Завтра

Даже десять лет спустя хищный взгляд Эда отчего-то будоражит. Освальд уже не влюбленный наивный мужчина, который надеялся на призрачную взаимность, он давно забыл, смирился, затер свои чувства, и тем не менее, среди всех людей Эд наиболее… предпочтительный. Завораживающий, вдохновляющий, мотивирующий. Освальд улыбается, даже не задумываясь о том, что улыбка его может казаться слишком глупой. Да и какая разница? Эд улыбается еще безумней. Они стоят друг друга и спустя столько лет они снова смогут работать вместе. Готэм падет. Готэм будет молить о пощаде и восхищаться их величием. Они, спасители Готэма, наконец-то получат то, чего давно заслуживали. Осталось разработать план. Готэм по-прежнему преступный и мрачный, полон интриг и конкурентов. Джеремайя Валеска — почти мертвый Джеремайя Валеска! — ну откуда он взялся? Освальда не столько беспокоят преступники, сколько герои. В Готэме всегда не доставало хороших парней: бедный Джим отдувался за всех и сразу, его помощники тоже были отнюдь не святыми, а теперь появился он. Человек в черном костюме, с развевающимся плащом и умением прыгать с крыши на крышу, как через чертову скакалку. Это неожиданный поворот, так что Эд и Освальд решают: разберутся с проблемой завтра. Старое поместье совсем не годится для жилья — нужна тщательная уборка, но для двух старых друзей, один из которых скрывается от закона, а второй разорен, это место не хуже каких-либо альтернатив. Они даже не спрашивают друг друга по дороге сюда. Кажется, так естественно то, что Эд снова будет жить у Освальда. Бесконечный квартирант — нет, семья. Освальд когда-то назвал его братом. Это слово звучит странно и не совсем правильно, но ничего ближе, чем «брат», подобрать нельзя, а ближе Эда никого нет. Быть не может. Ощущение ностальгии опьяняет, а ощущение свободы чуть-чуть настораживает. Готэм изменился. Изменились и Освальд с Эдом. Они разжигают камин в пыльной гостиной, садятся прямо на пол, на старый ковер, и говорят часами. Освальд вспоминает Блэкгейт, Эд — Аркхэм, они вспоминают друг друга — такими, какими были десять лет назад. Молодыми, амбициозными и слегка сентиментальными. Иначе спокойно сбежали бы на подлодке вместе, наплевав на город. Готэм всегда будет их домом и ловушкой, в которой они застряли и за которую цепляются. Если такова их судьба, то нести ее они станут вместе, как тяжелый груз или как почетную награду. Зависит от успеха и от того, что же представляет из себя их новоявленный враг. За десять лет люди сменились: кто-то вырос, кто-то постарел. Освальду неловко принять, что он, скорее, относится ко вторым, чем к первым. Больше морщин, больше ноющей боли в ноге, которой сложно справляться с увеличившимся весом. Эд и Освальд мало кого знают, а те, кого знают, могли стать совершенно другими. Барбара Кин — отличное тому подтверждение. — Зсасз? — предлагает Эд, перебирая старых союзников. — Нет, только не Зсасз! — вспыхивает Освальд, возмущенный тем, что их история могла быть забыта. — Есть хоть кто-то, с кем ты в этом городе не враждуешь? — ехидно замечает Эд, скалится, но беззлобно, и пододвигается к Освальду чуть-чуть. — Кажется, нам никто не нужен. Освальд громко театрально вздыхает и ограничивается кивком в знак капитуляции. Самому не нравится идея работать с кем-то, но они в Готэме практически новички, не сведущие в том, что происходит вокруг. — Давай подумаем над этим завтра, — предлагает Эд. Освальд поднимает на него подозрительный взгляд. — Кажется, завтра мы уже собирались проучить прыгающего недоумка? Эд закатывает глаза и наклоняется вперед. Непривычное ощущение — за последние десять лет к Освальду держались так близко только для того, чтобы шептать угрозы. — Я устал. Мы составим план завтра и завтра проучим недоумка. — Еще скажи, и город захватим за один день — завтра. — Может, и захватим, — Эд сверкает глазами, поправляет очки на переносице и легонько дергает уголком губ вверх. — Меня сейчас больше заботит вопрос, где раздобыть вина. Я не пил десять лет, Освальд, дай мне насладиться свободой. Возможно, в погребе что-то и осталось, но это вызывает сомнения. — Тебе придется сходить в магазин. Эд фыркает. — Я никогда не умел ходить в магазин за вином. — В последний раз, мне помнится, ты притащил из магазина не вино, а девушку, — хмыкает Освальд, ловит пристальный взгляд и даже боится, что переборщил, но Эд внезапно усмехается. — Мне не стоило ходить за тем вином. Освальд переходит почти на шепот. — Разве в конечном итоге это что-нибудь изменило бы? Ты здесь, я здесь — все и должно было быть так. Эд качает головой. — Все должно было быть иначе. Освальд слегка растерянно улыбается. Он не понимает, какая разница, ведь предательства только укрепили их дружбу. Они прощали то, что нельзя прощать. Они поняли, что важнее друг другу, чем все обиды. Эд придвигается еще ближе, и в голове проносится мысль о том, что могло быть иначе. Но Освальд давно не влюбленный наивный мужчина, а Эд никогда не держал никакой дистанции. — Мне не охота идти за вином, — вздыхает Эд, и Освальда поражает щекочущее ощущение на собственных губах. — Завтра. Они смотрят друг другу в глаза, сидя на старом грязном ковре, на остатках истлевших богатств и статусов. Они могут вернуть все снова, но сейчас происходит что-то, чего нельзя возвратить. Освальд тянется вперед и запоздало замечает, что, черт, он действительно поправился — может ли такое нравиться Эду? Правда в том, что Освальд и раньше красавцем не был. Скорее всего, поэтому никем и не был любим. Освальду нужен напарник, заговорщик, друг, опора, но не это. Освальд слишком долго многократно думал сердцем, а не головой. Когда Эд касается его губ губами, Освальд выставляет руку вперед, упирается ладонью в мягкую ткань пиджака и отстраняется: главное не прочувствовать, главное не запомнить, не сойти с ума. — Завтра, — шепчет Освальд и не знает: он отсрочивает или отменяет свою гибель. И так уж ли это страшно, взаимно любить: он никогда не пробовал. Освальд осторожно улыбается старому другу, бывшему возлюбленному и верному соучастнику. Они обязательно отомстят парню в плаще, они захватят Готэм и полюбят друг друга завтра. Возможно, хоть что-то из этого не пустой звук, возможно, хоть что-то из этого исполнится. Эд внимательно смотрит Освальду в глаза и согласно кивает. У Эда было десять лет, чтобы пересмотреть свою жизнь в Аркхэме. Если он так уверен, он подождет. Если это глупый порыв, то завтра Эда уже унесет какая-нибудь обворожительная дамочка из магазина, кафе или библиотеки. Освальд не надеется ни на что: слишком привык к непостоянности Эда. Но глядя в эти черные очаровывающие глаза, глядя на покрасневшие губы, на изящные бледные руки, Освальд думает, что ни за каким вином он Эда точно не отпустит. Ни сегодня, ни завтра, никогда.