Blackout

В каморке, занимаемой Инженером, как всегда холодно и темно. Дауд пробирается сквозь ряды серверов и лианы проводов, оплетающих комнату, стараясь не запутаться и не снести что-нибудь. Вся эта техника стоит баснословно дорого, и единственный человек, способный разобраться во всем этом, ждет его сейчас где-то там перед мониторами, наблюдая за очередным ушедшим на дело ассасином.  — Если ты еще раз так сделаешь, я просто отключусь и оставлю тебя на произвол судьбы. Да, я имею на это полное право. В конце концов, за заказ заплатят тебе, а не мне, и только в твоих интересах, чтобы все прошло как можно более гладко. Дауд видит макушку программиста, торчащую из-за спинки кресла, с отливающими серебром в свете мониторов волосами.  — Я могу заставить половину этого города танцевать Макарену, если мне станет скучно. Бросить тебя сейчас будет еще проще. Механик наклоняется под стол и вытаскивает табуретку. Серконосец понятия не имеет, как тот каждый раз узнает о его приближении, ведь ходит он абсолютно бесшумно, но и выяснять это не собирается. Он молча садится и заглядывает в экраны. Какие-то схемы, записи с камер наблюдения, куски кодов, больше напоминающие хаотичный набор букв. Он как-то пытался во всем этом разобраться, но в итоге оставил эту затею.  — Подождите секунду, — шепчет ему Павел и снова обращается к ассасину: — Охрана на одиннадцать часов в паре комнат от тебя, так что советую быть потише.  — Когда ты станешь вежливее с новичками? Тивиец впивается в него своими белесыми глазами и тянется к мини-холодильнику, забитому энергетиками.  — Когда они станут вежливее со мной. Я координирую их исключительно на добровольных началах, а им еще что-то не нравится. — Он некоторое время сражается с банкой, пока та с тихим «пш-ш» не поддается, и снова поворачивается к микрофону: — С камерами на верхних этажах я разобрался, так что остальное зависит от тебя. Не маленький, справишься. У тебя же есть руки. Последнюю фразу мужчина говорит таким тоном, что даже Дауду становится не по себе. Не дожидаясь ответа, Павел прерывает связь и откидывается на спинку кресла. В свете мониторов хороши видны залегшие под его глазами глубокие тени. — Тупой кусок говна, — ворчит он. Инженер не тот человек, с которым просто общаться, но ассасины, знающие его достаточно давно, научились это делать. Новички справляются с этим с великим трудом. Понимание того, что акцентировать внимание на собственных аугментациях в его присутствии не стоит, приходит к ним не скоро. — Вы говорили, у вас что-то с рукой. — Да, мне кажется, соединение какое-то нарушилось. Павел кивает и щелкает пальцами. Комнату заливает ярким белым светом, и творящийся вокруг хаос принимает какие-то совсем катастрофические масштабы. Дауд уверен, что человек не может жить в таком месте и сохранять ясный рассудок, но эта теория рушится об жестокую реальность: программист в большей степени человек, чем они все вместе взятые. Мужчина стягивает куртку с футболкой и ежится от холода: о своих серверах тивиец заботится куда сильнее, чем о посетителях и даже о самом себе. Тем временем Павел вытаскивает, кажется, откуда-то из воздуха увесистый набор отверток. В последний раз Дауд видел такие только в музее, сейчас у всех мастеров инструменты встроены в протезы.  — Что случилось?  — Действия совершаются со слишком большой задержкой. Павел начинает осматривать его руку, держа её при этом так, как не всякую молодую жену держат. Мужчина заворожённо смотрит, как его белые пальцы скользят по черному пластику. Раньше его аугментации были другими — несколько нелепо выглядящими, тяжелыми и недостаточно функциональными. Инженер сменил их на более легкие, удобные и выглядящие так, что даже эти мудилы из верхнего города не отказались бы заиметь такие.  — А только с рукой проблемы или и с остальными тоже? Дауд на секунду задумывается.  — С ней серьезнее, чем со всем остальным. Мужчина кивает и тянется к куче проводов, сваленных за мониторами. Серконосец вздыхает: он ненавидит процедуру слияния, хоть парню и удаётся проводить её удивительно безболезненно. Ассасин вспоминает, как это случилось в первый раз, и его передергивает. — Показать вам фокус? Дауд переводит взгляд на программиста. Тот пришёл к ним меньше месяца назад и вселял в ассасина странное беспокойство. Он искренне не понимает, зачем выпускнику одного из лучших верхних университетов Империи жить в Нижнем Дануолле, а уж тем более присоединяться к группе наемных убийц. А ещё новичок тивиец — это напрягает ещё сильнее. Дауд так до конца и не понял, как позволил Леону убедить себя принять его.  — Ну давай. Павел сворачивает окна с его биометрическими данными и начинает что-то искать в файлах компьютера. Наконец он выводит на экран новое окно, сплошь заполненное текстом.  — В самом низу. Дауд скептически хмыкает и читает строчку, на которую указывает парень. «И что это?» — Подумайте о кошках. На экране тут же начинают мелькать обрывки предложений. «Кошки? Что?» «При чем тут кошки?» «Тысячу лет кошек не видел». Мужчина слышит, как Павел начинает напевать какую-то песенку, и её текст тоже отображается на экране. Парень резко прерывается, но текст продолжается и дальше. С запозданием Дауд понимает, что на самом деле песня звучит в его голове. Чертов тивиец влез в его мысли! Это тоже появляется на экране, вместе со стеной бешено бегущего текста. С каждой секундой слов становится все больше и больше, и мужчина в ужасе отворачивается, чтобы не видеть всего этого.  — Выруби, блять! Это что за херня? Павел смотрит на него удивительно спокойным взглядом.  — Это доказательство того, что файрволл вам писал абсолютный дилетант. Защиту такого уровня я бы даже на папку с фотографиями котят не поставил, а вам уж тем более нужно что-то более серьезное. — В голосе программиста звучит сталь, и мужчина чувствует, как его злость на парня ослабевает. — Я поставлю новый, и вам, и всем остальным. А заодно заменю и эти штуковины, — он кивает на Даудовы аугментации.  — Хорошо, — кивает мужчина. Он вспоминает собственный поток сознания на заваленном окнами экране и думает, в каком порядке будет отрывать конечности программисту, ставившему ему защиту. — А что насчёт тебя? Павел как-то особо неприятно ухмыляется.  — Невзламываемых сетей нет. Поэтому аугментаций у меня тоже нет. У Дауда заменена левая рука, обе ноги, глаза и даже одно легкое. Порой, находясь рядом с Павлом, мужчина чувствует себя просто куском металла. До их встречи он и подумать не мог, что в этом мире остались люди даже без самых простых аугментаций, навроде встроенного в голову инфолинка. Тивиец же прекрасно справляется без всех этих уже казавшихся естественными вещей. Мужчина наклоняется, позволяя механику подсоединить провод к разъему на собственном затылке. Тело тут же цепенеет на пару секунд и покрывается мурашками, пропуская через себя электрический ток. Все еще держащий его Инженер тоже дергается; ассасин мог бы посоветовать ему работать в резиновых перчатках, но не хочет этого делать: раз уж процедура так необходима, страдать должны оба.  — Задержки изображения нет?  — Если и есть, я её не замечаю. Павел кивает и поворачивается к компьютеру. Чувствовать кожей холод комнаты после его горячих рук оказывается неприятно. Программист выводит на экран его биометрические характеристики и пытливо в них вглядывается. Для неподготовленного человека все эти таблицы покажутся лишь дьявольской мешаниной из цифр и заумных слов. Профессионал безошибочно определит действия, совершаемые проверяемым. Специалист уровня Павла расскажет о мыслях, занимающих в этот момент его голову. Дауд не знает, радоваться ему их знакомству или нет. — Так, что значит «нет невзламываемых систем»? А как ты мне защиту ставить собрался? Парень дергается так, словно его ударили, и смотрит на ассасина глазами, полными уязвленного самолюбия.  — Если кто-то все-таки взломает (но на самом деле нет) вашу голову, у меня будет достаточно времени, чтобы вычистить все, узнать местоположение этих чертей и заказать пиццу. — Он говорит таким тоном, словно объясняется не перед самым опасным человеком Империи, а перед непроходимым идиотом, спросившим, как работает таблица умножения. Дауд не знает, как к этому относиться. — А если кто-то влезет в мою, то дай бог, чтобы хватило воли пустить себе пулю в лоб.  — И это твое оправдание? Тивиец фыркает и закидывает ногу на ногу. В его виде столько черт, присущих жителю верхнего города, словно парень спустился вниз не год назад, а позавчера.  — Если у вас есть что-то получше, я готов вас выслушать. Ассасин не привык к подобному обращению. Он привык, что даже самые влиятельные люди Империи общаются с ним подчеркнуто вежливо, пряча за этим свой страх. Павел его явно не боится. Бояться человека, чьи мозги ты можешь поджарить нажатием одной кнопки вообще достаточно сложно. Дауд не уверен, кто из них окажется быстрее, и на этот раз решает уступить. К тому же пользы от тивийца видится куда больше, чем вреда. А снести ему голову мужчина еще успеет. Дауд уже не помнит, когда все поменялось. Просто в какой-то момент Инженер перестал его раздражать своими заскоками. Мужчина, а вслед на ним и остальные ассасины, привыкли к нескончаемому потоку терминов с его стороны, к резкости и раздражительности, перестали обращать внимание на отсутствие аугментаций, раньше часто цеплявшее глаза. Нахальство, присущее жителю верхнего города частично ушло из него, и тивиец обернулся не невыносимой скотиной, а неприлично умным человеком, знающим себе цену. Внезапно на экран выводится еще одно окно. Павел непроизвольно вздрагивает, отвлекаясь от своих мыслей, а в следующую секунду его лицо искажается яростью.  — Гребаный идиот! — вопит он в микрофон. Дауд дергается, как от удара; после тишины серверной громкий окрик бьет по ушам не хуже взрыва. Новичок попытался взломать замок, догадывается он, и теперь сработавшая сигнализация подняла на уши все здание. — Я прошу прощения, — шепчет Инженер, поворачиваясь к серконосцу, после чего снова возвращается к экранам: — Я НЕ ТЕБЕ. ТЫ ЗАСУНЬСЯ В КАКУЮ-НИБУДЬ ЖОПУ И СИДИ ТАМ, ПОКА Я СО ВСЕМ НЕ РАЗБЕРУСЬ. Мужчина слышит звон в собственных ушах. Программист может быть чертовски громким и не всегда готов быстро успокоиться. Провинившегося новичка ждёт грандиозная головомойка.  — Молись, чтобы стражники добрались до тебя первее меня, если хочешь дожить до зарплаты. Павел лезет в стол за нужным модулем, продолжая ругаться; серконосец с удивлением понимает, что не знает и половины выражений. Он с тоской смотрит на свою полуразобранную руку. Надежда закончить со всем пораньше разбилась о непроходимое упрямство очередного новичка. По какой-то причине они все игнорировали самое простое из правил, царящих в их организации: «Не взламывать замки самостоятельно». — Простите, сэр, но придётся вам побыть здесь ещё некоторое время. Дауд согласно кивает и свободной рукой помогает ему разобраться с проводами. Если бы не подключённый к затылку провод, продолжавший колоть его разрядами электричества, мужчина бы даже обрадовался такой задержке. Ему нравится общество тивийца. Механик умён и с непривычной снисходительностью реагирует на все вопросы ассасина, явно поощряя его тягу к знаниям. Серконосцу нравится смотреть, как Павел выглядит во время работы. Нравится слушать бешеный стук по клавишам и редкие комментарии полушепотом, когда мужчина ругается на особенно трудные участки. Нравится смотреть, как все эмоции стираются с его лица и остаётся лишь холодная отрешенность. Общество техники явно нравится тивийцу больше человеческого.  — Блять, — шипит Инженер сквозь зубы. — Блять. Блять! — В этот раз явно что-то пошло не так. — Тупой кусок говна! Сможете вытащить его оттуда? Ассасин молча кивает и начинает соединять провода, чтобы восстановить моторику кисти. Механик кидает короткий взгляд на его биометрию, но явно не находит никаких отклонений. — У меня в запасе ещё целая секунда, но, если бы вы поторопились, было бы лучше. Кому-нибудь другому за такие слова сильно бы не поздоровилось, но мужчине Дауд готов простить многое, особенно в сложившейся ситуации. Он подсоединяет последние провода и сжимает руку в кулак, выхватывая из памяти образ провинившегося ученика. Через секунду тот появляется в комнате. Видно, что ему есть что сказать программисту, но в присутствии мастера он сдерживается. Коротко кланяется, бормоча слова благодарности, и поспешно ретируется. Снова повернувшись к Павлу, ассасин замечает неодобрительный взгляд, брошенный на ещё не погасшую на его руке метку. Магия, поначалу казавшаяся Дауду чем-то чуждым для этого мира, со временем стала абсолютно естественной. Порой мужчина забывал о ее иноземной природе и воспринимал как еще одно программное обеспечение, дающее чуть больше способностей. Чужой как-то даже путано объяснял ему, как она работает и почему даёт способности только людям с аугментациями, но серконосец не сильно вдавался в эти эфемерные материи. Заканчивает Павел только к утру, провозившись всю ночь и точно убедившись, что присутствие ассасина было стерто из архивов охраны и памяти стражников. Дауд успевает уснуть к этому моменту и просыпается только когда вновь заработавшая на полную мощность система синхронизации снова начинает бить его током. Инженер сидит в той же позе, поджав под себя ноги, что и накануне. В его виде нет ничего, что выдавало бы полную работы ночь, разве что стол оказывается завален банкам из-под энергетика ещё сильнее.  — Я прошу прощения, что так вышло, — сипло произносит он. — Я перепроверил все соединения, осталось только откалибровать. Под руководством Павла серконосец выполняет несколько упражнений, возвращая конечности былую чувствительность. — Задержка все ещё осталась. — Я вижу. Но проблема не в руке, а в вас. — Дауд вперивается в механика недовольным взглядом. — У вас слишком высокий уровень психоэмоционального напряжения, — объясняет тот. — И что мне с этим делать? Мужчина запрокидывает голову, смотря на ассасина непривычно внимательным взглядом. В ярком свете ламп его глаза кажутся совсем белыми, Дауд видит только черные зрачки, пожравшие добрую половину радужек. — Расслабьтесь, — тянет механик таким тоном, что у серконосца волосы на затылке встают дыбом. Он представляет, что сейчас можно прочесть по его биометрии, и спешит отвлечь Инженера от экранов. — Я не могу расслабляться, пока эта штука в затылке херачит меня током. Если это все, что ты можешь мне сказать, отцепляй её. В этот раз руки Павла кажутся ещё горячее. Мужчина решает думать, что это из-за долгого пребывания в холодной серверной. А вот о том, как чужие пальцы ерошат его волосы, он, наоборот, старается не думать. Так проще. — Могу вам котиков покидать. Так безопаснее для них обоих. — Из той твоей папки? — Других у меня нет. Инженер задерживает руку на его щеке на секунду дольше положенного. Дауд поспешно отворачивается и начинает одеваться. Он чувствует внимательный взгляд, прикованный к его спине, но, когда оборачивается, мужчина уже сидит, вновь уткнувшись в мониторы.  — Постарайтесь больше спать и скинуть часть работы на кого-нибудь. И зайдите к Доку, он разбирается в этом лучше меня.  — Ты тоже не засиживайся. — Ассасин пытается выцепить их отражения с покрытого пылью экрана, и, когда у него получается, он замечает, как программист отводит взгляд. — Если не пойдёшь на завтрак, то хотя бы поспи. — Да, сэр. Утренняя улица встречает его идущими в столовую ассасинами и бледным искусственным солнцем. Серконосец закуривает и следует за учениками. «Слишком высокий уровень психоэмоционального напряжения, — фыркает он. — Кто бы говорил». Дауд согласен, что действительно слишком много работает в последнее время. Но это не идёт ни в какое сравнение с тем, как живёт Павел. Мужчина уверен, что у него все жидкости в теле давно заменились энергетиком.  — Где ты был всю ночь? Ассасин отрывается от тарелки и поднимает глаза на Леона. Тот смотрит на него немигающим взглядом. Один глаз у него свой, а другой нет. Работа такая аккуратная, что, если этого не знать, можно и не заметить.  — Тебе какое дело? Мужчина пожимает плечами.  — Я волновался. Ты говорил, что конечности шалят; и вдруг бы ты отключился где-нибудь в подворотне? Было бы печально.  — Даже если б я и отключился, Инженер тут же узнал бы об этом и оповестил вас, — холодно возражает Дауд.  — И то верно, — кивает ассасин. — Ты бы зашёл к не-кхр-вот и он. Видеть в полутемной столовой бледную высокую фигуру программиста было непривычно. Ел он, кажется, ещё реже, чем спал. Мастера шутили над новичками, что Павел — вампир, боящийся солнечного света и не нуждающийся ни в пище, ни во сне. Новички по какой-то причине долгое время дружно в это верили.  — Инженер?.. — заговорщически тянет Леон вместо приветствия.  — Я в процессе, — бросает механик, ковыряясь вилкой в пластиковой яичнице. Даже спустя столько лет проживания в нижнем городе он с нескрываемым отвращением относится к местной пище.  — Если ты его расколешь, я… я тебе апельсин сверху притащу.  — Апельсин? — хмыкает мужчина. — Да это целый бургер, не меньше.  — Бургер? — возмущённо переспрашивает ассасин. Еда с верхнего города стоит баснословно дорого, а кроме неё тивиец в уплату за выбивание информации из пленников ничего не берет. — Может, тебе ещё и отсосать? Павел весело ухмыляется.  — Заметьте, не я это предложил. Некоторое время мужчины буравят друга взглядами. Дауд с таким же упорством старается не замечать столпившихся за спиной ассасинов. Разбираться с заказами у него сейчас желания нет.  — Просто сделай так, чтобы работа была завершена быстро, — наконец сдается Леон.  — В таком случае вы бы вполне могли мне помочь. Дауд видит, как недовольство на лице друга за секунду сменяется сначала на ужас, а затем на деланное безразличие, которое, ассасин уверен, продержится недолго.  — Ну уж нет. Я думать не хочу, что ты там с ними делаешь. Серконосец щелкает языком, мысленно соглашаясь с другом. Инженеровы застенки ассасины дружно предпочитал обходить стороной. Крики пленников немало этому способствовали. — Ну, в общем, ты понял. Павел не отвечает ему. Явно не жуя, проглатывает завтрак и, прежде чем уйти, наклоняется к серконосцу: — Я постараюсь найти вам что-нибудь. Дауду кажется, что он чувствует жар руки, сжавшей его плечо, даже через куртку. — Постарайся поспать, — отрезает он. — Да, господин. Программист уходит, оставляя после себя чувство жгучего холода. Ассасин утыкается в тарелку. Непрошенные мысли лезут в голову сами собой, и Дауд уже и не пытается от них отделаться. Мужчина точно не может сказать, когда их отношения перешли от дружбы к чему-то, названия чему он до сих пор не может дать. К чему-то непрошенному, неправильному, иррациональному и абсолютно не поддающемуся объяснению. И до безумия опасному. Серконосцу страшно даже представить, что будет, если об этом хоть кто-нибудь узнает. Он знает, что тивиец разделяет его чувства и мысли, хоть они ни разу не говорили об этом. Дауду порой кажется, что однажды он сойдет с ума от напряжения между ними, становившимся все сильнее с каждым днем. — Ты в порядке? — Думаю над заданием Хорька. — Леон тут же теряет к нему интерес. Пересекаться с главой Королевской тайной службы ему не хочется ни в каком виде. Мужчина надеется, что остальные ассасины не замечают их переглядок тайком и редких прикосновений, длящихся дольше, чем это требуется на самом деле; не придают большого значения их ночным посиделкам и тому факту, что к Павлу он относится куда лучше, чем ко всем остальным. Тивиец все-таки присылает ему архив с котами и несколько статей о вреде переутомления. Дауд закидывает это все куда подальше и, вытянувшись на кровати, пытается уснуть. Получается неплохо, пока поток бессвязных предсонных мыслей не доходит до сегодняшнего утра. Мужчина вспоминает горячие руки в своих волосах, жар чужого тела, оказавшегося непривычно близко и томное: «Расслабьтесь», — сказанное так, что у него едва не встал. Он уверен, что смог бы сделать с этим что-нибудь. Свести их общение до минимума, перестать выделять программиста среди всех остальных, перестать потакать его прихотям. Он точно мог бы, если бы захотел. Дауд трясет головой, выметая из сознания образ тивийца. Отписывается Билли, прося разобрать скопившиеся бумаги и решает устроить себе отдых где-нибудь в Верхнем городе. Солнце и свежий воздух явно ему сейчас не повредят, а у одного из владельцев отелей до сих пор висит должок.