Обнажённое лицо

- Я урод, - обречённо произнёс Салли. - У меня содран скальп и нет одного глаза. Я одинок и всегда буду одиноким. Меня все презирают. Я сдохну на электростуле, и никто не вспомнит, что был такой стрёмный уродец с протезом на лице. Доктор, простите, что ною вам. Вам, должно быть, мерзко от этого. - Всё в порядке, Сал. - спокойным тоном ответил Энон. - Ты можешь рассказывать о своих переживаниях, пока не закончится сеанс. Мне платят за это деньги, и было бы нехорошо не выполнять свою работу добросовестно. - Вы даже не возражаете моим словам. Видимо, даже вам нечем возразить. Просто скажите, что я вам надоел своим нытьём. - Но ты же понимаешь, Сал, что важно не то, что снаружи. - Опять будете мне заливать про внутреннюю красоту? Да будь я хоть тысячу раз красив внутри, никому это не интересно, пока у меня настолько мерзкое лицо! И протез не спасает, лишь вызывает новые вопросы и желание стащить его с меня! - Сал, успокойся, пожалуйста. Я уверен, что ты не настолько плох, как утверждаешь. Ты хороший. - Хорошие люди не убивают весь подъезд, в том числе собственных родителей. - У тебя не было выбора, Сал. - Энон постучал по столу. - Сейчас начнёте рассказывать сказочки завиральные про психологические травмы и незакрытые гештальты. - Но это не сказочки. Это правда. Я не представляю, как бы я жил, если бы мне разорвала лицо собака. Меня, кстати, тоже считали не первым красавцем. Взгляни хотя бы на мои усы. - Усы можно сбрить, а лицо не вернуть. - И тем не менее ты сидишь передо мной без протеза и почти не смущаешься. - Я доверяю вам, доктор. Вы - единственный человек в тюрьме, которому вообще можно доверять. - И всё-таки, рискну продолжить начатое. Ты считаешь, что у тебя некрасивое лицо, но думал ли ты, что в твоей внешности есть и достоинства? - Например? - Салли скептически хихикнул. - Например, твои волосы, - Энон запустил ладонь в волосы Салли, - твои изящные ключицы, - постучал по ним ногтями, - наконец, твоя фигура, ни у кого я таких тоненьких ножек не видел… Салли весь съёжился, почувствовав, как Энон сжимал его бедро. - Знаете, я мог бы разозлиться на вас за такое, но… мне нравится. Продолжайте. - А продолжать нечего. Просто нужно было подкрепить мои слова чем-то материальным. Поэтому я касался тех участков твоего тела, которые мне кажутся наиболее красивыми. Прости, если нарушил твои границы. - Можете продолжать. - Что продолжать, Сал? - Касаться меня. Мне это нравится. Как и вы сами. - Сал, ты понимаешь, какой скандал будет, если кто узнает? - Сами говорили, какой я красивый, а как дошло до дела - хвост поджали. Неужели не понятно, как вы мне нравитесь? В воздухе повисла тишина. Салли готов был зарыдать. Он слишком прикипел к Энону, чтобы так просто пережить отказ. В то же время, Салли понимал чудовищную разницу между собой и Эноном, обдумывая целыми днями свои чувства. Салли знал, что это всё бесперспективно, что их отношения заранее обречены на провал. Суд приговорит Салли к высшей мере наказания, посадит на электростул, мгновенно обращая в пыль. Энон же положит на могилу букет колокольчиков и отправится домой. Ляжет спать, и во сне ему будут звенеть колокольчики, и, возможно, с утренним рассветом в уголках его глаз заблестят горькие слёзы. А потом Энон поедет на работу, и всё будет как раньше. Десятки карточек с картинками, сотни задачек наподобие проблемы вагонетки, тысячи незакрытых гештальтов. Только не будет Салли, не будет прекрасного синеволосого парнишки с обнажённым лицом. Энон пошлёт всех нахрен, скажет, что выгорел, что ему самому нужна терапия, потому что такие, как Салли, не забываются за один день. Такие, как Салли, живут в сердце вечно. - Сал, я тут подумал и решил, что согласен с твоим предложением, - произнёс Энон, душа себя от невиданной тоски и муки. - Вы лучший, доктор. - Нет, я обыкновенный. Лучший - ты. Живём один раз, Сал. - Я доверяю вам так, как не доверял даже своему брату. Так что не бойтесь нарушить мои границы. - Хорошо, Сал. Ты бы предпочёл, чтобы я видел твоё лицо? - Как хотите. Ничего нового вы не увидите. - Какой же у меня бардак на столе, - Энон торопливо убирал со стола всё лишнее, по крайней мере, лишнее на данный момент. - Ты мотивируешь меня убирать весь этот срач. Ложись на стол и расслабься. Глубже дыши. Я не сделаю тебе больно. Салли послушался и улёгся на стол, в упор глядя на Энона. Тюремные штаны Салли были приспущены Эноном до колен. - И правда, твои ноги очень тонкие. Как у кузнечика. Салли лишь пялился на Энона умоляющим взглядом, не в силах больше сдерживаться. - Сал, будь готов к тому, что будет слегка неприятно. Я, конечно, постараюсь доставить тебе максимальный комфорт, но сам понимаешь, я оказался не готов и поэтому ни смазки, ни резинок у меня с собой нет. - Слюной обойдётесь. Энон поднёс руку к губам Салли, этим самым жестом предлагая облизать пальцы. Когда слюны оказалось достаточно, Энон проник в Салли одним пальцем, заинтересованно наблюдая за реакцией Салли. Похоже, один палец его совсем не брал, поэтому Энон незамедлительно добавил второй, и уже тогда Салли выдохнул, прося о большем. Три пальца уже свободно двигались в Салли, давая Энону понять, что больше тянуть нечего. Энон расстегнул ширинку и произнёс: - Я вхожу, Сал. Если будет больно, скажи, и я тут же прекращу. Отрывистый крик вырвался изо рта Салли, когда Энон вошёл. Салли пытался восстановить дыхание, и по-прежнему пристально смотрел на Энона, постанывая с каждым движением. - Тебе хорошо, Сал? - Да, мне очень хорошо… продолжайте, пожалуйста… Салли чувствовал, как стремительно сгорал от стыда, и покраснел бы, будь у него лицо. Вместе с тем Салли было настолько приятно, что даже смерть, маячившая на горизонте, не казалась такой страшной. Энон нежно касался растрёпанных волос Салли, целовал выпирающие ключицы, и двигался, всё так же аккуратно, но уже с большей уверенностью. - Я люблю вас… - едва слышно шептал Салли, и это трогало Энона до самых глубин его души. Энон молчал. Его прикосновения перешли на грудь Салли, где учащённо билось сердце, отдаваясь в голове Энона пронзительным набатом. Сделав ещё несколько движений, Энон вышел из Салли и кончил на стол. - Вытереть нужно, - Энон открыл ящик стола и взял салфетку, тактично умалчивая о том, что за этим столом будет сидеть кто-либо ещё. Энон знал, что Салли было важно чувствовать себя уникальным. Да он и был уникальным - стал бы его Энон брать на столе собственного кабинета, будь Салли таким же, как все? - Спасибо, - сказал Салли, одеваясь. - Я не знаю, за что, но спасибо вам. Вы облегчили мои страдания, которые мучали меня уже давно. Спасибо. - Всё хорошо, Сал. Можешь идти. Конвоиры увели Салли, не позволяя даже оглянуться. Как же Салли хотелось остаться навсегда в кабинете, вместе с Эноном! Как же жаль, что им, единожды сблизившимся, больше никогда не суждено пересечься! Как же… как же… Салли рыдал, сидя на шконке в ожидании смерти, слёзы заливали его протез. Салли рыдал - то ли от счастья, то ли от страшного горя, то ли от всепоглощающей трепетной любви, сочетавшей в себе и счастье, и горе. Карточки с картинками, проблема вагонетки, незакрытые гештальты… Разные судьбы, как две прямые, чудом не ставшие параллельными. Такие, как Салли, не забываются за один день. Такие, как Салли, живут в сердце вечно.