отчего она отговаривала себя терять голову и не смела забывать слова парочки песен для её выхода. Что было делать куда проще после нескольких выступлений с последующими успокоениями, от которых кровь бурлила бы у любого знающего толк человека. Одни подруги по цеху юдзё поддерживали её и желали удачи, прежде при отхвате богатенького наивного принца среди подконтрольных самураев. Другие же «подруги», стоило им понять, что с неё выгоды, как с людей нетрадиционной ориентации потомства — теперь можно было не ждать, презирали несчастную женщину взглядами и сплетнями, которых лучше было бы никогда в своей жизни не слушать. Порой не сдерживаясь в очень грубых выражениях и даже действиях с рассечённой губой и агрессивными ласками у её лона в виде намеренного покусывания половых губ и царапания бёдер подпиленными ногтями. Она, Сэчико «Югири» Кацухитэ, прекрасно понимала, что такие злорадостные коллеги вели себя так от горькой обиды из-за призвания шлюхи до беспомощной и некрасивой старости. За которым на самом деле не было никакого будущего. И вот… зал окончательно замер при потускневшем свете фонарей у сцены, ожидая первой именно её. Ту, ради которой по большей части и пришли, чем ради последующих мифологических сценок с сильными, справедливыми камуями* и хитрыми, бесчестными ёкаями*, с каждым годом всё больше похожих на спектакли для маленьких детей. Ещё бы, зачем взрослым поднявшимся в люди разными нечистыми способами нужно таким образом вспоминать о богах и демонах, когда самих себя можно считать таковыми при завидном положении и соответствующих такому призванию разных противоречивых делах. Тем более сотворить кумира из себя самого может быть очень просто. И как в итоге однобоко, ибо такие кумиры появляются слишком долго и исчезают моментально при своей кончине, особенно бесславной. Япония, славная своей трансцендентной утончённостью во всём, и умеющая высвобождать душу в любых мелочах, делая из этого запоминающееся искусство, не смела нарушать её гармонию своими личными заботами, задерживающимися на языке и не выходящими за его пределы. Чему стоило бы поучиться другим странам, пусть времена и нравы стремительно менялись, по-прежнему оставаясь личным делом каждого. И вот она… в синем кимоно с вышивками роз перламутрового цвета на подоле и опадающих лепестков камелии по всей ткани с меняющимся цветом от белого к розовому на глазах, с белым переливающимся бантом на поясе спереди, с поддерживаемой тонкими спицами знакомой гулькой на лбу и одетой кандзаси-оги* на голову… плавно подошла почти к краю и осмотрела полный зал присутствующих. Она прошла по сцене к своему месту спереди всего зала, словно по морю. Пусть краем уха слышала об этом сказании из далёкой религии христианства… что ж, не мудрено, что ей это понравилось и она воспользовалась этим в своих целях, дабы уже загипнотизировать зал и свободно манипулировать им при помощи своих нот с меняющейся тональностью. Да-а-а, точно… и Сэчико-сан, и Югири-сан с таким подходом к делу могли менять реальность, медленно убивающую их обоих в одном флаконе, хотя бы на минуты собственного выступления. Разные зрители разной властной и половой испорченности буквально замерли, тем самым очень мешая сосредоточиться и начать идеально, как толстый член целиком внутрь растянутого влагалища без единой ошибки в траектории. Не желая тянуть резину, чтобы волнение не разрослось за секунды, как снежный ком, столь чистая и стильная в сей час красотка Югири собралась доказать всем присутствующим в этот поздний вечер, что они не зря тратили и тратят йены на её сексуальные и творческие таланты. Точно, всем тем, кто знает о них, пользуясь от души и сердца, и кому, в частности о вторых, стоит их услышать сейчас. Пока она со сложившейся судьбой проститутки, ныне явно более оплачиваемой, чем сверстницы, с перспективой стать началом нового поколения гейш, представала перед ними в обличье белого красивого лебедя посреди глубокого небесного пейзажа. Лебедя, которого хочется защищать от всех напастей и угрозы ей и её достоинству. И, безусловно, любить без памяти, а после прощать любые её грехи прошлого, лишь бы не было болезненного возвращения к ним обратно. Да и разве ничего нельзя было поделать, если она безумно обожала секс, а свою жизнь и склонности в итоге проклинала аж до десятого поколения? И началась с первым куплетом настоящая магия атмосферы театра… немного душной, капельку чувственной, в меру сладкой, но ничуть не противоречивой. Сияющая на сцене глубоко внутри, Сэчико-сан очень успокоилась, что сразу начала петь без запинки, отчего сама вышеупомянутая магия превосходно высвобождалась прямо в слушателей и обволакивала собой всех их без исключения. Даже языки и чёрные мысли чересчур скептично настроенных жён, подруг и любовниц всех приведших их сюда «главарей» этого дореволюционного мира с последующим открытием себя всем нациям, попросту затыкались или улетучивались. Тем более необходимо было заткнуться, стоит только вслушаться в пение этой чувственной молодой женщины, славшей такой отвратительный мир куда подальше… как они просто слушали, не отрываясь, и следом вовсе забывали продолжать грязно хулить её как соперницу за внимание их кавалера, мало отличающегося от других, и то чтением книг и летописей. Ну, а самой Югири все они были по боку, нашли вообще из-за чего переживать все эти больно открытые всем телом или жирные курицы. Когда их-то нахохлившиеся петухи запросто лишали жизни многих отчаявшихся бедняков, и столько же смелых, но не отхвативших долю славы преступности и власти людей, для которых честь была дороже себя самого. Эх, мечники без хозяина, как жаль, что ваше время так стремительно уходит! С радостью забывшая на миг о своей незавидной метке жизни, которую не снимешь так просто… и возвышавшаяся сейчас над всем этим элитным сбродом без явной цели возвысить себя и доказать, что она лучше их всех вместе взятых… Сэчико мечтала о сильном, горячем натренированном плече верного самурая под боком. Мечтала быть подстилкой только такого верного долгу кодекса бусидо человека, с боевыми шрамами или без них. Да о чём тут говорить, мечтала быть единственной женой такого мужчины, который всегда наготове, и которого явно не обманывает реакция на бедствие. Касалось бы оно его, дорогих его сердцу людей или же незнакомых, но нуждавшихся в помощи… такой неподкупный самурай всегда знал, как стоит поступить. При этом явно не позволил бы подвергать себя обману, каков бы он ни был. О да, она точно посодействовала бы самой себе, чтобы искоренить изнутри всю нездоровую гордость и чрезмерное желание секса, раз привыкла к этому очень легко скорее от удовольствия, чем от вынужденного положения. Очень не хотела, чтобы такой замечательный смелый муж, который ни что иное как девчачья мечта об холодные плиты реальности проституционной Японии, с кровью и выбитыми зубами, думал о ней только лишь как о сексуальном объекте лишь его одного, умело не показывая этого на своём смуглом, волевом лице. И даже успехи в таких привычных для хранительницы супружеского очага вещах, как готовка, стирка и прочее, не смогли бы заставить его изменить своё мнение. Впрочем, и ему стоило бы задуматься, а где вообще он ещё может найти богатую на сексуальный опыт с сохранёнными остатками совести и домашней привлекательности страстную женщину, которой просто очень не повезло родиться в такое время, как дореволюционный период конца эпохи сёгуната? Которая, между прочим, явно не будет извлекать непонятную выгоду и оттого больно ранить честное сердце, что может лишь закалить его дух через горькую печаль шальной любви и относиться к своей доверчивости серьёзнее. Чтобы достать тот же свежий опий, кайфовать от своей продажности влагалищем краткосрочное время и следом искать новую жертву ради похожей схемы тупика. Бессмысленно и беспощадно, ничего более! Ныне сиявшую ярче звёзд при втором куплете песни про зенит человечества в смешении с силами природы Югири-сан очень и очень устроила бы умелая, знающая цену своим действиям рука божественного любовника среди всего мира женатых и холостых конченых придурков! Пусть всё равно выглядело беспечно и подло к чувствам золотого человека, привыкшего жить по совести и считавшего такой путь наивысшим благом, чем нажива на костях и душах всех безвольных людей. Такого благородного воина она никогда бы не предала, да нигде среди зрителей таковых просто не попадалось ей на глаза. А если и могли по видимости, то лишь мужики без цели серьёзных отношений. Впрочем, обольстительное эго зависимой от секса женщины очень даже не оставалось без внимания во все её «рабочие» дни. Но сейчас плевать на всё это настоящее дерьмо и на всю эту несбыточную насиладчайшую мечту! Плевать на всех, сегодня она — Сэчико Кацухитэ — звезда тёмного сумеречного вечера, кто бы что о ней не знал и кто бы что не думал. Вялые мелкие члены, не сдерживающие эякуляцию дольше пяти минут, вас что, жёны настолько обделяют… вы кучка помоев, не иначе, правильно они делают. И вы тоже, которые понимают только силу, а на японском языке с трудом разговаривают, даже когда трезвые… что, нравится бить женщин и царапать их своими звериными когтями, когда трахаете до посинения, смея бить по лицу за якобы испорченность? Пошли нахер и сдохните все вы до единого, а потому слушайте мои предзнаменования всего этого. Как бы ей, лебедю высокого пения сегодняшнего вечера, хотелось бы думать не только о том самом мифическом благородном самурае-бродяге с верностью одному славному хозяину даже после его кончины… но и о словах, что она сейчас поёт. Поёт при медленном мотиве струн и свирели со всей радостью, без излишнего замедления в собственном вокальном исполнении. Поёт, казалось бы, пророческую песню для развращённого народа с мозгом в паху и мощных руках, которая может являться ни чем иным, как гордостью для развития благоприятного общества. Хотела бы «фея» Югири-сан с чудной каштанововолосой причёской вовсе не думать о новых любовниках за плату или по любви завтра или даже сегодня… что всё равно не могло не удивлять. Ну что уж поделать, если сама подписалась провести прекрасную, идеальную ночь после чудовищно умопомрачительного вихря эмоций от собственного выступления с одним из таковых, который относится к ней с большим уважением, чем все прочие. Вернее, он один из нескольких, кто всегда был невероятно влюблён в красоту любой красивой женщины любого возраста, при этом вовсе не видя привлекательности в насилии над ними, даже презирая эту отвратную склонность. А потому постоянно горел желанием изучать каждый её сантиметр плавно, неторопливо и со всем наслаждением на губах, языке и головке члена при женских половых выделениях. Бывают, однако, и такие любовники на вседозволенном свете увядающей старой Японии, «странные» в глазах прочих, что вовсе не могут понимать, как вообще можно любить женщину через причинение ей физической и моральной боли. Что касается куртизантки и с недавних пор певицы «Югири-сан», то, пожалуй, они оба явно сработались в сексе и отношениях. Но лично она не собиралась побыстрее допевать стихи мироздания, чтобы прыгнуть с ним на респектабельную мягкую койку в уже забронированном номере дорогого отеля. И отдаться друг другу по полной после знаменательного успеха, как договаривались. Безусловно, куда проще не забивать голову мыслями о настоящей любви, когда она есть без обязательств, и причём очень даже шальная при своём чарующем опошленные сердца стиле. Это её самый великолепный звёздный час, как проститутки, очень цепко тянущейся к максимально высокому и бесподобно прекрасному. И третий, финальный куплет, начал чётко подтверждать это. Зал по-прежнему замирал от озорных, взглядов лисьего огня Сэчико на него, звук традиционных инструментов явно прибавил в скорости, отчего и она стала пробовать успевать за ним так, чтобы идеально попадать в ноты. Красотка с ненавистным ей гримом и в почти свободном для «дыхания» тела кимоно явно светилась в своём выражении лица при чувственном, настоящем пении, что только слепой и глухой хрыч не замечал бы этого. Пусть видят её радость от приблизительного вкуса новой жизни, даже если она досталась привычным для неё половым путём от «лотерейного» человека! Плевать смачно и куда подальше, пусть её радость выглядит детской и наивной… молодая женщина никогда не испытывала подобных эмоций, которые испытывает сейчас. Особенно в затемнённом зале, что очень помогало ей не думать о присутствующих и их количестве, почти не видя оттуда никого из присутствующих. Наконец, стоило ей пропеть последний раз припев высоким голосом, и закончить его под тонкий резкий выпад сямисэна и очерёдный бой пары тайко*… как зал встал и громко прохлопал женщине, у которой на сердце был полный, нескончаемый парадокс от произошедшего. Ведь она не сказать что давно начала петь в целом для себя, но никак не для народа, опустившего её ниже плинтуса. Всю исполняемую песню с еле заметным горьким надрывом в голосе Югири была одолеваема противоречиями, которые под окончание лишь усиливались, несмотря на замечательное выступление. Да и что вообще мог найти в ней этот старый европеец, кроме её умелого орального секса и хамелеоновой внешности приличной дамы? Разве её мычание при заглатывании ему настолько понравилось, что он не собирался видеть ни в ком другом будущее японской музыки при смешении с культурой всех континентов? Ну и хрен с ними, со всеми догадками без ответа, когда Сэчико была очень счастлива своим успехом и заявлением о себе зашоренному в своём привычном, устоявшемся издревле слишком неправомерном образе миру. После которого всё равно не рассчитывала на куда более лучшую жизнь и уважение. Главное — эмоции через край, и больше ничего… больше ничего не было нужно для счастья в эти мгновения. Раз уж само понятие счастья слишком широкое и очень размытое, вовсе не имеющее хоть малой доли конкретики, особенно при подневольном положении востребованной горячей женщины для удовольствий. Хотя, это могло быть что угодно, лишь бы не сексуальное рабство любым мужчинам любой степени омерзения. Прекрасному лебедю со сложной судьбой после всепоглощающего огня собственных удивительных возможностей, пребывающего в её горящем сердце и тяжело вдыхающих полной грудью лёгких, не было нужно ни уважения, ни признания, ни восхищения. Даже с благими намерениями и готовностью помочь выбраться, в её отношении они в большей степени были ложными и притворными, лишь бы в итоге затащить в постель за бесплатно. А после разбить розовые мечты, да похлеще, стоит лишь отказать в том, что в целом нравится ей самой… однако не настолько, чтобы видеть в сексе смысл своей жизни полностью и без прикрас. Нахер не было нужно никаких почётных мест, тем более среди таких же подневольных шлюх, ни даже предложений сотрудничества, пусть без этого одними своими усилиями Сэчико-сан не сможет быть известной во всём мире. Но нужна ли ей вообще такая всемирная слава со следующими за ними испытаниями выбора с напоминаниями, кем она была и кем осталась, тем более после раскрытия вроде как страшной, вульгарной тайны? Оттого получается, чем больше известность среди увеличивающегося с каждым полным успеха номером количества территорий… тем сильнее будет боль от осмеяния за промахи и обнародование факта неправильного образа жизни? Даже если миледи Кацухитэ была насильно вынуждена стать куртизанткой, и осмелилась бы поведать свою историю, это не смогло бы её спасти от ношения большого камня в душе. Но наоборот, только лишь увеличило бы его тяжесть из-за узколобой предвзятости любого мыслящего своими собственными рамками правильной жизни человека. От речей которых вина за свою жизнь будет разрастаться ещё больше, становясь неподъёмной для зрелой хрупкой красоточки. Или же незаметно делая из неё растоптанную бесчувственную тварь, как все они… уж лучше Югири останется не обделённой расчётливым умом безумно сексуальной женщиной назло всем им! Тем более о чём могла идти речь вместе с происхождением чувства вины за свой статус в обществе в случае продажи собственными родителями? Пусть сама молодая женщина с придерживаемой спицами излюбленной гулькой на лбу лично ушла в куртизантки во избежание голодания своей семьи, парадокс человечности вопроса всё ещё очень широк. Тем более, насколько долго полученные через молодую кровь деньги могли обеспечить комфортное существование таким семьям, тем более многодетным? И многодетным ли только ради дальнейших продаж маленьких девочек и красивых девушек власть имущим? Где могла быть зарыта заживо собака, ещё предстояло выяснить, избегая поспешных выводов на эмоциях, приводящих лишь в беспросветный тупик и неконтролируемую злобу. О, ёкай побери, уж лучше стремглав убежать отсюда, не смея при этом выпускать несчастные женские слёзки бессилия перед рабским половым положением! Убежать от этого полного обманов и пользуемой не по назначению силы слепого общества восвояси к своему тому самому благородному самураю. Поиски которого могут занять не одну вечность и не одну половую связь по пути длиною в жизнь, раз кажется, что всем мужчинам только вагина настоящей красавицы и нужна, когда имеют возможность сами выбрать миллион таких поблизости. Бежать бегом молодого оленя от общества по всей стране, заставляющего идти на ничем неоправданные компромиссы с собственной совестью, и так уже еле-еле подававшей голос при каждом сексе за деньги для процветания кормящего её публичного дома среди восточного района Симабары. Еле-еле после собственного внутреннего ажиотажа певица разглядела полный зал аплодирующих, даже все эти дырявые старушечьи суки стояли и хлопали ей! Югири-сан просто не знала, что и говорить на такое своим удивительно певчим для куртизантки голоском. Как будто стоило осуществиться случаю чувствовать себя человеком — и дал Господь талант в этот же миг, словно сразу рассчитывая на правильное распоряжение своего подарка. В чём ценящая доброту женщина, как она, могла дать понять, что не подведёт, но сумеет подвести себя к своеобразному олимпу, не забывая о подаренной ей возможности быть среди людей не вещью, а тем же самым человеком. Всё ещё оставалось и остаётся удивительным, что такое простое на вид желание всё ещё имело место быть при массовых классовых неравенствах, сколько они существовали и будут существовать скрытно. Как бы она хотела высказать всё, что думает, запросто на эмоциях произнеся бы тираду о простой жизни счастливой женщины с грубым вмешательством общества даже в такую мелочь… Вот только уже похоронила бы себя заживо навсегда, зато вовсе без груза на ранимое женское сердце, которому, пусть с приятным бонусом, всё равно выпала полностью тяжёлая доля. Тем не менее сохранила гордость на своём лице, подпитала успокоение самообладанием и просто удалилась под рёв аплодисментов так же изящно, как пришла — с игриво приподнимавшейся грудью внутри кимоно, и с плавным движением округлых и в меру стройных бёдер при ходьбе. Вовсе не собираясь говорить ничего в свою защиту, или же слова благодарности тем, кто опустил и унизил её. Кто будет пользоваться компроматами для клеветы, легко обращаемой в правду через настоящие голые «факты». Которые несут за собой болезненные разрушения личности, стоит попавшему под раздачу лишь попытаться выбраться из хозяйской клетки. Сэчико-сан не собиралась говорить ничего, что могло бы испортить ей репутацию на всю оставшуюся очень долгую жизнь и сделать её бессмысленной. К тому же, не желала более оставаться здесь ни на минуту дольше своего красивого выступления, своего рода ответа над сексуальными унижениями за деньги её женских тонких струнах чувств. Ибо ещё вчера договорилась с тем, кого так старательно искала озорным взглядом среди зала, о полном расслаблении своего взбудораженного и ныне вовсе без алкоголя податливого женского тела под его широкоплечей мускулистой любовью лишь ради мгновений животной горячей страсти. Он же в свою очередь обещал, что устроит сюрприз, о котором с удовольствием расскажет после… оправдывая своё молчание подходящим временем. Был уверен, что ей с её широкими вкусами в интиме это очень понравится, и что она может посчитать его предложение чем-то удивительным в своей вульгарной изобретательности. И вот, молодые взрослые люди, как только встретили друг друга за кулисами, крепко схватились за руки, чтобы не совершить жаркую «греховную» любовь прямо здесь, внутри «святого» места искусства древней Японии на глазах у костюмеров и прочих актёров с музыкантами. Сверкнув пёстрой улыбкой друг другу, быстро убежали мимо проходивших прочих актёров и певцов по коридорам к чёрному ходу здания посреди тёмной улицы с тёплой погодой. Выйдя и убедившись, что никого рядом нет, а даже если и мог быть бомж, то пускай смотрит на недосягаемые при его самовольном бедствующем положении вещи, они начали игру со сделками между собственным самоуважением и желанием фантастической любви при любой обстановке. Крепко схватившись за руки, сильно прижимаясь друг к другу телами и горячо обдавая ключицы друг друга своим пылающим дыханием возбуждения. Сама же тёплая погода только добавляла жара в их «несерьёзные» мимолётные отношения — красивые и без какой-либо причины сверху. Отношения, которых им обоим хотелось вкушать сейчас больше всего на свете куда больше эстетически красивого зрелища поднявшейся в собственных глазах милой певички, где всё равно будут обращать внимание на её сексуальную внешность, а не на замечательный соловьиный голос. Отношения без каких-либо границ и запретов, с явным исключением власти над партнёром путём насилия и навязчивого напоминания о том, кто является доминантом без каких-либо возражений. Стоит ли отрицать, что это самая приятная и сладкая ложь из всех существующих? Коротко и обрывисто чмокнувшись с нежным прикусом немного набухших от знойного ветерка и мощного экстаза присутствия губ, прислонились сильнее к прочной деревянной стене. Следом плотно прижались друг к другу и слились в поцелуе уже более жарко и глубоко, чтобы очень хорошо разогреть себя своими пошлыми намерениями на позднюю ночь, шальную подружку по шальным подсказкам в сексе. Пусть слова приторного восхваления в честь прекрасной фольклорной певицы нового поколения Сэчико Кацухито звучат без неё сегодня, пусть аплодисменты продолжают бурно сотрясать зал, где никуда не делась львиная доля блевотной фальши. Пускай всю эту ложь слушают другие… горячий красивый интим с любимым подставным человеком без обязательств лучше всего этого конченого дерьма в несколько раз! — О-о-ох, да, Ёджиро… да-а-а, плавнее, пожалуйста… Да за что же ты мне такой ненасытный кидзи* с рассекающими, как катана, бровками по-о-опался-а… а-а-ах! Сделай меня своей прямо здесь… побыстрее, чё-ё-рт, прижимай ме-е-еня… прижимай давай к себе ещё сильнее! Во-о-т та-а-ак, я уже чувствую его через твои брюки! Каштанововолосой эксцентричной дамочке, сейчас мало похожей даже на обычную юдзё, которые по определению сама покорность в любой несправедливой ситуации, не было нужды стесняться своей слишком заметной игривой изменчивости, выработанной у неё вовсе не специально. Она была бы рада быть скромной хранительницей домашнего очага — ценной для прекрасной образцовой семьи прелестной тихой женщиной, которую хочется ласкать сутки напролёт. Теперь же, а точнее с достаточно давних времён видит явную пользу в том, что не умеет и не собирается сдерживать своё не особо долго выработанное пылающее возбуждение мужчинами. Взаимными к её эротическим хотениям и видящими в ней далеко не только сексуальный объект, но и тончайшую художественную натуру. По крайней мере её одетый с иголочки партнёр — Ёджиро Танагикава — преемник землевладений овощных культур Нагасаки и торговец оружием прямиком из запада — видел в этой игривой полноформатной молодой женщине музу своей жизни. Она же была уже довольна тем, что он считает её таковой без какого-либо унизительного притворства ради навязчивого сексуального времяпровождения. Ей даже было неважно знать, чьей именно музой она является, и каково её значение среди грязи строя сёгуната — будь это кристально чистый голос даже при любовных выкриках, или явное неприкрытое поведение, характерное обольстительным суккубам среди материального мира планеты Земля. Вообще, к чему эти долгие расспросы с возможной ложью, лишь бы придумать что-нибудь, чтобы секс не затягивался и продолжался без последующих промедлений. — Ниже так ниже, моя госпожа-а-а… всегда рад трогать тебя там по одному твоему слову. Но ты же знаешь, я хоть совсем не уважаю насилие над подобными тебе прекрасными лебедями, всё же помучить тебя аперитивом перед главной выпивкой — мой долг как мужчины. Хотела бы ты, Югири-фудзин*, знать, как долго я могу сохранять выдержку ради женщины? Так что терп… О нет, она точно не собиралась ждать обжигающе чувственной власти опытного и уже не пойми каким образом прокуренного мужчины над собой даже долю секунды! Ибо точно знала, что сейчас его необходимо было очень хорошо потрахаться с тем, кому в целом может доверять хотя бы свою тончайшую лебединую натуру. И это она с охотой допускала во избежание портящих атмосферу всего и вся нервных срывов, могущих возникать даже без явной причины. Просто так… от печального положения птицы средней величины, с завораживающим окрасом и приличной грудкой нежно-белого цвета, с разбитыми большими крыльями внутри сталеварной и безвылазной клетки, оборудованной под полностью закрытые пугающие четыре стены. — Да всё я поняла, ласкай меня где хочешь, Ёджи! Только позволь мне полностью снять мою ненависть к этому миру хотя бы сейчас. А то она что-то умудрилась накопиться, пока приходилось смотреть на них на всех… и лишь тебя искать среди зала! Прошу, вылизывай меня досуха, где пожелаешь, лишь бы мы оба забылись друг в друге и думали лишь о том, как же нам может быть хорошо вместе! И он охотно послушался, кратко лизнув окрашенные губы податливой любовницы кончиком своего заведущего языка, проведя по границам алой помады бэни, где она была нанесена посреди её всё ещё убелённого лица. Ещё и в порыве нетерпения, лишь подогретом взглядом карих глаз своей озорной фудзин, резким взмахом ладони скинул с её причёски кандзаси-оги, едва не разбив это дорогостоящее украшение… Ненасытный человечишка при своей собственной будущей власти земледелия, который на вид любителя выпивать, курить и играть в карты мало что понимал в этом деле, мог купить своей возлюбленной без обязательств тысячу таких никчёмных для личного очага вещей. Пока сама распоясавшаяся Сэчико понемногу растекалась своими чреслами у напряжённых ног Еджиро, плавно и не слишком явно раздвигая свои ножки, чтобы обхватить его ими даже при одетом на неё кимоно… он же был безумно счастлив пригревать эту очаровательную шлюху своими спонтанными решениями при взрослых развлечениях. Планировал подталкивать нетерпеливую партнёршу к более безумным любовным краскам среди поздней тьмы ночи, словно составлял план наступления на Монгольскую орду, в чём мог бы выиграть во времена её существования. Неоднократные проводы ночи с этой красоткой в доме юдзё явно давали свои результаты. За все эти разы посещений «папенькин сынок» узнавал её достаточно хорошо, чтобы хотя бы трахаясь с ним, она могла чувствовать себя настоящей, какой бы ещё более противоречивый парадокс это не вызывало. Резко сжимая восхитительные потеплевшие от экстазного напряга женские бёдра при заводе своих рук за само одеяние и укороченные панталоны, а после плавно переходя к полушариям круглых гладких ягодиц, он целовал её шею как голодный хищник и вылизывал её досуха, как ненормальный. Сопровождая все свои действия тяжёлым, буквально звериным самцовым дыханием, без комплексов полностью подвинул свой всё ещё одетый в брюки пах к её паху, практически свободному среди расслабленной театральной одежды. Прижимался вплотную, задевая сильно выпирающим среди ткани бугорком её трусики атласного цвета почти до колен, с кружевной нашивкой снизу. Тут же при всём выгодном положении в блестящих от слёзок и огня глазах обворожительной любовницы, почти что беснующейся от стремительного конца выдержки, не собирался прекращать целовать её глубоко взасос. Всё же не планировал совершать куннилингус прямо посреди тёмной улицы, пусть и среди укромного уголка для таких шаловливых любовных проделок. Гораздо проще и незаметнее при всём умелом их притворстве, как двух участников эротического сеанса среди замечательной погоды именно трахаться, используя для прикрытия подол кимоно несравненной Югири. Вот только мало кто из престижа, построенного на реках чужой крови и нитях глубоко поражённых нервов, сунется туда, где эти двое — Сэчико-сан и Ёджиро-сан — вот-вот предадутся страсти окончательно. Под глухие оркестровые звуки за стенами совокупляться при получении незабвенного адреналина было ещё необычнее и веселее… даже любой уличный шум мог вызвать ещё больше желания переставать контролировать себя непонятно зачем. — Чёрт тебя раздери… напополам, бака-Ёджиро! Трахни уже… м-меня, перестань мучить лебединое сердце, кем ты меня считаешь! Сделай… м-м-мах… сделай так, чтобы я никогда не захотела почувствовать… о-о-ох, ты льстец, да-а… почувствовать конца нашему горькому и сладкому союзу, как сейчас! Де-е-ействуй, я уже на чудовищном пределе! Безусловно, со стороны может показаться явная нескрываемая видимость белой горячки при нежелании существовать среди реальности хотя бы на время сладких мгновений с любимым жарким любовником. Горячки, подобной той, которая от чрезмерного употребления сделанного на совесть вкусного сакэ могла наступить быстро и преждевременно. Тем не менее веселя сердце очень качественно, отчего напиток не имел аналогов среди всего прочего существовавшего в те времена алкоголя. Нет, сия горячка может быть самой желанной для не обделённой манерами и хитрецой раскрепощённой женщины, как Сэчико-сан или Югири-сан. И это — блаженство от дарения ей любви через стоящие внимания ласки, со всем усердием в ублажении её персоны. Уж она-то, опытная в делах интимных, сочных, часто пошаговых — и в грубых, и в нежных, и в следуемых строгим правилам узнаваемого образа куртизанток и таю — не могла ошибиться в том, что сейчас с ней вообще творится за ужас весеннего обострения летом. Эта певица с возможным большим будущим вполне могла внятно описать своё состояние желания испытывать больше откровенных ласк от весьма интересного ей мужчины несколькими словами. Даже если степень жара от ощущений и эмоций могла весьма разниться при различных любовных эпизодах из жизни. Такая власть с искренностью дарения любви, на которую практически всё клиенты оказываются полностью неспособны, прежде держа в уме оплату за услуги без сопротивления продающей себя женщины, обязанной выполнить любые требования, могла быть по душе любой красавице разного воспитания… не обязательно обезумевшей от светлой похоти Сэчико. Но что и говорить, если она не забывает о своей буквальной женской принадлежности, которой реальная мужская грязная работа будет просто не по силам и психике. Раз уж не может, да и уже давно не собирается выходить победительницей, полностью вставая в оппозиционные ряды и идя наперекор всё ещё действующим устоям власти… то пускай беспроигрышно чувствует себя ей среди общества гадюшников при помощи своего высокомерия, умело скрываемого за масками любезности и готовности исполнять просьбы. Хотела бы леди Кацухитэ, уже вовсю перевозбуждённая, но не слишком громко издававшая выкрики от легонько проникающей внутрь неё головки столь родного члена сэра Танагакивы, быть настолько смелой, что за ней пошла бы армия. Совсем не обязательно состоящая лишь из обиженных строем управления страны женщин. — Вводи, вводи его глубже, родно-о-ой… вот чёрт… а-а-ах, вот это встряска! Столько уже знакома с твоим толстым братцем, а он приятно расслабляет так же, как впервые. Хотя бы один камуй есть на свете, который не обделяет меня отличными любовниками вроде тебя, Ёджиро. — Рад, что оказался весьма полезен такой прекрасной даме вроде тебя, мой лебедь, без проблем улетающий высоко в небеса. Сегодня ты здорово улетела, почти что дотянулась до звёзд… на сцене ты правда словно летала, заставляя зал заткнуть свой поганый рот. Дама в почти достоверном макияже гейши просто не представляла, как вообще держаться непоколебимой перед своим кавалером… про которого вообще не могла подумать, что у неё с ним вообще что-то может получиться. Она вовсе не видела в нём того, с кем хотела бы строить семейную жизнь, даже считала его одним из самых последних претендентов на роль её мужа, пока смерть не разлучит их. Несмотря на благосостоятельность… а всё потому, что такой, как он, может потерять её в один миг, стоит лишь чрезмерно увлечься картами и фишками. Тем не менее, не выдержав последних слов этого мужчины, и даже не думая о тоне их произнесения, вначале подарила ему более робкий и обрывистый поцелуй, а после начала понемногу испускать кристальные прозрачные женские слёзки, совмещавшие в себе горечь и радость очень явно. — Прекрати, а… своим выступлением ты им всем панталоны на их головы натянула. Давай, смейся, ты же хорошая девочка! И там, и всегда ты была и остаёшься великолепной, Югири. Потому-то при первой нашей встрече я не имел права налажать… очень не хотел, чтобы такая красавица, как ты, могла подумать обо мне много чего ещё дурного, чем уже знаешь обо мне. Что я могу и по своему полу, но только когда совсем нажравшийся и… Но тут же жестом указательного и среднего пальчиков, словно убелённых почти так же, как её традиционный грим чести и достоинства гейш перед смертными, Югири, немного посмеявшаяся от нелепой шутки Ёджиро, предложила ему наконец замолчать и заняться ей по полной программе. Пусть само молчание явно не касалось любовных вздохов и вскриков при вероятном сумасшедшем половом акте. Заняться настолько плодотворно, как бы он хотел среди непредсказуемой, опасной и такой энергичной уличной обстановки. И это подтверждалось чувствительной работой потеплевшего языка, слизывающего все потёки чудных дамских слёзок молодой цветущей женщины по её лицу. Даже при сопровождении искренних коротких поцелуев, от которых проходили по всему её телу покалывающие искристые импульсы. Сэчико-сан, будущая звезда зарождавшегося поколения новой Японии, своей милейшей эротической изнеженностью буквально заставила своего притягательного любовника действовать без невыносимого промедления. Сейчас они оба взглядом убедили друг друга, что очень постараются при своём-то половом опыте даже среди строительного материала и стен с понемногу облезающим лаком. Югири же в особенности подзывала своего ненасытного кидзи действовать со всей его силой любви, пока он не отрывал свой похотливый взор от её чуть припущенных завлекающих карих глаз, чтобы утонуть в них навсегда, и тем временем представлять то, будто краткие мгновения пылающего страстью секса будут происходить целую вечность. Впрочем, казалось бы, почти заурядный японский мужчина из знати, среднего телосложения и приличных для вздохов очарования всех его любовниц мускулов, и так уже сказал всё, что хотел на данный момент. Он был бы очень рад обсудить сегодняшнее знаковое выступление своей музы, восстававшей в славе над залом из прогнивших людей проститутки. Вот только муза сейчас была слишком непредсказуема и чрезвычайно разгорячена, чтобы слушать одни и те же россказни, да формально поддерживать их словами как комом в горле. Ёджиро, нервничая от собственного «зверя» внутри, уже полностью расстегнул мотню, и без неудобств у них обоих стал входить до упора и обратно во влажное широкое лоно полностью расслабленной Югири. Настолько нежной душой, лёгкой телом, при перенапряжении всё розовевшей, как роза, даже через грим… настоящая робкая застенчивая девственница на вид, а не опытная шалава, всегда жаждущая лишь одного. Продолжал со сглатываниями и резким рыком самца, довольного своей лукавой фигуристой самкой в брачный период, наращивать темп жилистого покрасневшего ствола с каждыми десятью секундами. Отчего с охотой подпитывал своё самомнение при чудных смачных хлюпающих звуках от ещё большей половой мокроты внутри влагалища. Только ему захотелось ускориться для желаемого его очаровательной женщиной темпа, как она, эта хамелеоновая чертовщина, просто взяла и плавно прислонила его голову к своим достойным должного внимания грудям, оголённым и немного выпирающим поверх наряда. Она, столь высоко поднявшаяся в собственных и его глазах дама, при сладкой истоме успела ослабить вырез кимоно своими ноготочками. Она… та самая женщина, которую хочется защищать от всего на свете, вовсе не беря во внимание её прошлое ни под каким предлогом… после невероятного взлёта сияния над кромешной тьмой всё равно была не в силах совершить излом своей личности в полностью противоположный. Но разве в опытном сексе, только кажущимся слишком опошленным, не могло быть вовсе никакого неземного очарования, даже при одном лишь извлечении из него выгоды? Сие ещё более пикантное действо вовсе заставило мужчину потерять голову от всей этой высокопарной, но искренней в своих действиях решительной любви. По крайней мере попытка явно удалась, однако любовник в смятом чёрном фраке не менял своего доминантного положения. По-прежнему держал мёртвой хваткой главную и вовсе не высокомерную прелестницу своего публичного дома, широко распустившуюся словно виноградная лоза, за её отличную голую задницу. Немного подпирал подушечками пальцев одной руки пояс её панталон, а другой через пальцы старался касаться взявшего необходимый разгон акта совокупления. Чтобы видавшая виды и охотно участвовавшая в них белолицая красотка Сэчико потерялась среди окружающего мира также быстро, со всей готовностью внимая голосу похоти, материализовавшейся из светлой в полностью свободную от любых ограничений. — Ты просто феноменален, Ёджиро-о-о-о… да-а, бывает же иногда, что Господь существует. С тобой звёзды видятся мне ещё более яркими, как будто они обволакивают меня прямо здесь своим светом… О-о-ох, ка-а-айф, трахай меня, моя отдушина в этой жизни… ни в чём не сомневайся, можешь даже кончить… раз, демон, всё никак мной не наешься! Я, что ли, горю желанием трахаться примерно час беспрерывно? Тут уже твои проблемы от твоих планов, а, значит, найди причину заставить меня окунуться внутрь твоих желаний. Она могла не ведать, что вообще говорит, однако прекрасно слышала саму себя. Даже при вялотекучем по всему телу блаженстве горячего пароксизма, от верха до паха ради безумства пламени прилива молодой крови куда следует. И, следовательно, ещё большего невыносимого возбуждения партнёром и его усилиями. Даже при его старательной работе полного ублажения, за которым могла следовать невозможность добраться до номера отеля любви собственными силами, она не теряла рассудок понимания происходящего и своих слов. Это не особо приветствовалось среди глупых и умных проституток, которым нахрен не сдались чужие судьбы, мысли и проблемы женатых или холостых мужчин, особенно при обесценивании их однотипных обещаний в пух и прах. Но Югири-сан не была бы самой собой, настоящим совершенством среди полчищ завистливых блудниц по одному единственному расписанию, пусть по первости сложно было отличить её от них, если бы удерживала правду далеко позади себя. Пусть искушение отдаться полностью безвозвратно при неизбежном рано или поздно сломе личности было взаправду довольно велико, не смела забывать о своей индивидуальности. Прежде всего ради того, чтобы хотя бы сейчас не быть пешкой в смуглых вороватых и отвратных руках сёгуната, увядающего и стремившегося урвать последнее у каждого жителя «неправильной» эпохи при синтоизме. В то же время вовсе не хотела думать, что пение — и её самоличное исполнение, и продвижение её карьеры со стороны — лишь прикрытие с ещё большим количеством удушающих семян лжи и конца без надежды. Пока смотрела на звёзды, словно действительно желая, чтобы они забрали её с этой гнилой земли хотя бы своим ослепительным светом… Пока кричала уже совсем громко от каждого захода членом, где ныне подвластный ей партнёр вовсе пробовал придумывать на ходу оригинальные выпады вроде захода члена воронкой внутрь… Пока в итоге пыталась соображать при его жарких поцелуях у затвердевших сосков полностью свободных от «оков» грудей в почти опавшем театральном одеянии… Просто плюнула на это и позволила себе забыться полностью в страстной мгле влюблённости без будущего, вовсе не думая, что кто-либо сейчас их может заметить. С приоткрытыми глазами от тёплой неги в низу живота, с безумно довольным румяным лицом при уже несколько размазанном гриме фальшивой покладистой личности, с небывалым кайфом от десятиминутного совокупления при всё ещё не завершённом раунде, Сэчико Кацухитэ позволила себе посчитать истинным счастьем и эти мгновения с этим хитрозадым Ёджиро Танагакива. Ну какие ещё соображения могли быть при нацеленных на результат потрахушках, заслуживающих примера получения полного чистого удовольствия даже при грязных мыслях и привычках? Тем более когда мужчина видел наибольший смысл своей жизни в том, чтобы окончательно и без права на поддавки соблазнить женщину самым лучшим способом с прямым намерением делать так как можно чаще и дольше всю их жизнь, насыщенную сексом, мнимым недоверием и болью. — М-м-м, ну ты, конечно, умеешь удивить даже в простых вещах, тантё*! Почему-то в подсознании я представлял, что ты выкинешь нечто подобное, раз любишь играть по-крупному даже без боязни снова забеременеть… Кто бы мог подумать… ну кто бы мог себе вообще представить, что женщина может быть очень поглощена отличным сексом, действительно ничего не замечая вокруг? И уж тем более, что любое слово при практически выполненном достижении пика оргазма — её или партнёра — может здорово её взбесить, вплоть до грубых намёков продолжения собственными действиями. И к тому же немедля искать способ для возвращения в русло секса без отвлечений мелкими практическими неудачами или излишней болтовнёй. Впрочем, расчётливой и умной Югири-сан не составляло труда возвращаться к задуманному делу, уж точно не оставляя тот же привычный ей замечательный секс на полпути. — А ну замолчи и вылизывай соски, мой клиент по блату! Не отвлекайся, ишь ты… теперь я для него тантё, ну ты бабник. У этих аистов слишком уж убелён моральный и грациозный облик, мне до них очень далеко, да и не нужно мне это, пока есть ты и твоё бессилие передо мной. Отлизывай и дай мне кончить, наконец на улице… а-а-а-ах, почти, ещё долби меня! Счастье может быть эфемерным понятием, но в то же время оно многогранно, даже если остаётся непонятым. Самое простое достижение счастья для кого-то является пустой тратой времени, но есть и те, кто могут считать те же способы недосягаемыми ввиду ума или средств. Безусловно, слишком разное и обширное понятие счастья абсолютно заводит в тупик и буквально заставляет выбрать наиболее привлекательный вариант для многих живущих на белом свете — обходительный муж, замечательные послушные дети, учтивые родственники и, конечно же, умопомрачительный секс, которого никогда не бывает много. Тем не менее, любому человеку, кто хочет остаться им, радостно осознавать, что счастье содержится даже в простейших вещах. Для него это дарение своей музы новых граней наслаждения при её-то опыте. Для неё же незабвенность собственной личности в первую очередь в своих глазах, а также сладость пользования его «услугами», выполняемыми им, казалось бы, взаправду от чистого сердца. И даже взлёт перед уничтожавшими её внутреннего человека людьми не мог идти в сравнение с любовью, пусть и с некоторой ширмой в придачу. Сладостная любовь на языке страстного секса, которую она — Югири — всё ещё ищет и обязательно сможет найти даже в такое сложное унизительное время. Точно, время искусства развращённости и её эстетики для любых мужчин любого склада ума, имеющих при себе достаточно средств. И лишь для того, тобы чувствовать себя также роскошно, как певчая куртизантка ощущала себя с будущим феодалом земель своей префектуры — высоко и желанно, при небывалом притягательном удовольствии от власти над кем-либо.Единственная причина, по которой я не умею отдыхать от работы — Просто не пробовал повеселиться по-настоящему, думая о должности. Но я пытался, честно… да только выходило дерьмово и нудно. А вот она развлекается слишком много при её статусе в коллективе! Сразу видно, алкоголь — отличный толкач для ещё больших впечатлений.
--- *Юдзё — то же, что и проститутка. Собирательное название женщин для удовольствия, из которого исключаются только гейши *Таю — элитная проститутка самого высокого и самого дорогостоящего ранга. По положению в обществе к ним близки только ойран — женщины, выполнявшие помимо секс-услуг развлечения клиентов музыкой и танцами *Гейша — «женщина для развлечения». От всех юдзё отличается тем, что в основе своей профессии не занимается секс-услугами, развлекая гостей тем же, что и ойран. Помимо музыки и танцев профессиональная гейша готова общаться с клиентом на любые темы *Гагаку — один из древних «фольклорных» жанров японской классической музыки. Образовался в эпоху Нара, предположительно в VIII веке нашей эры *Катаримоно — поджанр гагаку, обозначающий песенное сказание рассказов и слагание легенд под музыку *Сямисэн — японский струнный музыкальный инструмент, главной особенностью которого являются всего три струны. Один из старейших инструментов Японии, несмотря на ещё более древний и взятый за основу китайский аналог — саньсянь *Сакухати — японский трубчатый музыкальный инструмент — бамбуковая флейта. Более древний инструмент, чем сямисэн, поскольку появился в период зарождения гагаку. *Югири — точное значение слова неизвестно. Оно использовалось как псевдоним лишь двумя японскими таю. *Камуй — приблизительно, то же, что и божество. Дословное значение слова — «тот, кто покрывает». Название «камуй» прямиком отсылает к верованиям древнего народа айнов на Японских островах. Более подробную информацию можно узнать в аниме Golden Kamuy. *Ёкай — приблизительно то же, что и демон. Дословное значение слова — монстр, или «меняющий облик». Под этим словом также подразумеваются и безобидные божества вроде кицунэ или тануки. Один из примеров — ёкай Тора, или Нагатобимару из аниме Ushio To Tora *Кандзаси-оги — традиционное древнее украшение головы японской женщины, которое обязательно должно носиться вместе с кимоно на церемониях и праздниках. В частности, украшение в стиле оги напоминает веер *Тайко — японский барабанный музыкальный инструмент, который называют «большим барабаном» *Кидзи — японский зелёный фазан, символ зеленистого ландшафта Японии *Фудзин — термин-приставка в обращении к женщине из высшего общества, с богатым наследием *Тантё — японский аист, символ жизни Японии и солнца над ней. В основном жителям так принято считать из-за окраса птицы — полностью белое оперение и красный круг на лбу. Природная расцветка тантё идентична японскому флагу.